Гарри Гаррисон - Пришельцы, дары приносящие (сборник) Страница 21

Судьба сыграла со мной злую шутку. Я лечил обычного пациента от обычной аллергии и в какой-то момент заподозрил, что она служит связующим звеном между пыльцой одного местного растения и растущей заболеваемостью бронхогенной карциномой. Проведя необходимые эксперименты на лабораторных животных и получив убедительную статистику, я ее опубликовал, и научное сообщество приняло мои выводы с энтузиазмом. Металлургические магнаты, желая доказать свою непричастность, оказали мне самую широкую поддержку. Они нажали на нужные рычаги, и я получил возможность проверять свои версии на добровольцах в тюремной больнице. Все они были осужденными; им обещали помилование, если переживут мои эксперименты. Я надеялся, что научусь вызывать рак с помощью полученного мною экстракта пыльцы и на ранней стадии болезни справляться с ней хирургическим путем. Никто, кроме меня, не пытался лечить больных легочным раком, властей предержащих их судьба не интересовала.

Лим умолк. Он видел перед собой не капитана, а сцены из далекого прошлого, – сцены, которые невозможно забыть. Кортар наполнил стакан собеседника, тот благодарно кивнул и с удовольствием выпил.

– Вот, собственно, и весь рассказ, капитан. Осталась только концовка. Перед вами единственный человек, которому удалось сделать рак заразной болезнью. Ядовитый экстракт не просто оправдал, а превзошел мои ожидания. Пациент не только получал излечимую карциному особовирулентного типа, но и при кашле распространял раковые клетки по больнице и даже по всей тюрьме. Капитан, на моей совести двести три смерти, а это тяжелая ноша, и она беспокоит меня куда сильнее, чем тюремный срок, порка и даже всеобщая ненависть. Я и правда мясник, и то, что меня лишили врачебной лицензии, – единственный разумный поступок властей.

– Вас не могли привлечь к судебной ответственности.

– Но все же привлекли. Гибель заключенных никто не поставил бы мне в упрек, – наоборот, похвалили бы за экономию государственных средств, но среди жертв оказались начальник тюрьмы и семнадцать надзирателей.

– Политические назначенцы, я угадал?

– Капитан, вы и впрямь бывалый путешественник. Да, все они принадлежали к партии власти. Пресса вынесла мне приговор авансом – это был настоящий триумф желтой журналистики. В итоге вашего покорного слугу приговорили к пожизненному заключению с ежемесячной экзекуцией в виде десяти ударов плетью. Я не испытывал нужды в друзьях и деньгах; друзья помогли освободиться через семь лет, а деньги, потраченные без остатка, – добраться под защитой полиции до вашего корабля и улететь. Не самая приятная история, и мне жаль, капитан Кортар, что в нее оказались вовлечены вы.

– После всей этой истерии я ожидал услышать рассказ куда похуже. Налейте-ка себе, а я гляну, не завалялась ли парочка сигар в табачной шкатулке.

Взятую для поиска сигар паузу капитан потратил на раздумья о том, как быть дальше. Держать доктора взаперти, носить еду ему в каюту? Будь на месте Кортара кто-нибудь послабее духом, он бы дал себя убедить, что это и впрямь оптимальное решение проблемы. Лим просидел за решеткой семь лет, ежемесячно подвергаясь порке… Нет, «Венгадор» не станет для него новой тюрьмой.

– Надеюсь, вы мне поможете найти выход, – сказал он, когда сигары были раскурены. – Шеф протокола счел за благо не раскрывать вашу личность, но, чтобы гарантировать его молчание, вам надо держаться от катердаммцев подальше. Бедняга в ужасе от мысли, что его обожаемая герцогиня будет питаться в одной кают-компании с вами.

– Как насчет того, чтобы доставлять еду мне в каюту? Охотно предпочел бы такой вариант: толпа меня с некоторых пор нервирует.

– Это многое упростило бы, но мне не хочется держать вас взаперти. Проблема, собственно, заключается только в вашем посещении кают-компании в течение бортового дня.

– А здесь только одна кают-компания? Я и сам не испытываю ни малейшего желания общаться с этими господами.

– Еще есть офицерский салон. Туда добро пожаловать.

– Я не хочу мешать…

– Это никакая не помеха, а благополучное решение проблемы, чреватой для корабля большими неприятностями.

Вот так, без малейших затруднений, все и уладилось. Затем капитан Кортар, исходя из лучших побуждений, нарушил гозгийский кодекс чести и вывесил список пассажиров с ложным именем вместо Ориго Лима. Настоящий список был вложен в корабельный журнал, и капитан знал, что не будет спать спокойно, пока не уничтожит фальшивку. Затем он собрал тех членов экипажа, которые знали настоящее имя деламондийца, и объяснил, какие меры приняты в целях обеспечения безопасности полета; нарушение космической этики целиком ложится на совесть капитана. Поскольку все присутствующие были родом с Гозги, они не обсуждали решение начальства и не требовали объяснений. Лим, путешествующий под именем Элвис, получит радушный прием в офицерском салоне.

– Проходи и располагайся, – сказал ему младший из находившихся в салоне, второй помощник Фоссейс. – Возьми баночку пива. Мы тут варимся в собственном соку, нового собеседника заждались почти как пустыня дождя. Я Фоссейс. Вон того пузана с глупой рожей зовут Джэнти, он у нас бортмеханик, руки бы неумехе оторвать. Дылда с мрачной лошадиной физиономией – Дейксем, по должности он старший помощник, а по призванию горький пьяница. Эй, ты что задумал? Не смей!

Последнюю фразу Фоссейс прокричал, пытаясь уклониться, но Джэнти оказался ловчее. Он ткнул во второго помощника конденсатором с отходящими от клемм проводками. Тонкие оголенные концы пронзили брюки на ягодице, раздался треск, и Фоссейс взвыл от боли. Забыв о своей незавидной судьбе, Лим вместе с офицерами «Венгадора» хохотал до слез.

– Реветь как осел ты умеешь, но, спорим, дротики бросаешь куда хуже, – потирая зад и осуждающе глядя на Лима, проговорил Фоссейс.

В дартс Лим не играл никогда, но правила оказались до крайности просты, а искусная рука хирурга быстро научилась рассчитывать полет стрелки. После одного тренировочного раунда они открыли еще по банке. Джэнти уселся на диван и тут же подскочил чуть ли не до потолка, расплескав пиво по всему салону, – под обивкой прятался один из его самодельных шокеров.

А потом началась серьезнейшая игра под названием дартс. Пока другие бросали дротики, Лим кое-что понял насчет кодекса поведения гозгийских экипажей. На вахте эти люди холодны как зимний лед, деловиты и невосприимчивы к шуткам, из кожи вон вылезут, чтобы безупречно выполнить свою работу. А в свободное время они столь же самозабвенно расслабляются, забывают любые различия в чинах и изощряются друг перед другом в розыгрышах. Конденсаторов с проводами в салоне было много, и они без дела не простаивали.

Лим быстро набирал сноровку, но он, конечно, не удивился, когда по окончании партии у него оказался самый худший результат. Пока офицеры убирали дротики и доску, он поднес к губам последнюю банку – и тут словно раскаленный кинжал вонзился ему в спину. На рубашку выплеснулось пиво; он круто развернулся, вскинул руки, чтобы схватить, заломать нападавшего, выпучил глаза, оскалил зубы…

Перед ним с конденсатором в руке стоял молодой Фоссейс. С физиономии второго помощника медленно сходила озорная улыбка.

– Проигравший всегда получает… – пролепетал он и осекся – гримаса боли и гнева на лице Лима ошеломила его.

Конденсатор выпал из руки. Затем Фоссейс подтянулся – сейчас перед Лимом стоял сухой и холодный гозгийский служака. В салоне воцарилась мертвая тишина.

Все это Лим увидел и почувствовал – и моментально осознал, что здесь его приняли как равного, а значит, и розыгрышам он должен подвергаться наравне со всеми. Откуда этим парням знать, что с последней порки не прошло и трех дней, что у него не зажили раны?

Стоило огромного труда подавить гнев, и можно было лишь надеяться, что ответный смех Лима не звучит в чужих ушах так же глухо и искусственно, как в его собственных. Он протянул Фоссейсу правую руку:

– Я не знал, что проигравшего ждет удар током, но мне следовало это предвидеть. Без обид, ладно? Просто ты меня застиг врасплох. Давай пожмем друг другу руки и забудем об этом.

Его слова лишь наполовину успокоили Фоссейса. Второй помощник осторожно подал руку. Лим взял ее, энергично тряхнул; при этом его вторая кисть метнулась к локтю офицера. Пальцы мигом нашли и сдавили локтевой нерв там, где он проходит через мыщелок плечевой кости. Фоссейс с воплем отпрянул, его рука повисла плетью.

– Но я считаю своим долгом предупредить, – заявил Лим, которому на сей раз улыбка далась без натуги, – что после всякого удара током парализую ближайшую руку.

Над этим посмеялись все, даже массировавший предплечье Фоссейс. У Лима по спине катился пот. Как же ему не хватало общества вот таких людей! Семь лет жизни парией не прошли для него бесследно.

На следующий вечер Дейксем сообщил: