Герберт Уэллс - Первые люди на Луне Страница 21

— Это свиньи! — воскликнул Кавор, с необычайной живостью. — Отвратительнейшие свиньи!

И бросив на чудовищ сердитый и завистливый взгляд, он пополз через кусты вправо. Я же задержался достаточно долго, чтобы убедиться, что растение, пожираемое чудовищами, совершенно непригодно для человеческого питания; затем я пополз вслед за Кавором, грызя конец стебля от этого растения.

Теперь мы были опять остановлены появлением вблизи нас селенита, и на этот раз могли лучше его рассмотреть. Мы увидали, что верхний покров его действительно был костюмом, а не скорлупой, как у раковидных животных. По виду он был совершенно похож на ранее виденного нами мельком селенита, с той лишь разницей, что у этого еще на затылке болтались какие-то косички. Он стоял на выступе скалы и поворачивал голову в ту и другую сторону, как бы осматривая кратер. Мы притаились неподвижно, боясь привлечь его внимание нашим ползанием. Постояв несколько времени, он повернулся и исчез.

Далее мы наткнулись на другое стадо мычавших чудовищ, поднимавшееся по скату оврага; потом мы проходил через место, где раздавались звуки, похожие на стук машин, как будто какая-то огромная фабрика находилась недалеко от поверхности. Пока эти звуки еще доносились до нас, мы достигли окраины большого открытого пространства, пожалуй до двухсот ярдов в диаметре. Если не считать лишаев, кое-где высунувшихся мысками по краям его, вся площадь была совсем голая, усеянная лишь желтоватой пылью. Сначала мы боялись пуститься по этой пыльной равнине, но так как она представляла менее препятствий нашему ползанию, чем непролазный колючий кустарник, то мы, наконец, решились спуститься на нее, и начали осторожно прокрадываться вдоль края.

На некоторое время подземный гул прекратился, и всюду, помимо слабого шороха от быстро развивавшейся буйной растительности, было совсем тихо. Потом вдруг раздался снова стук, более громкий и более резкий, чем слышанный ранее. Стук этот, несомненно, исходил откуда-то снизу. Инстинктивно мы плотно прижались к почве, готовые при малейшей опасности нырнуть в соседнюю чащу. Каждый удар вибрировал, как будто пронизывая наши тела. Все громче и громче становился стук, и все усиливалась эта порывистая вибрация, пока, наконец, весь лунный мир не пришел в какое-то мерное содрогание, подобное биению пульса.

— Прячьтесь! — прошептал Кавор, и я шмыгнул по направлению к кустам.

В этот момент раздался оглушительный удар, словно выстрел из пушки, и затем… произошел эпизод, воспоминание о котором и теперь еще часто тревожит меня в сновидениях… Я повернул голову, чтобы посмотреть на Кавора, и по обыкновению протянул руку вперед, но — о ужас! — рука моя не встретила ничего, погрузилась внезапно в зияющую бездну!

Я ударился грудью о что-то твердое, и мой подбородок очутился на краю неизмеримой пропасти, внезапно разверзшейся подо мною; моя рука была протянута в пустое пространство. Вся эта плоская, кругообразная равнина была ни что иное, как гигантская крышка, сдвигавшаяся теперь с шахты, которую она прикрывала, в приготовленную для нее выемку.

Если бы не Кавор, поспешивший ко мне на помощь, я, вероятно, так и остался бы, оцепенелый, в этом положении, повиснув на краю огромной пропасти, пока бы не был увлечен в ее бездну. Но Кавор, по счастию, не испытал впечатления, парализовавшего меня. Он был немного далее меня от края, когда крышка начала отодвигаться, и, заметив опасное положение, в котором я очутился, схватил меня за ноги и оттащил в сторону. Я пополз прочь от края на четвереньках, затем привстал, шатаясь, и побежал за Кавором по гремящему и трясущемуся металлическому листу. Повидимому, это было колебание с постоянно возрастающей скоростью, и кусты впереди меня как будто уносились в сторону, по мере того, как я бежал.

Вскоре спина Кавора исчезла в густой чаще, и пока я карабкался вслед за ним, чудовищная покрышка со звоном задвинулась совершенно. Долгое время лежали мы, затаив дыхание и не смея приблизиться к отверстию шахты.

Но, наконец, как нельзя осторожнее, мы приползли на позицию, откуда можно было посмотреть вниз. Кусты вокруг нас трещали и колыхались от ветерка, дувшего в шахту. Сначала мы не видели ничего, кроме гладких, отвесных скал, падавших в непроницаемый мрак; но потом понемногу приметили внизу массу едва уловимых огоньков, перебегавших туда и сюда.

На время эта таинственная пропасть поглотила все наше внимание, так что мы даже забыли о нашем шаре. Когда глаза наши достаточно привыкли к темноте, мы могли разглядеть крохотные прозрачные фигурки, двигавшиеся между этими тускло светящимися точками. Ошеломленные, не веря своим глазам, мы молча наблюдали это явление, настолько непонятное для нас, что мы не знали, что и подумать. Мы не могли различить ничего, что бы дало нам указание на значение этих копошившихся на дне пропасти фигурок.

— Что бы это могло быть? — спросил я.

— Горный промысел!.. Они, должно быть, проводят ночь в этих пещерах, а днем выходят на поверхность.

— Кавор, — сказал я, — может быть, это некоторое подобие людей?

— Нет, это не люди. Нельзя особенно рисковать!

— Нам нельзя ничего делать, пока не найдем шара.

Он согласился со вздохом и, осмотревшись кругом, указал управление. Мы стали пробираться вновь через чащу. Первое время мы ползли решительно, но затем энергия наша стала ослабевать. Вдруг между большими кустами послышались топот и раздались крики вокруг нас. Мы приостановились и легли пластом; звуки долго раздавались то тут, то там, и временами очень близко к нам подходили. Но в это время мы не видали ничего. Я попробовал было шепнуть Кавору, что едва ли долго буду в состоянии продолжать путь без пищи, но мой рот чересчур пересох для шептания.

— Кавор, — сказал я, — мне нужно подкрепиться.

Он обернулся и с ужасом посмотрел на меня.

— Надо потерпеть! — сказал он.

— Но мне необходимо утолить жажду, — настаивал я. — Взгляните на мои губы!

— Я тоже иногда чувствую жажду.

— Ах, если бы остался хоть кусочек того снега!

— Нет, он растаял весь до-чиста! Мы перенеслись из арктического пояса в тропический, со скоростью одного градуса в минуту…

Я стал глодать руку.

— Шар! — сказал Кавор. — В нем одно наше спасение.

Подстрекаемые надеждой отыскать шар, мы с удвоенной энергией пустились в дальнейшее странствование ползком. Мои мысли были всецело устремлены на различные яства, на шипучие и пенистые прохладительные напитки; в особенности мне страстно хотелось пива. Я вспомнил о ящике пива, который остался у меня на погребе в Лимпне. Припомнилась мне также и соседняя кладовая с съестными припасами, между которыми были особенно соблазнительны для меня в ту минуту кусок говядины и паштет из почек, т. е. нежный бифштекс и пирог, полный почек, с густой и сочной подливой. Припадки голодной зевоты начали одолевать меня чаще и чаще. Мы выбрались на ровные места, покрытые красными, мясистыми растениями, на подобие коралла, которые с треском разламывались от легкого толчка. Я поглядел на поверхность излома. Проклятое растение, несомненно, имело удобнокусаемую ткань. Затем мне показалось, что оно и пахнет весьма недурно.