Георгий Гуревич - Борьба с подземной непогодой Страница 20

— Порядочно. В сутки — около миллиона кубических метров, четверть кубического километра за весь период извержения. И на каждый килограмм — триста калорий.

— Калории мы найдем куда использовать. На худой конец устроим оранжереи. На Везувии растут лимонные рощи, могут и у нас расти. Почва подходящая. И пар можно получать; а где пар, там и электричество. Очевидно, придется строить резервуары, где лава будет отдавать тепло.

— Но резервуары эти на один раз. Лава застынет, придется строить заново.

— Верно, неудобство… А нельзя ли эту лаву использовать на что-нибудь? Нет ли в ней полезных элементов? Что такое лава, какой у нее химический состав?

— Обыкновенный камень, только расплавленный. Когда остынет, получается базальт. Если много газов, может быть пористый камень, пемза, например.

— Пемза… базальт! Так чего же лучше? Мы плавим базальт на заводах, тратим топливо. А здесь даровое литье, природное. Тогда поставим завод базальтовых изделий, будем отливать химическую посуду, строительные детали, наконец, — стены, плиты, потолки. Разве плохо? Ну-ка дайте мне листок, попробуем изобразить это на бумаге.

13.

Бережливая Тася подобрала и сохранила для нас этот листок. На нем рукой Кашина небрежно начерчена волнистая линия, обозначающая профиль Горелой сопки; неровный кружок — сердце вулкана, подземная пещера; и от нее два пунктира — вверх и вбок. Так выглядела первоначальная схема реконструкции сопки Горелой.

Вот и все, что было там нарисовано. Но с этого листка начинается новая ступень вулканической науки, этап, который можно назвать «проект освоения».

Далек путь от схемы к проекту. Так же далек, как путь от решения стать инженером к тому, чтобы стать инженером. За первым вечером последовало еще много вечеров, за первым листком — много пухлых папок. Незаметно роли переменились. Казалось, Грибов опровергает идею, а Кашин отстаивает ее. Но это зависело от их профессий. Грибов был ученым, он знал, что надо сделать, практик Кашин указывал, как надо сделать. Грибов натыкался на трудности, Кашин преодолевал их. Порывшись в памяти, он находил выход, вспоминая:

— В 49-м году в Днепропетровске на домне мы применяли…

— Можно подумать, что вы уже строили вулканическую электростанцию, — сказал как-то Грибов.

— Я выстроил ее в уме, — ответил инженер очень серьезно. — Я могу рассказать вам, где будет стоять бетонный завод, как я расставлю бригады, с чего начну. Так полагается строителю, сначала возвести дом в уме, потом на площадке…

И добавил со вздохом:

— Очень хотелось бы мне выстроить эту станцию на местности… не только в мечтах.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1.

Замысел покорения вулкана был очень прост: пробурить гору до внутренней пещеры, лаву выпускать вниз и там использовать, газы — вверх и там использовать. Чертежницы Гипровулкана много раз изображали этот замысел на ватманской бумаге, проводя изящные пунктиры от подножья и от вершины вулкана к его Центру. У чертежниц это получалось быстро и легко — острым рейсфедером они за две минуты пробивали вулкан насквозь.

Но вот пришла пора воплощения В газетах, на заводах, в Госплане и в Госбанке зазвучало новое слово — Вулканстрой. Плановики отпускали средства, заводы отгружали, пароходы везли на Вулканстрой бетономешалки, запасные части, рельсы, провода, контейнеры, ящики, тюки, бочки. Потянулись на Камчатку умелые люди — машинисты, электрики, бетонщики, каменщики, плотники, арматурщики, монтажники, шоферы. И повара, чтобы кормить эту армию, парикмахеры, чтобы стричь ее, портные, чтобы чинить одежду, и киномеханики, и учителя, и милиционеры. Возможно, если бы чертежницы знали, сколько хлопот будет из-за каждой черточки, они не проводили бы пунктир так беззаботно. Возможно, и сам Грибов не настаивал бы так решительно на прочистке вулкана, если бы представлял себе все трудности стройки. Пожалуй, только один человек видел все заранее — инженер Кашин, некогда соорудивший вулканическую станцию в уме, затем на бумаге, а теперь строивший ее на местности в натуральную величину.

2.

Видеофоны — телефоны, передающие изображение, в то время были новинкой, как радио в 1920-х годах. Это были довольно громоздкие аппараты, где рядом помещались иконоскоп (передатчик изображения) и кинескоп (приемник изображения). В городах видефоны еще не могли вытеснить телефонную сеть. Для них не хватало волн в эфире, нужно было прокладывать особый кабель. Да, в сущности, при телефонных разговорах обычно нет необходимости видеть собеседника. Но на крупных заводах и, в особенности, на больших разбросанных стройках видефоны пришлись к месту. И Кашин с охотой поставил аппарат в своем кабинете. Видефон показывал ему самые отдаленные строительные площадки. Кашин мог видеть, что происходит за 50 — 100 километров от конторы, не тратя времени на разъезды.

Четыре часа дня. Первая смена кончает работу, вторая заступает. Кашин сидит в своем кабинете за письменным столом. Вот он протянул руку, вставил вилку в штепсель — и перед ним пенистые гребни волн, простор океана, портовые краны, похожие на журавлей, вместительные, тяжело осевшие в воду, грузовые суда с углем, с цементом, с крупой, мясом, с автомашинами…

Поворот ручки — и на экране вереница машин, идущих по шоссе. Еще поворот — появляется железнодорожная станция, забитая составами, толкутся маневровые паровозы, переговариваясь крикливым тенорком. Еще поворот — подмостки длинных пакгаузов, мешки, прикрытые брезентом, деревянные строения, запорошенные белой известковой или серой цементной пылью — центральный склад стройки. Новый поворот — и перед глазами широкая улица жилого поселка, ряды двух- и восьмиквартирных сборных домиков с крутыми крышами, Г-образные краны, странные силачи-великаны, которые поднимают на вытянутой руке многотонные грузы. Там, где возвышается один из кранов, строится клуб, другой кран обозначает больницу, третий — будущий Горсовет будущего города.

После жилого городка Кашин осматривает мастерские — механические, авторемонтные, арматурные, столярные. Визжат дисковые пилы, распиливая дрожащие доски. Грохочут бетономешалки, мотая угловатыми головами, сплевывают в кузовы самосвалов серый студень бетона. Затем на очереди базальтолитейный комбинат. Сейчас это голое изрытое поле с кучами мокрой рыжей и черной глины. Но Кашин хорошо знает, как это будет выглядеть. Вот отсюда придет лава, здесь будут формы для базальтового литья, от них пар пойдет на турбины, а горячая вода — в оранжереи, туда, на южный склон горы, где уже торчат железные ребра будущих строений.