Джо Холдеман - Миры запредельные Страница 20

Евангелие от Чарли

Отключив передатчик, он некоторое время дел неподвижно, отрешенно разглядывая свои огромные ладони. Наверное, следовало назначить другое время для связи. Теперь придется пробираться сюда сквозь ночную темень, либо по многу часов ожидать урочного времени здесь, в госпитале. Но он помнил, что его полицейская рация лучше всего работала на приём именно по ночам. Он подобрал с пола набитые медикаментами сумки, подхватил дробовик и пошел вслед за большущим тараканом по больничному коридору, направляясь к пожарной лестнице.

Поистине забавно, как меняешься со временем. Некогда он испытывал отвращение к тараканам, гонялся за ними и давил их. Сегодня же он испытывал чувство мрачного удовлетворения от того, что в госпитале есть хоть какое-то живое существо помимо его самого. Может быть. ГР, гормон роста, так повлиял на его мировосприятие? Повлиял же ГР на его руки, ноги, все кости и суставы, заполонив тело ноющей болью, словно артрит. Да, придется принимать побольше аспирина.

Спустившись на первый этаж Джефф открыл кладовку, извлек оттуда тележку и пристроил сумку с медикаментами поверх брезентового вьюка, в котором хранились его нехитрые пожитки. Затем выкатил тележку наружу, прикрутил проволокой ее ручку к заднему багажнику велосипеда, снял с колеса замок и отправился в путь, на поиски новых пациентов.

Улицы Плант-Сити были пусты и безмолвны: так же обстояли дела в любом другом городке, после того как дома и магазины оказывались полностью разграбленными. Иногда в таких местах можно было наткнуться на мародеров, надеявшихся отыскать хоть что-нибудь, до чего еще не успели добраться их предшественники. Дом, где месяцем раньше он наткнулся на такую компанию, теперь оказался пуст. В течение доброго часа Джефф объезжал один из пригородов. Никого. Он уже было решил остановиться, вскрыть один из пакетов с аварийным пайком и подзаправиться, как вдруг услышал детские голоса. Свернув в ближайший переулок, он увидел там стайку девчушек, игравших в классы. Трудолюбивo подпрыгивая, они нестройно напевали песенку:

Мария девою была, но все ж Иисуса родила.Он умер на кресте большом, чтоб радость принестив наш дом.Наш Чарли видел далеко, на много лет вперед,За что наказан он.Он схвачен был, он связан были сунут был в дурдом.Шалтай-болтай наш верный друг, он свет свечи в ночи.Чума – целитель всех недуг, попробуй, закричи.

Услышав дребезжание расхлябанного велосипеда в переулке, девчушки перестали петь. Одна из них побежала прочь, остальные четыре остались стоять на месте, тараща на Джеффа свои глазенки.

– Мне нужны вода и пища, – успокаивающим тоном произнес Джефф. – Где живут ваши родители?

Четыре ручонки дружно указали в том направлении, куда побежала первая девочка. Он не спеша покатил велосипед в том направлении, держа наготове дробовик. Девочки тут же забыли о нем продолжили свои игры. Для начала они допели до конца свой жуткий псалом:

Живи, как можешь, двадцать лет,не ведая беды.Наградой будут двадцать днейв аду сковороды.

– Папуля! Мамуля! – истошно закричала, вбегая в дом, девчушка, за которой следовав Джефф.

Он облокотился на велосипед, небрежно держа в руках дробовик, нацеленный на захлопнувшуюся за девочкой дверь.

Распахнулись створки окна. Скользнув на пару дюймов по подоконнику, наружу высунулось дуло винтовки.

– Ну, чего тебе надо?

– Я – Лекарь.

– Слыхали про такого.

– Мне кое-что нужно. Может, и я вам пригожусь. Так как?

– Годится. У нас больна одна женщина. Чего ты хочешь?

– Исправную энергетическую ячейку.

– Ну, ты даешь! Давно не видел ни одной.

– Тогда – еду и питье.

– Этого добра хватает. Входи, но свою пушку оставь снаружи.

– И не подумаю. Мы с ней неразлучны. Так же, как с парой пистолетов за поясом, здоровенным тесаком и несколькими газовыми баллончиками, добавил про себя Джефф.

Внутри послышались невнятные голоса, потом:

– Входи. Но помни, ты все время под прицелом.

– Ладно, ладно. – Он поставил замок на колесо велосипеда и повесил на плечо сумки с медикаментами. По дороге к крыльцу он миновал большущую гору мусора. На вершине горы лежало тело молоденькой женщины. Она умерла всего несколько часов назад. Все ее тело было покрыто синяками, голова проломлена. Рядом валялось то, что осталось от новорожденного.

– Урод? – спросил Джефф, переступая порог.

– Без глаз, – ответил парень с винтовкой.

– Девочку-то зачем?

– Таковы правила. Второй раз. В первый были близнецы с одной головой на двоих.

Джефф помедлил у порога, давая глазам привыкнуть к путь к сумраку внутри дома.

– И давно у вас завелось такое правило?

– Оно было всегда. Так по науке.

– Ах, по науке? Тогда конечно. А кто отец?

– Кто-то из нас, – парень с винтовкой пожал плечами. – Мы часто меняемся.

– Действительно, научный подход. Покажите мне больную.

Его провели в затемненную спальню. Глаза Джеффа едва смогли различить на двуспальной кровати какую-то грязную кучку тряпок. Эта жалкая кучка издавала бессвязные стоны и дробила крупной дрожью. Он подошел к окну и, нажав кнопку, убрал поляризацию. В комнату ворвался солнечный свет. Девочка, лежавшая в кровати, отчаянно вскрикнула.

– Свет режет ей глаза, – сообщил предводитель с винтовкой.

Девочка выглядела лет на двенадцать – тринадцать. Ее грудь еще не оформилась, но он уже была на шестом месяце беременности. Всю ее одежду составляла пара грязных тряпок, обмотанных вокруг бедер.

– Вскипятите мне воды. И побыстрей.

– Хочешь выпить кофе?

– Нет, для мытья. Вскипятите самый большой котел, какой у вас найдется.

Лицо девочки горело лихорадочным румянцем, ее кожа была сухой и горячей. Джефф дал ей выпить растворимый детский аспирин. Тем временем у дверей в спальню столпились почти все члены семьи-коммуны. Они помогли держать вырывавшуюся девочку, пока он снимал с нее гнусно вонявшие обмотки, под которыми были грязь, гной и нечистоты.

– Н-н-да-а. И давно она так лежит?

– Сыпью обсыпало с неделю тому как. Но по-настоящему плохо сделалось всего два дня назад.

Ничего подобного Джеффу еще видеть не приходилось. Вниз от промежности, по обоим бедрам, сантиметров на пятнадцать, спускались сплошные наросты серых нарывов. Плоть под серой коркой была багрово-красной и сочилась гноем. На самой промежности рельефно выделились три большие язвы.

Ошибиться было невозможно. Сифилис.

– Она умрет? – спросил предводитель, незаметно утративший всю свою самоуверенность.

– Один Чарли знает, когда, – ответил Лекарь. Никто не заметил легкой саркастической нотки проскользнувшей в его голосе.