Фредерик Пол - Проклятие волков. Век нерешительности. Рассказы Страница 20

В этот момент он все еще был человеком, только спящим. Кольцеобразные поля, которые они использовали для того, чтобы поднимать и опускать, схватили его и поместили в плотную цистерну с питательным раствором. Таких цистерн было много, готовых, ждущих своей очереди.

Цистерны можно было двигать, и та, в которой был Глен Тропайл, действительно двигалась к комплексу обмена веществ, где уже было много других цистерн, все они были заняты. Это была теплая комната — Пирамиды не тратили энергию на такие пустые вещи, как комфорт в приемном центре. В этой комнате Глен Тропайл постепенно возвращался к жизни. Его сердце вновь начало биться, в груди появилось едва заметное движение, когда его оцепеневшие легкие сделали попытку дышать. Но постепенно движения замедлились и прекратились. В этих пустяках тоже не было нужды. Питательный раствор снабжал всем.

Тропайла «вмонтировали в цепь».

Единственным настоящим проводником поначалу был временный проводник — тонкий электрод, стерильно введенный в большой нерв, который ведет к райненцефалону — «обонятельному мозгу», к той области мозга, в которой находятся центры удовольствия, определяющие поведение человека. (Более тысячи земных Компонентов было испорчено и выброшено, прежде чем Пирамиды так точно определили местоположение центров удовольствия.) Пока Компонент Тропайл «программировался», проводник поощрял его крошечными импульсами, когда он функционировал правильно, и эти импульсы заставляли его тело гореть от животного удовлетворения. Вот так просто. Через какое-то время проводник убрали, но к тому времени Тропайл полностью «усвоил» задачу. Условные рефлексы были выработаны. На них можно было рассчитывать в течение всей долгой и полезной жизни Компонента.

А эта жизнь действительно могла быть очень долгой. Так получилось, что в цистерне с питательной жидкостью, которая стояла рядом с цистерной Тропайла, лежал Компонент с восемью ногами и хитиновыми ободками вокруг глаза. Он пролежал в такой цистерне более 125 000 земных лет.

Затем Компонент включили в работу. Он открыл глаза и увидел, сенсорные нервы его конечностей осязали, мускулы его рук и пальцы ног работали.

Где же находился Глен Тропайл?

Он был там, невредимый, но Тропайл-зомби, лишенный воли и памяти. Он был машиной, но одновременно и частью еще более огромной машины. Он в такой же степени имел пол, как и фотоэлектрический элемент, его политические взгляды напоминали политические взгляды транзистора, его амбиции были амбициями ртутного переключателя. Он ничего не знал о сексе, страхе или надежде. Он знал только две вещи. Ввод и Вывод.

Вводом ему служил экран с маленькими огоньками на доске перед его открытым лицом. А также изменения проходящего через воду шума от громкоговорителя, некоторые запахи, давление, жара или боль.

Выводом ему служили танцующие манипуляции кнопок и клавишей, подсказываемые изменениями на Вводе и ничем больше. Между Вводом и Выводом лежал он, Глен Тропайл, живой Черный Ящик, который мог выполнять огромное количество переключений, равное числу Рашевского, и ничего больше.

Его запрограммировали на выполнение особой задачи — прогонять химическое вещество, которое называется 3, 7, 12-тригидроксихоланная кислота и которая присутствует в катаболическом продукте Пирамид, через более чем пятьсот отдельных операций до тех пор, пока она не станет химическим веществом, которое называется протопорфин IX, которое может участвовать в обмене веществ Пирамид.

Он был не единственным Компонентом, выполняющим эту задачу; их было несколько, и у каждого своя программа. Кислота накапливалась в больших цистернах в миле от него. Он знал ее концентрацию, температуру и давление; знал о всех примесях, которые могут повлиять на последующие реакции. Легкими постукиваниями пальцев он подавал сигналы в двоичном коде для того, чтобы ворота шлюза на какое-то время открылись, а затем закрылись; чтобы поступило определенное количество растворителя при определенной температуре, чтобы кислота перемешивалась ровно столько времени, сколько нужно, и с определенной скоростью. А если поступал сигнал тревоги о нарушениях в одной из пятисот семнадцати основных и второстепенных операций, он — или уже «оно» — был настроен на альтернативы:

— забраковать и выбросить всю порцию, учитывая состояние жидкости на линии;

— изолировать и отвести всю порцию через резервную магистраль;

— принять немедленные меры для устранения неполадок.

Сложный дисплей и сложные модуляции сигналов на входе можно было принимать мгновенно, оценивать, и они помогали выработать нужное решение без всяких помех со стороны интеллекта, его человеческие качества тоже не были помехой.

Да и был ли он-оно все еще живым?

Вопрос был лишен смысла: он работал. Он, фактически, был отличной машиной. И Пирамиды неплохо о нем заботились. Помимо рефлекторных ответов, которые были его программой, его посещал лишь один вопрос: звук, издаваемый одной ладошкой, — ноль, отсутствие сознания, Самадхи, ступор?

Какое-то время он функционировал — до того момента, когда требующийся запас протопорфина IX превышался на достаточный коэффициент безопасности, что делало дальнейшее производство ненужным — на несколько минут или месяцев. В эти периоды он был счастлив (Он был запрограммирован так, чтобы ощущать себя счастливым, когда в процессе не возникало неисправимых неполадок.) В конце этого периода он отключался, посылал сигнал, что задача выполнена, и его клали в сторону в состоянии, аналогичном состоянию глубокого замораживания, для того, чтобы перепрограммировать его, когда понадобится другой Компонент.

Да, Пирамидам было абсолютно неважно, является ли данный конкретный Компонент Гражданином или Волком.

9

Роджет Джермин из Вилинга, Гражданин, поймал себя на том, что думает о Глене Тропайле гораздо больше, чем ему бы хотелось.

Было неприличным, что мысли Гражданина все время возвращались к пойманному Волку. Это было даже непонятно. Именно в это время он должен был посвящать подобающую часть мыслей — фактически почти все свои мысли — работе, потому что именно сейчас его профессия банкира требовала большой ответственности, но и приносила много радости.

Так бывало всегда в первые недели после рождения Нового Солнца. В это время даже самый здравый Гражданин мог позволить себе вволю помечтать. Следующие шесть месяцев, когда первый большой урожай уже был в закромах, а вторые самые ранние плоды уже созревали, были временем, когда банкиру следовало быть чрезвычайно умеренным. Экономия была тогда требованием дня. Поэтому Джермин обычно деликатно напоминал своим клиентам, почтительно советовал им экономить, а не тратить, брать в долг только тогда, когда возникала крайняя необходимость. Экономить, откладывать на то трудное время, которое наверняка ждет их.