Атлантида. Часть 2: Радуга (СИ) - Алёна Дмитриевна Реброва Страница 21

Я посмотрела на предмет в своей руке, это оказалось кольцо из желтого металла. В этот тонкий обруч был вделан ровный круглый камень, цвет которого был очень похож на мою кожу.

Следующие несколько дней я патрулировала улицы, отрабатывая свой самовольный прогул дежурства. Когда же, наконец, мне выпал первый выходной, я решила отправиться в дом к Горе и поговорить с ним.

Я надела одно из своих любимых платьев, а к нему то кольцо, которое он подарил. Волосы мне показалось разумным убрать, как это делали все местные женщины.

В этот раз, смотрясь в зеркало у выхода, я себя совсем не узнала. Спрятанные в косу волосы, бежевое платье... если бы не кожа, я могла бы сойти за одну из тех счастливых женщин, которые расхаживают на верхних ярусах!

Ощущая внутри приятное волнение, я поднималась вверх по ярусам, думая, что буду говорить и делать, когда встречусь с Горой. На самом деле я понятия не имела, о чем вообще люди разговаривают в таких случаях, но все равно представляла себе эту встречу снова и снова.

Я шла, не замечая ничего вокруг, но тут кое-что отвлекло меня от неуемных мечтаний: рядом закричал ребенок. Это был не просто крик, это был вопль ужаса!

Осмотревшись, я поняла, что крик идет из пещеры, и тут же поспешила туда. Но не сделала я и двух шагов, оттуда выбежал человек и понесся прочь. Он что-то сжимал в руке, а на его одежде я заметила кровь.

Я погналась за ним, но засранец прыгнул вниз с веревочного моста. Он был достаточно легкий, чтобы веревки выдержали его вес, но я не могла за ним последовать: я бы просто оборвала всю сеть, если бы прыгнула с такой высоты.

К счастью, к тому моменту уже подоспели стражники, и я указала им на скрывающегося среди мостов беглеца. Они взяли его на себя.

Я решила отправиться к пещере, откуда он выбежал, и узнать, что там произошло.

Когда я вошла внутрь, я увидела крошечную девочку. Она сидела возле трупа матери, из шеи которой торчал нож.

- А ну-ка иди сюда!

Я подхватила рыдающего от ужаса ребенка на руки, чтобы он не вздумал смотреть на труп.

- Где твой отец?... Ты знаешь, где живут твои родственники?...

Девочка молчала, ее всю трясло. Говорить осмысленно она была не в состоянии, лишь повторяла, "Мама! Мама!".

Я вынесла ее из пещеры и постучалась в ближайшую дверь. Наверняка соседи смогут приютить бедняжку, пока все не выяснится.

Мне открыла женщина лет сорока, она выглядела совершенно измученной.

- Что такое? - спросила она. - Я слышала крики.

- К ним забрался вор и... - подумав, я решила не напоминать девочке о случившемся своими словами. - Вы не могли бы забрать ребенка к себе, пока не отыщутся ее родные? Ей нельзя там находиться.

- Конечно, проходите!

Она открыла дверь, пропуская меня внутрь.

- Я расстелю ей кровать, а ты положи ее туда. Семга часто у меня ночует, когда мать на работе задерживается... у меня от сына комната осталась.

Я прошла через темную прихожую и зашла в комнату, где женщина зажгла грибной светильник.

- Вот, сюда!

Она сняла покрывала с лежанки, и я положила туда девочку.

- Посидишь с ней, пока я сделаю успокаивающий отвар?

- Посижу.

Женщина ушла, оставив меня одну с ребенком. Бедная девочка смотрела вокруг глазами, совершенно бешеными от ужаса.

- Где мама? - спросила она, глядя на меня так, словно от моего ответа зависела ее жизнь.

- Она умерла.

- Нет!...

- Да.

Семга залилась слезами, а потом начала кричать, словно умалишенная. Она попыталась вылезти из кровати и убежать домой, но я удержала ее и прижала к себе.

- Тише, - я гладила ее волосы, прижимая к своему плечу. - Тише, не кричи... тише... все пройдет, слышишь?... все пройдет!...

Я вспомнила, что творилось со мной, когда погибли мои родители. Они умерли у меня на глазах, на арене, когда у каждого за спиной было по два поражения. Они вонзили друг в друга копья: слишком любили друг друга, чтобы жить поодиночке. Меня они, видимо, любили меньше, потому что не подумали о том, каково мне, пятнадцатилетней, будет смотреть на них.

Вне себя от боли и ярости, я бросилась на судью, хотела свернуть шею ему, а потом все стражникам, которые следили за поединком и не остановили это. Меня поймали еще до того, как я добралась до судьи, и посадили в клетку, где держали несколько дней. Сколько клятв я тогда дала! Обещала себе когда-нибудь перебить столько стражников, чтобы их трупами можно было заполнить мусорную яму арены!... Что ж, и где сейчас все эти клятвы?

Все проходит.

- Все проходит, - шепнула я девочке, чувствуя, что она слишком ослабела и больше не сопротивляется. Я уложила ее обратно в кровать и укрыла одеялом.

Когда женщина пришла со своим отваром, Семга уже спала.

- Думаю, тебе это тоже не помешает, - она протянула мне чашку.

Я поднялась с лежанки и приняла напиток. Не то чтобы его свойства могли подействовать на меня, но в горле было слишком сухо после всего.

Я осмотрела комнату, в которой находилась.

Первое, что привлекло мое внимание, был огромный письменный стол. Сколько на нем было листов и свитков!

- Ваш сын ученый? - спросила я тихо. Столько бумаги я не видела даже в кабинете командующей.

- Он был поэтом, - ответила женщина, улыбаясь странной улыбкой, грустной, но в то же время гордой. - Он обожал писать, пока его не забрали на Огузок из-за какой-то дурацкой песни.

Внутри меня зародилось нехорошее предчувствие. Чтобы немедленно покончить с ним, я подошла к столу и взяла первый попавшийся лист. Пробежав глазами какой-то нелепый стишок про потоп, я остановила взгляд на подписи.

Я медленно опустила лист на место, а чашку поставила на стол, чтобы не расплескать все на бумаги.

- Я знала вашего сына на Огузке, - прошептала я, чувствуя, что готова сойти с ума.

- Что!?... - изумленно прошептала женщина. Ее лицо исказилось, чашка выпала из ее рук.

Я отвела ее на кухню и усадила напротив себя.

- Если хотите, я все вам расскажу, - сказала я. - Если нет, то я уйду, и вы сможете дальше думать, что захотите.

- Расскажи мне все!... - попросила она едва слышно.