Филип Фармер - Апофеоз, или Зарисовки на руинах моего сознания (Экзорцизм - 2) Страница 20

Улицы были забиты машинами, ползущими, словно жуки, в одном направлении, но время от времени между ними образовывались просветы, в которые она ныряла, порой выезжая на тротуар.

Минут через пять после того, как Сибил добралась до дома, в дверь постучали. Она решила, что это сосед, забывший ключи.

Открыв, Сибил увидела перед собой двух незнакомцев. Прежде чем она успела закрыть двери, они набросились на нее; через мгновение она ощутила, как в руку вошла игла, и потеряла сознание.

Проснулась Сибил в трехкомнатной квартире без ванной. Комнаты здесь были просторными, обставлены роскошной мебелью, во время заточения ее прекрасно кормили, давали сигареты, марихуану — все, что ни пожелает грешная плоть пленницы.

Все, кроме одежды! В гардеробе оказались лишь великолепный халат и пара неглиже, которые стирали каждую неделю.

…Очнувшись в первый день неволи, Сибил заметила, что осталась одна. Она стала обходить темницу и обнару. жила, что в комнатах нет окон, а обе двери заперты, что в ее распоряжении имелись большой цветной телевизор и радиоприемник. Телефон не был соединен с городской линией. Когда Сибил сняла трубку, раздался мужской голос, и она быстро повесила ее. Через несколько минут дверь открылась, и вошли четверо…

По просьбе Чайлда Сибил их подробно описала. Один очень походил на Пао; второго, судя по тому, что она сказала, Геральд не знал. Третьей, по-видимому, была Вивьен Мабкруф.

С его бывшей женой опять случился нервный припадок, ей сделали еще один укол. Когда она проснулась, то сумела взять себя в руки; ей объявили, что бояться нечего, ее скоро отпустят. Но на вопрос, что им от нее нужно, ответа не последовало. Только спустя долгое время она поняла, что похитители продержали свою жертву целый год, предполагая использовать против Чайлда либо для того, чтобы держать его на коротком поводке…

Хорошо помня, какому обращению подвергся он сам во время недолгого заключения в доме Игеску, Чайлд сознавал, что Сибил наверняка насиловали. Заранее зная ответ, он все же спросил, использовали ее приятели барона для удовлетворения своей похоти или нет.

— О, много раз! — ответила его бывшая жена таким тоном, словно говорила о чем-то само собой разумевшемся.

— Они тебя били?

Вопрос никак не задел Сибил, не вызвал никакой нервной реакции.

— Немного… В первые дни.

— Как ты теперь себя чувствуешь? То есть не осталось никакой психической травмы?

Он поймал себя на том, что говорит как психиатр или главный обвинитель при допросе потерпевшей на каком-нибудь громком процессе.

— Иди сюда… Сядь рядом, — произнесла она, протягивая тонкую бледную руку. — Чайлд подошел к Сибил, обнял, нежно поцеловал. Он ждал, что снова польются слезы, но она лишь тихонько произнесла: — Я никогда от тебя ничего не скрывала, правда?

— Да уж! Но вряд ли из-за того, что ты — воплощенная честность, — с невольной горечью сказал Чайлд. — Может быть, ты хотела себе казаться такой, но на самом деле причина в другом. Говоря по правде, твоя непрошеная откровенность обижала меня больше всего.

— Может, ты и прав, — отозвалась Сибил, осторожно пробуя кофе. — Я расскажу все, что со мной произошло, но сейчас тебя это не обидит. По крайней мере, мне так кажется…

ГЛАВА 11

Оказавшись в чужом доме, Сибил немного походила, размялась (увы, это ей уж точно помочь не могло), посмотрела телевизор, послушала радио, полистала журналы и книги, которые пачками приносили ей, стоило только, попросить, и вообще старалась как-то занять себя, чтобы не спятить. Неопределенность вот из-за чего можно было сойти с ума! Однако даже неизвестность тяготила меньше, чем одиночество. Некто, откликавшийся каждый раз, когда она снимала трубку, охотно беседовал с ней, а потом приходили посетители, — не меньше пяти человек. Приносившая еду женщина часто присаживалась рядом и разговаривала, если Сибил просила об этом; нередко ее навещал некий Плаггер и особа по имени Панчита. Время от времени появлялась женщина невероятной красоты. Ее звали Вивьен Мабкруф…

— Они подробно расспрашивали меня, задавали много вопросов о тебе. В основном их интересовало детство, а еще эти люди хотели знать все о твоих привычках. Что ты читаешь, какие сны видишь… да, представь себе, даже сны! Ну и прочие вещи, которые я, как твоя жена, должна помнить.

Рассказывая все, что знала, Сибил не думала, что принесет Чайлду вред своей откровенностью. Она просто не умела скрывать что-либо. А может быть, просто оправдывала свою неспособность сдерживать поток слов.

…Спустя какое-то время она почувствовала, что ей нужен мужчина. Соски набухали от прикосновения легкой ткани, не давал покоя зуд между ног… В один прекрасный день — или вечер? — Сибил обнаружила, что сидит, сжав бедра, и раскачиваясь трется о столбик кровати. Потом — о спинку стула… Когда ей принесли на сладкое банан, она не стала его есть, чтобы потом заняться мастурбацией…

— Если тебя это как-то утешит, — сказала она, — когда я… делала это, то представляла тебя… Чаще других.

Он не стал спрашивать, кого Сибил воображала своим любовником реже, чем его. На самом деле теперь Чайлда это совершенно не волновало. Странно, ведь Чайлд по-прежнему испытывал к ней теплое чувство, которое можно назвать привязанностью или даже своеобразной любовью. Он был рад снова увидеть ее, сидеть с ней рядом.

Сибил могла перемениться, но изменить себе была не способна. Так что она обязательно все расскажет сама.

— Ты не должен ревновать к воображаемому партнеру! — произнесла она, по-своему истолковав молчание Геральда. — Он фикция. Его на самом деле не существует. Попробуй угадать, кого я представляла тогда?

— Сейчас не самое лучшее время для игр, но, если честно, не знаю, кого можно сравнить с таким замечательным возбудителем.

— Тарзана!

— Тарзана? О Господи! А в принципе, почему бы и нет? Бананы, здоровенные члены… и так далее. Само собой разумеется, наш супермен из джунглей сошел бы с ума!

Несмотря на сквозивший в голосе сарказм, он здорово удивился. Оказывается, в ней еще оставалось много сторон, о которых Чайлд и не подозревал! Надо же — Тарзан!

Сибил продолжила свой рассказ. В комнате, где ее держали, имелись телекамеры, следившие за каждым движением. Иначе почему в тот же вечер явился Плаггер и объявил, что больше ей не придется мучиться?

Плаггер был высоким, загорелым и сухопарым. Черные волосы спускались на лоб, образовывая треугольник; уши немного вытянуты и заострены. Очень привлекательное лицо. Он сразу начал раздеваться. Сибил спросила, что охранник- собирается делать, хотя это и так было ясно.