Владимир Михановский - Перекресток дальних дорог (сборник) Страница 20

— Благодарю. — Глубоко затянувшись, Мэрилин закашлялась. Успокоившийся Лантар подошел к Мэрилин и внимательно обнюхал ее ноги.

— Итак, что же вас привело ко мне? — спросил Триллинг. — Уж наверное, не просто желание повидаться, — добавил он с едва скрытой горечью. — Что? Увеличить съемочные фонды? Или ходатайствовать о предоставлении труппе отдельной ракеты для вылета на Марс, на новые съемки? Угадал?

— Нет, Джон, на сей раз не угадали.

— Ну и хорошо. Тогда, может быть, забудем о делах и прокатимся немного? Мне как раз вчера Мокомпания презентовала любопытную машину…

— Нет настроения, Джон. Я ведь пришла к вам с одной вещью, — негромко сказала Мэрилин.

— Ara! Значит, я все-таки оказался прав. Просто проведать Джона нельзя, обязательно надо к нему приходить «с одной вещью».

— Я пришла относительно Катиля Револьса, — так же негромко сказала Мэрилин.

— Вот как, — насторожился Триллинг.

— Револьс невиновен, он не имеет отношения к этим ужасным происшествиям.

— Но он сам признался.

— Ах, это не имеет никакого значения! Револьс психически болен, и это у него просто мания.

— Не думаю, — сказал Триллинг. — А почему, собственно, судьба Катиля Револьса интересует прекрасную Мэрилин Гринги?

— Лучшего Иоанна Крестителя нам не найти.

— Не беспокойтесь. Лучшие трагики страны будут к вашим услугам. Об этом я сам позабочусь.

— Револьс невиновен, — горячо повторила Мэрилин.

— Правосудие не ошибается.

— Джон, я прошу вас, лично вас: спасите ему жизнь!

— Вы обращаетесь не по адресу, — развел руками Триллинг, — я только частное лицо.

— Это ваше последнее слово?

— В части Револьса — да.

— В таком случае прощайте. — Мэрилин поднялась. — Откровенно говоря, я была о вас лучшего мнения.

После ухода Мэрилин Триллинг несколько минут сидел неподвижно. Подперев ладонями щеки, он думал. Не последнее место в его мыслях занимал Катиль Револьс. То, что Револьс непричастен к обоим покушениям на Парчеллинга, было отлично известно Джону Триллингу. Но в той большой игре, которую затеял Триллинг, инженер Револьс был пешкой, и эта пешка должна была погибнуть. Таковы неумолимые законы игры.

В глазах общественного мнения страны преступником является Револьс. Если есть еще сомневающиеся в этом, их надлежит убедить. И об этом позаботится Большой Хозяин. К его услугам весь огромный, отлично вымуштрованный аппарат, состоящий из газет, радио и телевидения.

Тяжело поднявшись, Триллинг подошел к пульту связи, поблескивавшему в неярких лучах сентябрьского солнца.

На выпуклом экране послушно возникло лицо начальника тайной полиции.

— Вы закончили дело Револьса? — спросил Триллинг тихим голосом, не предвещавшим ничего хорошего.

— Поверьте, босс, я сделал все…

— Почему же до сих пор нет обвинительного заключения?

— Но ведь у нас нет пока вещественных доказательств преступления…

— Револьс во всем сознался, его признание запротоколировано, чего ж вам еще?

— Это так, босс. Но, как вам хорошо известно, законодательство требует, чтобы в подобных случаях преступление было доказано документально. А кроме того, медицинская комиссия установила, что в психике Револьса имеются отклонения от нормы. И судить этого человека…

— Медицинскую комиссию я беру на себя, — нетерпеливо перебил Триллинг. — А вы должны разыскать эту чертову машину, с помощью которой этот Револьс усиливал биотоки, или как их там.

— Очень может быть, — осторожно сказал начальник полиции, что такой машины вообще не существует в природе.

— Так сделайте ее, — вспылил наконец Триллинг. — Неужели мне больше нечего делать, как только учить вас уму-разуму! Вы поняли меня?

— Да, — ответил начальник полиции после короткой паузы.

— Очень рад за вас. Доложите через двадцать четыре часа результаты. Все.

«Как бы Мэрилин не заварила кашу, — размышлял Триллинг. — От этой взбалмошной женщины всего можно ожидать. То она водится с левыми элементами, то бросает все и едет куда-нибудь на Амазонку, то выкидывает еще какое-нибудь коленце. А вдруг ей взбредет в голову развернуть кампанию в защиту Катиля Револьса? Знакомых газетчиков у нее пруд пруди. Правда, владельцы газет прислушиваются к мнению Джона Триллинга, но ведь за всеми газетами не уследишь!» И одна капля дегтя сможет испортить бочку меда, меда, в предвкушении которого у Триллинга уже теперь текли слюнки.

«Как там мой подопечный?» — подумал Триллинг, поворачивая ручку настройки. Перед ним на экране возникла большая комната с розовыми стенами и белоснежным полом. В комнате было пусто, если не считать узкой никелированной койки да ночного столика, уставленного лекарствами. На койке сидел, понурив голову, худой старик. Он поднял голову, и глаза его заблестели радостью.

— Здравствуй, Джон, — сказал старик, — спасибо, что не забываешь меня.

— Как самочувствие, Гуго? — участливо спросил Триллинг, внимательно вглядываясь в усталое лицо и синие мешки под глазами друга.

— Неважно, — махнул рукой Гуго. — Моторчик начинает портиться, — указал он на сердце. — А главное, я совсем потерял сон. Все боюсь, что во сне меня настигнет это проклятое облако.

— Ну, сам посуди, ты же только изводишь себя понапрасну. Если даже твое облако и существует в природе, то как оно может проникнуть в твою палату? Окна у тебя все время наглухо задраены, а в рамы вставлены бронированные стекла. Даже посетителей ты боишься принимать.

— Умом я все это понимаю, но все-таки ничего не могу с собой поделать, — голос Парчеллинга был тускл и безжизнен. — Ты уж, пожалуйста, Джон, последи за биржевыми делами моими…

— Послежу, послежу, не беспокойся. А ты поскорей выздоравливай. До завтра!

— До завтра.

— Как дела, Револьс?

— Благодарю, сэр.

— Теперь у вас нет оснований жаловаться?

— Нет.

— С вами обращаются вежливо?

— Да.

— Питание, книги?

— Благодарю вас, сэр, мне ни в чем не отказывают.

— Присядьте, Револьс, — пригласил Триллинг.

В продолжение разговора лицо Катиля оставалось безучастным. Казалось, какая-то тайная мысль не давала ему покоя. Триллинг уже привык к мраморной бледности своего узника, к его внезапным переходам от состояния глубокой депрессии к болезненному возбуждению. Сегодня Револьс был явно чем-то угнетен. Он не говорил с Триллингом, как обычно, о новейших проблемах, физики и о неоспоримости существования бога.

— Не нужен ли вам врач? — спросил Триллинг.