Александр Беляев - Небесный гость Страница 20

— Что с вами, Савич? Где вы? — крикнул Архимед.

— В чем дело? — в свою очередь крикнул Савич. — Все в порядке.

— Что за ерунда! — воскликнул Тюменев. — Ты его видишь, Архимед?

— Вижу. Это великолепный оптический обман!

И вот они увидели Савича оба: тот словно состоял из четырех ног. Одна пара ног как будто шла по земле, а другая, поставленная на туловище подошвами вверх, повторяла эти движения в воздухе, как отраженная в зеркале. Вслед за удивленным криком Тюменева ноги повернулись и пошли назад. Послышался голос Савича:

— Да в чем же, наконец, дело, товарищи? Куда теперь вы пропали?… — А еще через несколько секунд он воскликнул: — Я вижу ваши ноги… Много ног, словно вы стали на голову… А теперь совсем ничего не вижу.

Архимед и Тюменев в свою очередь перестали видеть изображение ног Савича. Но через несколько минут он сам предстал перед Тюменевым и Архимедом.

Тюменев подошел к Савичу, ощупал его и сказал:

— На этой шальной планете глазам нельзя верить. Вот теперь я знаю, что это живой Савич, с головой, руками и ногами, а не оптический обман.

— Я видел вас, как, наверное, рыбы «видят» человека из-под воды. Погруженного наполовину, — сказал Савич.

— И мы все видели в этом же роде, — ответил Тюменев.

— Но я видел и еще более удивительные вещи, — продолжал Савич. — Я подошел к одному цветку и, к удивлению, заметил, что он удаляется от меня, подошел к другому — та же история. А когда я дошел до холма, он был пуст. Ни одного цветка не росло на нем, и я даже не заметил, куда они девались.

— Вот как! — забеспокоился Тюменев. — Цветы, говорите, сбежали, исчезли, а холм остался? Это уже не только оптика. Тут что-то другое. Быть может, маскировка? А? Представьте себе, что любопытствующие жители Беты подходили к нам, замаскировавшись цветами. Как вам это нравится? Или, быть может, здешние живые существа обладают способностью к необычайной мимикрии? Трансформации… Как они исчезли, объяснить проще: оптика, свойства атмосферы… Миражи, тайны, непонятные вещи на каждом шагу. И надо много времени, чтобы раскрыть все эти тайны.

— Тайны и неведомые опасности, — сказал Савич. — Здесь можно потеряться и заблудиться в двух шагах друг от друга. За каждым цветком, быть может, здесь скрывается страшное чудовище, готовое растерзать нас…

— Трус вы несчастный. Нытик. Вот именно! — необычайно резко прикрикнул на Савича Тюменев. — Только о драгоценной персоне своей и думаете.

Савич замолчал. Тюменев засопел носом, нахмурился, потом, махнув рукой, заговорил своим обычно сердито-добродушым голосом:

— Ну, простите старика-ворчуна, не обижайтесь. Погорячился. Вот именно. Нехорошо вышло. Грубо. Нервы расходились. И этот приторный запах раздражает.

19. ГЛАВА С ПЛОХИМ НАЧАЛОМ И ХОРОШИМ КОНЦОМ

Тюменев сосредоточенно налаживал двустороннюю радиосвязь с Землей. Все последние дни радиостанция работала неисправно. «Ионосфера» Беты вообще была капризна, с третьего же до шестого июня устанавливать связь с Аркусовым удавалось только урывками.

Аппарат свистел, трещал, завывал. Иногда неожиданно слышалась отрывочная фраза. Кто-то где-то с кем-то разговаривал. Иногда доносился сигнал бедствия.

Тюменев тяжело вздохнул. Он сам сейчас нуждался в помощи, но не посылал в эфир сигналов бедствия: ему никто не мог прийти на помощь…

— Наконец-то! — воскликнул старый профессор, услышав знакомый голос Аркусова.

— Здравствуйте, дорогой мой Аркусов. Почему последнее время вы говорите на волне другой длины? Разве абастуманийская станция изменила старой волне?

— Об этом вы скоро узнаете, Иван Иванович, — отвечал Аркусов.

— У меня есть к вам тысяча вопросов, Аркусов, но боюсь, что наша радиосвязь опять прервется, а мне нужно сообщить вам о многих важных и, увы, печальных вещах…

Аркусов, я совершил очень нехороший, несправедливый поступок, и это угнетает меня… У нас большое несчастье и вообще невеселые дела. Но об этом позже… Сегодня я бессвязно говорю, нервы не в полном порядке, а правильней сказать, в полном беспорядке. Здесь слишком много раздражающего нервы… и потом этот печальный случай и все невзгоды последних дней…

Я уже сообщал вам, что атмосфера здесь пересыщена электричеством. Бывают часы, когда тут все трещит, к чему ни притронешься, когда огоньки танцуют на каждом листе, на острие каждой травинки и из кончика собственного носа вылетают искры.

Это раздражает. Раздражают пряные, острые запахи цветов и гниющих растений, раздражает фантасмагория оптических миражей, но больше всего действует на нервы здешнее освещение, хотя оно и волшебно красиво. Немудрено, что нервы здесь все время натянуты, и иногда не сдержишься…

Между прочим, мы были свидетелями… Алло! Алло! Опять оборвалось. Вот ерунда! Алло! Алло! Вы слышите, Аркусов? Так, так. Продолжаю.

Нам удалось наблюдать интереснейшее явление — «затмение солнцем». Наше Сапфировое солнце закрыло собою Красное.

Но Савич был прав: все краски здесь очень резки, все слишком ярко, грубо, театрально. Словно двумя цветными прожекторами освещают пышную декорацию. Все это раздражает нервы, и иногда невольно… но об этом после…

Мы сделали много первоклассных и даже сенсационных астрономических открытий, о них вы знаете. Но планету Бета мы изучили, к сожалению, очень мало. Почему? Сейчас объясню.

Мы нашли здесь воду, но не нашли пищи: за все время мы не встретили ни одного существа, похожего на птицу или животное, не нашли питательных веществ и среди растений. Ходить далеко на разведку мы опасались: здесь в пяти метрах расстояния можно потерять друг друга из виду при кажущейся полной прозрачности атмосферы. Волей-неволей приходилось находиться вблизи гидростата с его запасами пищи.

Я уверен, что здесь есть и питательные растения, и многочисленные животные, рыбы, быть может, есть и высшие разумные существа, но мы не видим их. Они хорошо укрываются от нас, пользуясь необычайными оптическими свойствами здешней атмосферы и, вероятно, не менее необычайными способами маскировки.

Иногда мы ясно слышали шорох подкрадывающихся шагов, слышали ритмические шумы словно тяжелого дыхания, но никого не видели.

Как много можно было бы сделать интереснейших открытий, если бы наша экспедиция была лучше снабжена всем необходимым для подобного рода исследований! Но вы знаете, что это было невозможно.

Жаль, очень жаль, что на этом приходится заканчивать нашу работу…

— То есть как это заканчивать, Иван Иванович? — спросил Аркусов. — Ведь вы же с Архимедом и Савичем продолжаете и будете продолжать ваши наблюдения?