Генри Каттнер - Мутант Страница 20

Они не могли появиться. Мысль сомнения, предательства могла быть прочитана. Это будет абсолютно защищенная организация.

Варган кивнул.

– Ты понимаешь? Тысячи Болди, в тайне готовящих катастрофу, саботирующих, где нужно – убивающих, и всегда, всегда находящихся вне подозрения.

– Что ж, на этот счет у вас есть интуиция, – сказал Бартон. – Даже эта тень может оказаться роковой.

– Я знаю это. – (Гнев.) – Люди терпят нас, пусть. Пусть. Придет время, и мы займем место, которое принадлежит нам по праву.

– Со временем мы так или иначе его займем. Кроме того, мы – незванные гости в мире обычных людей. Люди признали нас. И в конце концов мы получим их полное доверие и понимание.

– И – навечно – жизнь на терпении, беспомощным меньшинством? Поедая крохи, которые наши "меньшие братья" соизволят бросить нам – если мы оближем их ботинки?

– И многие Болди недовольны?

– Достаточно.

– Они были бы недовольны даже в раю. Подавляющее большинство приспособилось. Я получил работу, которую хотел…

– Неужели? И тебя никогда не раздражало то, как люди смотрели на тебя, когда узнавали, что ты – Болди?

– Абсолютное счастье – вещь невозможная. Конечно, мир Болди будет в некотором смысле более приятен, но от этого не уйдешь. И полно миров, которые в конце концов станут достижимыми. Например Венера.

– Поэтому мы сидим и ждем межпланетных путешествий, – передразнил его Варган. – И что тогда? И появятся лозунги. Земля – для людей. Никаких Болди на Венере. Ты глупец. Тебе никогда не приходило в голову, что Болди – новая раса? – Он взглянул на Бартона. – Я вижу, что приходило. Каждый из нас думает об одном и том же. Но нас приучили подавлять свои мысли. Слушай. Какое испытание может быть для новой расы? Она должна быть способна преобладать. И мы можем; у нас есть сила, которую не в состоянии постичь ни один обычный человек. Мы словно боги, играющие людей – из-за того, что это приятно людям.

– Мы не боги.

– По сравнению с людьми – мы боги. Неужели ты доволен, когда воспитываешь своих детей в страхе, учишь их никогда не нападать на своих низших собратьев, заставляя их носить… парики? – Рука Варгана метнулась к голове, пальцы судорожно сжались. – Это клеймо нашей трусости. День, когда мы сможем ходить без волос в мире безволосых – тогда мы вступим в права как наследники. Хорошо. Спроси себя – можешь ли ты сказать, что я неправ?

– Нет, – сказал Бартон. – Может быть, ты и прав. Но ты – жалкий одиночка; риск слишком велик. Раз уж ты заговорил о детях, то мог бы добавить постскриптум насчет линчеваний. Это не так приятно. Может, ты и выкрутишься, но полной уверенности у тебя нет. А это чистое сумасшествие. Ты не признаешь аргументы, которые могут поколебать ваш план. Если возникнет хотя бы шепот об этом, то любой Болди – в парике он или без него, будет уничтожен. Люди не согласятся на меньшее ради своего спасения. И я не могу винить их. Я допускаю, что вы следуете логике – в некоторой степени. И вы опасны, поскольку у вас есть тайный телепатический диапазон. Но вы – параноики, а это значит, что вы слепы. В целом, мы получаем то, что хотим, и из-за того, что несколько параноиков-Болди недовольны, вы провозглашаете себя спасителями расы. Если бы ваша идея смогла распространиться…

– Она нашла бы плодородную почву, не так ли?

– Недовольных среди Болди хватает, – согласился Бартон. – Я тоже мог бы оказаться одним из них, если бы не нашел свой путь в жизни.

Он немного засомневался. Его работа в джунглях была захватывающей, но каково было бы вернуться с нее в культуру, полностью принадлежащую Болди? В мир, свою принадлежность к которому он ощущал как никто другой из телепатов – сейчас и всегда?

Бартон отвернулся от миража. И тотчас предупреждающая мысль Мелиссы настойчиво прорвалась в его мозг, быстрее, чем вскрик; и Бартон отреагировал столь же быстро, он вскочил на ноги и, защищаясь, поднял стул. Он не уловил команды Варгана; она была передана в тайном диапазоне, но брошенный Смитом нож лязгнул по пластиковому сидению стула и отскочил к одной из стен.

Варган будет атаковать, пока Смит вернет себе оружие.

Мелисса боялась; она отпрянула от мысли о насилии и необузданно вздымающихся в комнате чувств, но ее мысль непреклонно стучалась в сознание Бартона. Он рванулся к упавшему кинжалу в тот момент, когда к нему подбежал Варган. Теперь они оба были на обычном телепатическом диапазоне, но с некоторой разницей.

От одного человека Бартон мог обороняться. Или от двух людей, действующих вместе. Но это было предусмотрено. Смит дрался независимо, как и Варган. Два потока мыслей обрушивались на мозг Бартона. Варган сосредоточился на дуэли: влево, вправо, ложный выпад, еще один. Бартон был достаточно натренирован, чтобы противостоять одному противнику, но сейчас Смит поднял брошенный стул и приближался, держа его в руке. Выставить стул вперед и вниз… нет, вверх… нет…

При маневрировании всегда есть два варианта мысли – преобладающий и рецессивный. И только один из них истинный. Но Варган и Смит пытались действовать полностью импульсивно, нарочно замутняя свое сознание, чтобы сбить Бартона с толку. Это у них получалось. И они часто переходили на тайный диапазон, так что мысли-предупреждения Мелиссы добавляли неразберихи.

Теперь Смит снова завладел своим кинжалом. С грохотом опрокинулся стол. Роковая мысль Бартона о том, что его противники естественно будут действовать вместе, привела к тому, что лезвие вражеского кинжала проткнуло его рукав, и из глубокого пореза потекла кровь. В джунглях, где все решают эмоции, страсть, инстинкт, Бартон бывал столь же обескуражен, но тогда ему на помощь приходила мощь его разума. Здесь же его противниками были не безмозглые звери, а очень умные хищники.

Тяжелый удушливый привкус крови во рту вызывал тошноту. Собранный, настороженный Бартон продолжал отступать, не желая оказаться зажатым между двумя врагами. Внезапно Мелисса крикнула: "Бросок!" – и Варган со Смитом одновременно бросились на него; лезвия их кинжалов сверкали сквозь кровавые пятна.

"Сердце – ключица – удар сверху – финт…"

Вихрь запутанных и бессмысленно яростных мыслей захватил его. Он повернулся лицом к Смиту, понял свою ошибку, но увернуться не успел. Кинжал Варгана вонзился в его левый бицепс. И этот удар означал, что Бартон проиграл; он не мог противостоять двум параноикам.

Он прыгнул к стулу, думая использовать его как щит, но в последний момент, прежде, чем его мысли могли быть прочитаны, с силой швырнул его в люминесцентный светильник. Послышался звон разбитого стекла, трубка лопнула. В темноте Бартон бросился к двери. Они знали, что он собирается сделать, и ждали его; они знали, что его прорыв будет полностью зависеть от его стремительности. Но остановить его они не могли. Он ткнулся лицом в чье-то колено и ошеломленно удалил вправо и влево почти не думая. Возможно, именно это и спасло его.