Аластер Рейнольдс - Город Бездны Страница 21

– И люди, которые остались на Земле, придумали, как заставить двигатели работать лучше?

– Вот именно. – Его сообразительность явно радовала отца. – Все корабли Флотилии, разумеется, получили сообщения, и всем нам удалось сделать положенные обновления. Вначале мы сомневались. Провели совещание капитанов Флотилии. Бальказар и еще трое полагали, что это опасно. Они твердили, что необходима осторожность, говорили, что не мешает подождать сорок-пятьдесят лет, изучить проект и лишь потом принять решение. Что, если Земля обнаружит ошибку в чертежах? Приказ прекратить работы будет догонять нас не один год. Или через пару лет ее инженеры придумают нечто более эффективное – сейчас бы мы не смогли это создать у себя, но такая возможность появится позже. Допускаю, что, если бы мы согласились с первым предложением, впоследствии нам бы удалось реализовать и второе.

И снова Небесный вспомнил ослепительную вспышку:

– А что случилось с «Исламабадом»?

– Повторяю, мы этого никогда не узнаем. Совещание завершилось тем, что капитаны решили отложить работы до получения новой информации. Прошел год, и мы снова вернулись к этому вопросу по просьбе капитана Хана… А потом случилось несчастье.

– Может, это была не случайная авария?

– Возможно, – отец покачал головой, – возможно. Взрыв не вызвал серьезных повреждений на других кораблях. Может быть, нам просто повезло. Хотя вначале мы думали иначе. Электромагнитный импульс выжег половину наших систем, в том числе самых важных. Даже те, что уцелели, заработали не сразу. У нас почти не было энергии – только на питание системы жизнеобеспечения «спящих» и поддержание магнитных бутылок. Ни в жилых отсеках, ни в носовой части корабля не осталось энергии даже для установок очистки воздуха. Это могло погубить нас, но в коридорах, к счастью, был воздух – достаточно на несколько дней, за которые мы успевали оборудовать рабочие площадки и заменить вышедшие из строя детали. Постепенно мы выправили ситуацию. Конечно, оставались обломки – корабль не был рассеян взрывом на атомы. Его куски разлетелись с полусветовой скоростью и чудом никого не задели. Вдобавок вспышка сожгла защиту нашего корпуса, вот почему одна сторона корабля темнее другой.

Отец замолчал, но мальчик знал, что он сейчас услышит.

– Тогда погибла твоя мать, Небесный. Лукреция была снаружи, когда это случилось. Она работала с бригадой техников, осматривая корпус.

Он знал почти все – что мать умерла в тот день, что она была снаружи, – но никто не рассказывал ему, как это произошло.

– И поэтому ты привез меня сюда?

– Не только поэтому.

Шаттл накренился, разворачиваясь по широкий дуге, и устремился к «Сантьяго». Если и ощутил Небесный разочарование, то оно было самым слабым. Он не смел и надеяться, что экскурсия продолжится на борту другого корабля. Устроенная отцом прогулка сама по себе была редким подарком.

Раз уж речь зашла о смерти матери, не нужно ли обронить слезу-другую? Пожалуй, желания плакать Небесный не испытывал. Он спокойно наблюдал, как тонкая черточка растет, принимая очертания родного корабля, точно полоска берега в ночном море.

– Тебе следует кое-что понять, – наконец заговорил Тит. – «Исламабад» погиб, но это не означает, что успех нашей миссии под угрозой. Осталось четыре корабля – это почти четыре тысячи поселенцев. Мы достигнем Пункта Назначения, а создать колонию можно, даже если уцелеет только один корабль.

– По-твоему, только наш корабль может добраться до цели?

– Нет. Я как раз хочу сказать, что мы тоже можем не добраться. Ты должен накрепко усвоить, Небесный: у нас нет и не может быть незаменимых. Тогда ты поймешь схему действия Флотилии и сможешь принимать верные решения через пятьдесят лет, если ситуация станет хуже некуда. Достаточно уцелеть хотя бы одному кораблю.

– Но если взорвется еще один корабль…

– Конечно, такое не исключено. Но в этот раз, думаю, у нас обойдется без потерь. После взрыва «Исламабада» мы увеличили дистанцию. Так безопаснее. Но это затрудняет перелеты между кораблями. И вообще я не в восторге от этой затеи. В долгом рейсе разобщенность опасна, она порождает взаимные подозрения – сам о том не ведая, наживешь врагов, которых и людьми-то назвать язык не повернется. На расстоянии им будет куда проще готовить убийство. – Голос Тита стал холодным, почти чужим, но лишь на миг. – Запомни, Небесный: мы здесь все заодно, что бы нас ни ожидало.

– Думаешь, будут проблемы?

– Не знаю. Легче не станет, я почти уверен. Но к тому времени, когда это будет иметь значение, когда мы приблизимся к Пункту Назначения, тебе исполнится столько лет, сколько мне сейчас. Ты займешь какой-нибудь ответственный пост, а может быть, даже станешь капитаном.

– Думаешь, это возможно?

– Неизбежно, я бы сказал, – если бы не знал некую талантливую девицу по имени Констанца.

Тем временем «Сантьяго» значительно вырос. К кораблю они теперь приближались с другой стороны, и сфера командного отсека маячила миниатюрной серой луной в ущербе, вся в узорах панельных стыков и гроздьях коробообразных сенсорных модулей.

Небесный подумал об упомянутой отцом Констанце. Интересно, впечатлена ли она его забортным путешествием? Пускай напрасно он рассчитывал, что для нее это будет сюрпризом, но все же выход наружу – событие не рядовое. Да и то, что ему показали и рассказали, – разве пустяки?

И это было еще не все.

– Смотри внимательно, – произнес отец, когда темная сторона сферы почти полностью загородила обзор. – Здесь находилась твоя мать с бригадой. Люди удерживались на корпусе при помощи магнитной «обвязки». Они работали прямо на обшивке. Корабль, разумеется, вращался – совсем как сейчас. Если бы им повезло, корпус заслонил бы их от вспышки, когда взорвался «Исламабад». Но этого не произошло. Взрыв случился прямо над ними. Все они были в легких скафандрах… Впрочем, их бы все равно ничто не спасло.

Весь предыдущий разговор был лишь прелюдией.

Корабль должен был закрыть бригаду, а получилось наоборот. Люди сгорели мгновенно, даже не успев почувствовать боли, как он узнал позже. Все, что осталось, это семь светлых пятен на обожженном корпусе, точно тени в негативе. Семь человеческих силуэтов.

Их позы не выражали мучений – вспышка застала ремонтников за работой. Все тени выглядели одинаково, и невозможно было понять, какая из них оставлена его матерью.

– Ты знаешь, которая из них она? – спросил он.

– Да, – ответил Тит. – Хотя, разумеется, обнаружил ее не я.

Небесный снова посмотрел на силуэты. Они вплавлялись в его мозг. Никогда уже он не наберется мужества, чтобы побывать здесь снова. Позже он поймет, что никому не пришло в голову отчистить обшивку. Следы оставили память не только о семи погибших рабочих, но и о тысячах, сгинувших в той вспышке, что опалила души живых. Клеймо на теле корабля…

– Ну? – спросил Тит с ноткой нетерпения в голосе. – А ты хочешь узнать?

– Нет, – ответил Небесный. – И не захочу.

Глава 7

На следующий день Амелия принесла в коттедж мои пожитки и предоставила возможность осмотреть их в одиночестве. Меня мучило любопытство, но сосредоточиться на новой задаче оказалось трудно. Снова приснился Небесный Хаусманн, и снова я был вынужден наблюдать события его жизни. В прошлый раз это произошло, скорее всего, во время «размораживания», – по крайней мере, то был первый сон о Хаусманне, который я отчетливо запомнил.

Теперь я увидел новый эпизод, и, хотя между первым и вторым в его жизни был большой промежуток, они явно следовали в хронологическом порядке, как главы в книге.

И моя ладонь снова кровоточила. Рана покрылась жесткой коркой, кровь испачкала простыню.

Не требовалось особого воображения, чтобы обнаружить связь между этими двумя явлениями. Откуда-то всплыло воспоминание, что Хаусманн был распят, и отметина на моей ладони имитировала его рану. Я точно встречал человека с подобной раной – это было недавно и одновременно бесконечно давно. Кажется, того человека тоже мучили странные сновидения, от которых он не мог избавиться.

Может быть, вещи, принесенные Амелией, дадут ключ к разгадке? Я приказал себе на время забыть про Хаусманна и сосредоточился на другой задаче, не менее важной. Все, чем я владел сейчас, не считая имущества на Суоне, лежало в неприметном кейсе, прибывшем со мной на «Орвието».

Во-первых, валюта Окраины Неба в крупных банкнотах южан – около полумиллиона астралов. По словам Амелии – если она располагала достоверной информацией, – на моей планете это приличное состояние. Но здесь, в системе Йеллоустона, эта сумма считалась мизерной. Тогда зачем я взял деньги с собой? Ответ казался очевидным. Даже с учетом инфляции через тридцать лет после моего отлета эти деньги все еще будут чего-то стоить… по крайней мере, снять комнату на ночь я смогу.

Итак, раз я вез с собой деньги, значит предполагал, что вернусь домой. Значит я не эмигрировал, а прибыл сюда по делам.