Сергей Лукьяненко - Eurocon 2008. Спасти чужого Страница 20

И впрямь почкуется? Нашел, однако, время!

А может быть, он таким способом демонстрирует мне свое презрение: пошел ты, мол, не боюсь я тебя, мелкий комарик, не в состоянии ты помешать мне заниматься тем, чем мне хочется... Гм, вряд ли. Я опять приписываю ему человеческие эмоции. Бьюсь об заклад: презирать супостата эти животные не умеют.

Есть и еще одна гипотетическая возможность: если «детеныши» хоть в какой-то степени боеспособны, то чужак попросту обеспечивает себе численный перевес: до этого шел бой один на один, теперь же – один против эскадры.

Веселенькое дело...

Мне не страшно. Пустотой и одиночеством я лечусь от мизантропии и еще не излечился. Нет, я не хочу умирать. Я избегаю смерти, как боксер на ринге избегает получить крюк в челюсть. И если в мою голову забредает мысль о том, что с моей гибелью навеки исчезнет целая вселенная гнездящихся в моем сознании мыслей, образов и воспоминаний, то эта мысль лишь ожесточает меня. Погибнет? Да и черт с ней, невелика потеря!

И в разлаженной психике есть свои преимущества.

8

Вообще-то обученный пилот представляет некоторую ценность для Компании. Она отбирает лучший материал среди тех, кого не заграбастал себе военный флот. Мне до сих пор любопытно: почему я не подошел воякам? Оценки в училище имел приличные, экзамены сдал хорошо... Впрочем, я особенно не рвался на военную службу, хотя и не афишировал это. Наверное, мою кандидатуру отклонили за недостаточную амбициозность...

Я не в претензии. Здесь у меня больше свободы. На худой конец, из Компании можно уволиться, а с военной службы – только выйти в отставку. Почувствуйте разницу. Ну ладно, хватит об этом.

Не хочу и вспоминать о психологических испытаниях, входящих в учебную программу. Это... неприятно. Не каждый курсант выдерживал, многие срывались. Я оказался в числе тех, кто выдержал. Но ведь мы знали, а когда не знали, то догадывались: это только испытание, надо потерпеть. В жизни пилота нагрузки оказались пожиже, но ведь и жизнь длиннее теста. Любой материал рано или поздно ломается от «усталости».

Я не только взорвался и испортил отношения с неплохими в общем-то людьми. Произошло худшее: люди, работа, весь мир осточертели мне настолько, что я утратил здоровый инстинкт самосохранения. Это недопустимо. Пилот, который лишен страха, не должен летать. Патруль – вот единственное, что можно доверить озлобленному невротику, во-первых, потому что в одноместном кораблике трудно угробить кого-нибудь, кроме себя, а во-вторых, потому что на дальних задворках Солнечной системы практически ничего нет. Мириады ледяных тел – потенциальных кометных ядер – не в счет. Могут пройти годы, прежде чем в патрулируемом секторе произойдет нечто достойное внимания.

Зачем я выбрал космос? Разве на Земле хуже? Ничуть. Даже наоборот. Хотел кому-то что-то доказать? Если да, то только себе. Не слабак, мол. Ну доказал... и что?

Мы занимаемся чепухой. Открываем миры, вводим все новые области Галактики в сферу человеческого влияния. Ищем – и изредка находим – удивительное. Еще чаще ищем рентабельность. Тоже находим. Основываем колонии, возим грузы. Я десять лет их возил. На кой черт?..

Если Вселенная создала разум для познания самой себя, то я тут ни при чем. Если для преобразования, то я лишь ее инструмент, вдобавок один из самых простых. Не унизительно ли?

Восточной философии мне не хватает, вот что. Я бы успокоился на том, что поступаю мудро, следуя своему предназначению, и уж точно не сорвался бы. Инструмент?.. Ну, значит, инструмент. И гордись. Будь рад, что не отброс. Вот так и существуй впредь, находя в жизни мелкие радости и даже какой-то смысл. Нравится?

Это был бы выход. Но – нет, не нравится.

9

– Тридцатый, продержитесь еще десять минут! – беспокоит эфир и мой слух полковник Горбань.

«Самурай» уже недалеко. А у нас снова пауза в боевых действиях. Вопрос в том, насколько она затянется.

Удобнее всего переключить изображение на инфракрасное и наблюдать космоида в псевдоцвете. Тело чужака – в первом приближении сплюснутый сфероид километрового поперечника, этакий чудовищный эритроцит – переливается синим и фиолетовым. Я отчетливо вижу, как по нему бегут волны – не то перистальтика, не то тремор. Шарообразные «детеныши» – желто-зеленые – вьются вокруг космоида, и у меня создается ощущение, что они не прочь воссоединиться с ним, но что-то им мешает. И вся эта картина напоминает нечто до боли знакомое...

Клушка и цыплята? Не знаю, не знаю...

Акула и прилипалы всякие, а также рыбы-лоцманы?

Допустим. Мысль насчет акулы – интересная мысль. Могу ли я допустить, что пытающийся вломиться в Солнечную систему чужак – хищник?

Почему бы нет? Я усмехаюсь, вспомнив ту псевдонаучную телепередачу. Ну конечно, живые организмы должны образовывать экосистему! Это просто, как дважды два. Где встречаются травоядные, там обязательно возникнет питающийся ими хищник. В реальности их эволюция идет параллельно и взаимосвязанно. Если в космосе возникла живая материя, она должна породить как существ, питающихся подножным кормом, так и пожирателей этих существ. Первых будет гораздо больше, чем вторых, и первые скоро придут к стадному образу жизни как наиболее рациональному, зато вторые запросто могут быть одиночками – этакими космическими леопардами... Вот почему он один. Вот почему он не применяет против меня векторную гравитацию – он просто иного вида! Бодаться может бык, но не волк. И вот почему встреча с ним состоялась только сейчас, а не столетие назад. Космических хищников просто мало – иначе в Галактике не хватит «травоядных», чтобы прокормить их!

Стройно?

Стройно.

Правда, на вид мой противник ничем не отличается от типичного «травоядного» космоида, и это слабое место в моих рассуждениях. А с другой стороны, разве я специалист? Тут и ксенозоологу немудрено ошибиться. К примеру: сумел бы чужак легко отличить обыкновенного земного льва из Серенгети от обыкновенной земной антилопы гну? У обоих четыре конечности, одно туловище, одна голова, два глаза, два уха, один хвост, плавники и крылья отсутствуют...

Итак, хищник?

– Тридцатый, как дела? Продержитесь еще немного. Мы идем.

Пересилив злобу, отвечаю, что все в порядке. Идут они, видите ли. Небрежно интересуются, как у меня дела, как будто я занят чем-то обыденным. Полковник Горбань хорошо устроился: залп главного калибра «Самурая» прихлопнет космоида, как муху, и полковник повесит себе на грудь медаль. Возможно, он не забудет и меня, но много ли мне с того пользы, если чужак превратит меня в плазму? Странно, что он еще не разделался со мною. Он сильнее. Я еще жив только потому, что космоид ведет себя странно. Все-таки замечательно, что он – животное...