Роберт Сойер - Факторизация человечности Страница 20

— Интригующий вопрос, и, не ставя под сомнение ваш моральный облик, должен сказать, что эта дилемма действительно находится в рамках возможного. Однако я подозреваю, что ваша обеспокоенность гораздо глубже: я подозреваю, что вы думаете о вас с Ребеккой. Даже если в этой вселенной вы не касались её, вы думаете, а не существует ли такой вселенной, где это произошло.

Кайл бессильно осел в своём кресле. Чита был прав. В этот раз, в виде исключения, проклятая машина оказалась права.

Человеческий разум — коварная штука. Одного только обвинения достаточно, чтобы заставить его работать, даже против себя самого.

А есть ли такая вселенная? Вселенная, где он на самом деле прокрадывался в комнату собственной дочери после полуночи и делал с ней все эти ужасные вещи?

Не здесь, конечно. Не в этой вселенной. Но в другой — в той, где он, возможно, не получил пожизненной профессорской должности, где его контроль над собственной жизнью ускользнул из рук, где он пил больше, чем следовало, где они с Хизер до сих пор с трудом сводили концы с концами — или где они рано развелись, или он остался вдовцом, и его сексуальность не находила нормального выхода.

Может ли существовать такая вселенная? Могут ли воспоминания Бекки, хотя и ложные в этой вселенной, быть истинными в другой реальности? Могла ли она получить доступ, вследствие какой-то квантовой аберрации, к воспоминаниям из параллельной вселенной, так же, как квантовому компьютеру  оказывается доступна информация из других временны́х линий?

Или сама идея о том, что он мог надругаться над собственной дочерью, настолько же немыслима, невозможна, нелепа, как и идея о метеорите, падающем ему на голову в Антарктиде?

Кайл поднялся и сделал нечто, чего не делал никогда. Он соврал Чите.

— Нет, — сказал он. — Нет, в этом ты совершенно не прав.

Он вышел из лаборатории, и свет автоматически выключился за ним.

Возможно, думали некоторые,  центавряне просто пропустили один день, который на их планете является праздничным, или чтобы подчеркнуть границу между разными частями послания. Если так оно и есть, то следующее сообщение должно прийти в 18:36 следующего дня, пятницы 28 июля.

Хизер провела бо́льшую часть этого 31-часового периода, общаясь с репортёрами; сообщения инопланетян внезапно снова стали главной мировой новостью. И «Си-би-си» сейчас вела прямой репортаж из её офиса.

Съёмочная бригада снабдила её большими цифровыми часами, прикрутив их скотчем к верхнему краю монитора. Они принесли с собой три камеры: одна всё время была направлена на Хизер, вторая на часы, и третья — на экран монитора.

На часах шёл обратный отсчёт. До предполагаемого начала очередного сообщения оставалось две минуты.

— Профессор Дэвис, — спросила ведущая, негритянка с приятным ямайским акцентом, — о чём вы думаете? Что вы чувствуете, ожидая прихода ещё одного сообщения со звёзд?

За последние тридцать с лишним часов Хизер уже в шестой раз выступала по телевизору, но вопросов, которые бы её обрадовали, пока не дождалась.

— Даже не знаю, — ответила она, пытаясь следовать данной её инструкции не смотреть прямо в камеру. — Я чувствую себя так, будто потеряла друга. Я не знала, что он говорит, но он был там каждый день. Я могла на него рассчитывать. Могла на него положиться. А теперь всё это разбилось вдребезги.

Говоря это, она подумала, смотрит ли передачу Кайл.

— Двадцать секунд, — сказал репортёр.

Хизер повернулась к монитору компьютера.

— Пятнадцать.

Она подняла левую руку со скрещёнными пальцами.

— Десять.

Послание не могло вот так завершиться.

— Девять.

Не могло подойти к концу.

— Восемь.

После всего, что было.

— Семь.

После этих десяти лет.

— Шесть.

Без ответа.

— Пять.

Без ключа.

— Четыре.

Не могло остаться загадкой.

— Три.

Её сердце бешено колотилось.

— Два.

Она закрыла глаза и страшно удивилась, осознав, что читает про себя молитву.

— Один.

Хизер открыла глаза и уставилась в монитор.

— Ноль.

Ничего. Всё кончено.

11

Хизер нажала звонок у двери в лабораторию Кайла. Ответа не было. Она приложила большой палец к сканирующей поверхности, на мгновение задумавшись, а не удалил ли Кайл её из базы. Однако дверь скользнула в сторону, и она вошла в лабораторию.

— Это вы, профессор Дэвис?

— О, здравствуй, Чита.

— Давненько вы к нам не заглядывали. Очень рад вас видеть.

— Спасибо. А где Кайл?

— Он ушёл к профессору Монтгомери; сказал, что скоро вернётся.

— Спасибо. Я подожду, если… о Господи, что это?

— Что именно? — спросил Чита.

— Постер. Это Дали, так ведь? — Стиль был легко узнаваем, но этой картины Дали она прежде никогда не видела: Христос, распятый на очень необычном кресте.

— Вы правы, — ответил Чита. — Доктор Могилл сказал, что её выставляли под разными названиями, но лучше всего она известна как «Christus hypercubus». Христос на гиперкубе.

— Что такое «гиперкуб»?

— Вот это вот, — ответил Чита. — Ну, конечно, это не настоящий гиперкуб. Скорее, развёрнутый. — Один из мониторов на наклонной консоли Читы осветился. — Вот другое его изображение. — На экране появилось следующее:

— Но что это за штука? — спросила Хизер.

— Гиперкуб — это четырёхмерный куб. Его таже называют тессеракт.

— Что ты имел в виду, когда сказал, что он «развёрнутый»?

Линзы Читы зажужжали.

— Это на самом деле очень интересный вопрос. Доктор Могилл рассказывал мне о гиперкубах. Он использует их в лекциях по теории вычислений для первокурсников; говорит, это помогает студентам визуализировать задачи по-новому. — Камеры Читы обшарили комнату. — Видите вон ту коробку на полке?

Хизер проследила за его взглядом. Потом кивнула.

— Возьмите её.

Хизер слегка пожала плечами, потом сняла коробку с полки.

— Вот это куб, — сказал Чита. — Теперь отлепите ногтем наклеенный на щель ярлык. Видите его?

Хизер снова кивнула. Она сделала, как сказал Чита, и коробка начала разлезаться. Она развернула её до конца, а потом уложила на стол: шесть квадратов в форме креста — четыре в ряд, и плюс два торчат сверху и снизу от третьего.

— Крест, — сказала Хизер.

Светодиоды Читы кивнули.

— Конечно, это не обязательно должен быть крест — существует одиннадцать фундаментально различных способов развернуть куб, в том числе в форме букв T и S. Разумеется, не этот куб — этот был разрезан и склеен так, чтобы разворачиваться именно таким образом. Тем не менее, это развёрнутый куб — плоская, двумерная фигура, которую можно сложить в третьем измерении так, чтобы получился куб. — Глаза Читы снова повернулись к картине Дали. — Крест на картине состоит из восьми кубов — четыре формируют вертикальный ствол, и ещё четыре образуют две взаимно перпендикулярные перекладины. Это развёрнутый тессеракт — трёхмерная фигура, которую можно сложить в четвёртом измерении так, чтобы получить гиперкуб.