Игорь Николаев - 1919 Страница 20

— … Это раньше вы могли тихо приползти, тихо уползти и вознести бошей прямо на небо, — закончил мысль майор. — Теперь другие времена. Придется идти вперед по земле и под огнем. И надеяться, что вы хорошо учились, — он остановился и испытующе посмотрел в глаза лейтенанту. — Уильям, вы ведь хорошо учились и не разочаруете старого еврейского майора?

— Скоро узнаем, — ответил Дрегер. — Очень скоро…

Многие военные теоретики и практики с тоскливой ностальгией вспоминали первые недели войны. Страны-участники годами готовились к взаимному столкновению, стремительному и короткому, и когда этот час настал — в бой пошел цвет нации, сливки общества.

Пошел, чтобы покрыть себя славой и сгинуть в хаосе войны, совершенно иной, вовсе не похожей на красивые схемы, тщательно и любовно выписанные знатоками. Тогда пораженные, ошеломленные нации вспомнили требования лорда Китченера[5] и пророчества Блиоха, Зутнер и Энджелла[6].

Немцы, быстро переняв французский опыт, организовали настоящие штурмовые команды «чистильщиков» и превратили пехотный штурм вражеской обороны в настоящую науку. Для подготовки личного состава в тылу сооружались специальные полигоны, целые города, тщательно воспроизводящие вражеские позиции со всеми национальными особенностями.

Минули времена, когда пехота шла в атаку в ровном строю, держа осанку и печатая шаг. Когда штык считался главным оружием солдата, ружейный огонь — средством устрашения, а пулемет — редкой и дорогой игрушкой, транжирящей патроны.

Современный солдат учился быть быстрым и незаметным. Он сражался в группе, но не боялся остаться в одиночестве. Он проползал сквозь десяток рядов колючей проволоки, орудуя специальными ножницами, используя бочки без днищ и специальные подпорки. Двигался по полуразрушенным окопам противника почти вслепую, ориентируясь на слух и сигнальные ракеты. Он забрасывал врага гранатами, с одинаковой легкостью действуя новейшим автоматическим оружием, «первобытными» дубинками и «окопными ножами». Он умел не только захватить траншею, но и быстро «перевернуть» ее, приспосабливая для ведения огня во вражеский тыл. Яростно атакуя, через считанные минуты он с той же яростью оборонял захваченное, лопатой, мешками с песком и колючей проволокой превратив вражеский окоп в свои передовые позиции[7].

По уставу тренировки «штурмтруппенов» были строго регламентированы, но лейтенант Хейман пренебрегал уставными требованиями в этом вопросе. Мрачная ирония судьбы заключалась в том, что к девятнадцатому году теория тренировки и подготовки воинов достигли невероятных высот, но столь же резко упало и качество новобранцев. Выверенная, отточенная миллионами жертв методика плохо годилась для шестнадцатилетних подростков, чье здоровье и так было подкошено недоеданием.

Взвод Хеймана делился на две четко очерченные группы — десяток ветеранов (из которых он был абсолютно уверен в троих) и два десятка новобранцев, которых сначала следовало научить, за какой конец держать винтовку, и просто не падать под грузом снаряжения. Тренировать обе группы по единому лекалу пока что было бесполезно и неразумно, поэтому утренняя «выгонка» на плацу начиналась с того, что звероватый фельдфебель начинал спускать шкуру с новичков, превращая запуганное и неумелое стадо в подобие какой-никакой, но команды. Сперва они бегали по специальному неглубокому рву, по колено в грязи, теперь дружно отрабатывали азы штыкового боя, тренируясь в скорости удара. Обычно такие упражнения выполнялись в паре — один имитирует удар длинной палкой, второй хватает ее, вынуждая первого ускорять возвратное движение. Но во взводе придумали другой, более эффективный метод — штурмовики вкопали в землю несколько длинных тонких досок и теперь колоть предлагалось эти необычные мишени. Упругое дерево легко подавалось и так же резко возвращалось в исходное положение, щедро возвращая недостаточно быстрому бойцу энергию удара. Два-три десятка медленных уколов, отзывающихся болезненной встряской в руках и новобранец поневоле старался бить как можно быстрее.

Более опытные солдаты тем временем занимались каждый своим. Война — великий учитель и лейтенант вполне обоснованно предполагал, что человек переживший пару настоящих штурмовок, правильно определяет свои слабые стороны и очень тщательно относится к вопросам подготовки.

Тренировочный полигон представлял собой небольшую, не более квадратного километра площадку, воссоздающую в миниатюре «место работы» — словно чья-то исполинская рука вырезала подобно куску торта кусок передовой, перенеся его в тыл. Зачем нужно было тащиться почти за два километра, если весь антураж можно было найти прямо под боком Фридрих не понимал, но порядок есть порядок. Тем более, что полигон был оборудован на славу, сюда даже притащили два подбитых английских танка — для тренировки стрелков-бронебойщиков и гранатометчиков. Теперь «ромбы» без гусениц печально громоздились в дальнем углу, отчасти походя на огромные сырные головы причудливой формы — так много отверстий пятнало их бока цвета хаки. Среди дыр еще можно было различить полустертые лист клевера, туз пик и «мертвую голову», почти закрытые более свежими хулительными надписями — многие солдаты вымещали на беспомощных гигантах свои прежние окопные страхи. Говорили, что раньше танков было три, но третий разворотили минометчики, отрабатывающие новую тактику настильной, «пологой» стрельбы, и его утащили на лом.

Сегодня у танков-мишеней был лишь один ценитель и пользователь — ефрейтор Франциск Рош, боливиец, «бронебойщик» и немного снайпер. Выходец из немецкой семьи, эмигрировавшей в Латинскую Америку, на второй год войны он кружными путями приехал в рейх, добровольцем, чтобы сразиться за отчизну, которой никогда не видел. Хейман весьма сомневался в чистых и бескорыстных мотивах южноамериканца, Франциск больше походил на хладнокровного наблюдателя, перенимающего опыт для иностранной армии, чем на рядового бойца. С другой стороны, какой наблюдатель в здравом уме полезет в окопный ад, где человеческая жизнь стоит ровно столько, сколько стоит один патрон, которые миллиардами штампуют военные заводы? Так или иначе, Рош был прекрасным стрелком, хорошим товарищем и неплохим музыкантом. Иногда он пел мелодичные и очень грустные песни на незнакомом языке, аккомпанируя себе на самодельной гитаре из доски и консервной банки из-под американского лярда.

Сегодня утром Рошу пришла посылка с родины, неведомыми путями миновавшая блокаду союзников — объемистый и тяжелый сверток, плотно упакованный в брезент. Война на самом деле очень однообразное занятие, поэтому все, что хоть чуть-чуть скрашивает тоскливый монотонный быт вызывает горячий и неподдельный интерес. Посмотреть на диво и узнать, чем обрадуют далекие родственники боевого товарища сбежался весь взвод. А Франциск, как хороший конферансье, грамотно «разогревал публику», неспешно, очень аккуратно разворачивал упаковку слой за слоем, внушительно шевеля острыми нафабренными усами.