Кэсс Морган - День 21 Страница 21

Все что ему в конце концов осталось – это вместе с пленницей провести ночь под открытым небом. В три хижины набилось почти сто человек, которые после второго нападения надеялись там укрыться. Места едва хватило, чтобы все могли усесться, так что о сне речи не шло.

Уэллс и Беллами отнесли в лазарет рыдающую, но пребывающую в сознании Тамсин. Кларк опередила их, она разогнала народ и освободила место для новой пациентки. К счастью, рана оказалась не опасна для жизни. Кларк даже в окружении дюжины перепуганных парней и девушек смогла наложить швы и перевязать ногу Тамсин.

Но когда в хижину, волоча за собой Сашу, вошли Эрик и Грэхем, там сразу стало шумно от злобных выкриков.

– А я говорю, что мы ее сейчас пришьем, – ревел Грэхем, и кое-кто радостно его поддерживал.

– Однозначно – нет, – зарычал Беллами. – Не раньше, чем она расскажет, как найти мою сестру.

Губы Грэхема искривились в ухмылке.

– Неприятно тебе это говорить, но, возможно, Октавию уже убили. Так что справедливо будет отнести отрезанную голову этой маленькой сучки в лес, к ее дружкам.

Шансов на то, что дело решится мирно, не было – только не сейчас, когда все наполовину сошли с ума от страха и адреналина. Поэтому Уэллс вызвался провести ночь на поляне – охранять пленницу от остальных, пока те не решат, что с ней делать.

Кое-кто поначалу возражал против этого плана, заявив, что Уэллсу опасно находиться под открытым небом, но, когда стало ясно, что в противном случае Сашу придется держать среди них, в хижине, возражения иссякли, и повисло молчание.

Уэллс знал, что после случившегося с Ашером и Тамсин ему было чего бояться, но, когда он сел возле дерева в нескольких метрах от Саши, страх удивительным образом почти сразу рассеялся. Он не мог поверить, что смотрит на человека, родившегося на Земле, на человека, который способен ответить на все вопросы, которые еще с детских лет не давали ему спать по ночам. Как выглядит снег? Видела ли она когда-нибудь медведя? Стоят ли еще города? Что осталось от Нью-Йорка? А от Чикаго? Но, должно быть, он сам себя убаюкал этими вопросами, и они плавно перешли в сновидения.

– Ау, Уэллс, – снова сказала Кендалл, – с тобой все в порядке?

Уэллс повернулся к ней и протер глаза.

– Да, все хорошо. Что случилось?

– Я говорю, пришла спросить тебя про завтрак. Что сегодня будем есть?

Уэллс вздохнул:

– Боюсь, что ничего.

Кролики Беллами и енот Грэхема давным-давно были съедены, а протеиновые брикеты нужно было жестко экономить, выдавая не больше одного в одни руки на день.

– Какая жалость! – сказала Кендалл. – А я с раннего утра вырезала на надгробии Ашера его имя. Красиво получилось. Хочешь посмотреть?

– Может, попозже, – сказал Уэллс. – И… гм… спасибо тебе.

Когда стало ясно, что от Кендалл так легко не отделаться, он попросил девушку помочь ему сообщить всем дурные вести относительно завтрака. Та казалась разочарованной, потому что Уэллс не пошел смотреть на результат ее трудов, но все равно удалилась с улыбкой, довольная тем, что может быть ему полезна.

После того как Кендалл удалилась обратно в хижину сообщить всем по-настоящему плохие новости, Уэллс извлек из кармана растерзанный протеиновый брикет, который завалялся там еще со вчерашнего дня, и посмотрел на Сашу. Ее кожа стала бледнее, чем день назад, когда ее взяли в плен, хотя Уэллс не знал, что именно тому виной – голод или стресс. Как бы то ни было, нельзя допустить, чтобы она голодала. Саша не сделала ничего дурного, и обращаться с ней как с военнопленной было бы жестоко.

– Эй, – опасливо сказал он, держа брикет в руках, – хочешь немного? Ты, наверное, здорово проголодалась.

Саша посмотрела на брикет и перевела взгляд на Уэллса.

– Что это? – хрипло спросила она.

– Протеиновая паста. Ты раньше никогда ее не видела? – Девушка покачала головой. – Попробуй, – настойчиво предложил Уэллс. – Давай сюда руку. – Он сунул остатки брикета Саше в протянутую ладонь и улыбнулся, глядя, как она подцепила немного пасты пальцем и, морща нос, отправила ее в рот.

– На вкус лучше, чем на вид, – признала девушка, подцепив еще немного. Покончив с едой, она отряхнула ладошки. – Но я знаю, где можно раздобыть пищи. Настоящей пищи.

Уэллс удивленно уставился на нее.

– Правда?

Саша кивнула.

– Я отведу тебя туда, если ты разрешишь мне выйти из лагеря.

Уэллс помедлил. Стратегически им следовало бы не отпускать пленницу, пока они не вернут Октавию. Даже если Саша сказала правду о двух группах наземников, все равно ее можно использовать в переговорах, как козырь. Нельзя было рисковать ею, да и ловушку тоже исключать не следует.

– А что помешает тебе сбежать? – спросил Уэллс.

– Можешь снова связать мне руки, если тебе так будет легче, – сказала Саша. – Слушай, я же просто хочу помочь. И поесть, – добавила она. Ее живот громко забурчал в знак согласия.

– О’кей, – медленно проговорил Уэллс, вглядываясь в ее лицо, отыскивая хотя бы малейший намек на подвох. – Сейчас только позову кое-кого с нами.

– Нет! – Она уставилась на Уэллса. – Это не то, чтобы каждый набрал столько, сколько ему хочется. Тебе я доверяю, ты возьмешь столько, сколько тебе надо, и только один раз. Заметано?

Уэллс колебался. Остальные придут в ярость, если узнают, что он разрешил Саше уйти из лагеря, пусть даже это поможет им найти еду. Но ведь быть лидером – значит поступать так, как считаешь правильным, даже если это не одобрит большинство. Отец преподал ему этот урок и никогда не позволял его забывать.

– С днем рождения! – пропела мама Уэллса, выходя из кухни с чем-то, подозрительно похожим на именинный пирог.

– Как ты его сделала? – с нескрываемым удивлением спросил Уэллс, наблюдая, как она ставит на стол белую роскошь под слоем глазури.

Роскошь венчали свечи, двенадцать штук, пусть и незажженные. Раздобыть свечи было еще сложнее, чем сахар и яичный порошок. Даже если мама их зажжет, гореть они будут очень недолго.

– Наколдовала, – с улыбкой ответила мать. – Не волнуйся, я ничего незаконного не сделала. Твоему отцу не о чем волноваться.

Не в пример прочим членам Совета, отец Уэллса был невероятно привержен букве Доктрины Геи, свода законов Колонии, возникшего еще в первые месяцы полета. Всего несколько минут назад Уэллс, возвращаясь с занятий, набрел на палубе А на члена Совета Брисбана, который нес две бутылки вина, явно приобретенные на черном рынке.

Уэллс нетерпеливо уставился на пирог. Может, останется кусочек, который удастся отнести Гласс?