Дэвид Вебер - Меж двух огней Страница 21

Как правило, древесные коты принимали взрослых людей. Выбор ребенка, как в случае с Хонор (и, кстати сказать, с королевой Елизаветой), происходил исключительно редко. Никто в точности не знал почему, но передовые теории утверждали, что древесным котам, для того чтобы установить связь с человеком, нужна необычайно сильная личность с развитой способностью к сопереживанию. Всем котам нравились простые детские эмоции, однако недостаточная сложность личности, находящейся в процессе формирования, казалось, затрудняла им полноценное подключение к переживаниям ребенка. А Хонор могла засвидетельствовать, что гормональные и эмоциональные потрясения, которые испытывает человек во время полового созревания, и подростковые комплексы могут истощить даже ангельское терпение, тогда как у существа, вынужденного постоянно сопереживать связанному с ним человеку, этого самого терпения явно меньше, чем у ангела.

Поскольку Аристофан Георгидес и его спутник Одиссей не были исключением из правил, период учебы в Академии на острове Саганами они провели еще раздельно. Георгидес уже получил чин старшего лейтенанта, когда в его жизни появился Одиссей. Тем не менее это произошло более пятидесяти стандартных лет назад, а сам Одиссей был на несколько сфинксианских лет старше Нимица. Когда Хонор и Георгидес сели вместе во главе стола, она почувствовала, что Одиссей и его человек пребывают в комфорте и излучают комфортность.

– Спасибо, – поблагодарила она стюарда.

Тот коротко поклонился и отошел в сторону, а она сделала первый глоток: дегустация. Грейсонские вина всегда казались ей слишком сладкими, и она с удовольствием покатала на языке объемное и крепкое бургундское с Грифона.

– Вино отличного урожая, сэр, – оценила она. Георгидес обрадовался.

– Мой отец – приверженец старых традиций, миледи, – отозвался он. – Он к тому же романтик и настаивает, что единственный достойный грека напиток – это рецина. note 8 Так вот, я уважаю своего отца. Я восхищаюсь его успехами, и он всегда выглядит вполне разумным человеком, – но я не могу понять, как можно пить рецину добровольно. Я храню у себя в винном погребе несколько бутылок этого вина, но мне хотелось бы верить, что мой собственный вкус с годами стал несколько изысканнее.

– Если это вино из вашего погреба, вы совершенно правы, – с улыбкой сказала Хонор. – Вам следует как-нибудь встретиться с моим отцом. Я сама люблю хорошее вино, но папа в этом отношении – настоящий сноб.

– Пожалуйста, миледи, только не «сноб»! Мы предпочитаем называть себя ценителями.

– О, да, – ответила Хонор, усмехнувшись, и адмирал засмеялся.

Она обернулась и посмотрела на два очень высоких стула, не предназначенных для людей. Как почетная гостья, она сидела справа от Георгидеса. Нимиц обычно располагался по правую руку от нее. В этот вечер стулья были поставлены так, что оба кота сидели бок о бок, слева от адмирала, и Нимиц оказался по другую сторону стола. И он, и Одиссей демонстрировали безукоризненные манеры на всем протяжении обеда, но сейчас оба удобно откинулись на спинку стула и жевали по веточке сельдерея, а она едва улавливала сложное взаимодействие между ними. И это удивляло ее – потому что оно происходило на таком глубоком уровне, где раньше ей бывать не приходилось.

За прошедшие три с половиной года они с Нимицем не встречались с древесными котами, зато ее собственная способность воспринимать Нимица резко возросла. Она почему-то никогда не говорила об этом вслух, однако подозревала, что МакГиннес, ее мать, Мика Хенке и Эндрю Лафолле по крайней мере догадываются, как обстоят дела. Она могла сформулировать несколько причин, почему она должна скрывать свою необычную способность: ну, хотя бы потому, что посторонние люди будут беспокоиться, что она читает их эмоции. Но все это пришло ей в голову потом. Она никогда не принимала сознательного решения скрывать двустороннюю эмпатическую связь с Нимицем, – но раз уж так получилось, она нашла рациональные оправдания тому, что ей пришлось так поступить.

Однако когда она выяснила, что такой способностью не обладает никто из людей, она вдруг задумалась, не могут ли ее чувства быть подтверждением одной из фантастических теорий о древесных котах. Несмотря на то что их способность сопереживать была принята как данность в течение веков, никто не мог объяснить, как она осуществляется – или как это самое восприятие может служить средством связи с другим котом, а не с человеком. Древесные коты, очевидно, имели намного более сложную связь друг с другом, но традиционная наука утверждала, что это – лишь вариант их связи с людьми. Однако такое заключение всегда казалось Хонор неестественным. Даже сейчас об общественном устройстве племени древесных котов в дикой природе было известно очень немного, и мало кто из не-сфинксианцев понимал, что коты используют людей в качестве своего инструмента.

А Хонор испытала это на себе. Она поняла это еще ребенком, сопровождая Нимица к его родному племени. Об этом не знали даже ее родители – их бы трижды хватил удар, узнай они, что одиннадцатилетняя Хонор забредала в дикие уголки Медных гор в сопровождении одного только древесного кота! – но она всегда с радостью совершала такие путешествия. Они позволили ей глубоко проникнуть в сообщество котов. Она задумалась о том, что теперь, вероятно, она знает о котах больше, чем девяносто девять процентов ее приятелей-сфинксианцев, не говоря уже о жителях других планет, – и она спрашивала себя, как создания с такими ограничениями в разговорном языке умудрились создать то сложное общество, с которым познакомил ее Нимиц.

Разумеется, правильны были самые дикие теории: эти создания попросту не нуждались в разговорном языке, поскольку были телепатами…

Эта мысль волновала ее все долгие годы, проведенные вместе с Нимицем. Вопреки тысячелетним усилиям, никому не удалось достоверно обнаружить телепатию между людьми или даже среди нескольких дюжин иных мыслящих существ, с которыми столкнулось человечество. Сама Хонор всегда считала, что физика не позволяет ничего подобного… но что, если древесные коты, вопреки физике, и впрямь телепаты? Что, если их «способность к сопереживанию» – не более чем эхо, отражение одной маленькой грани внутривидовой способности, сделавшей возможной связь с человечеством?

Хонор нахмурилась, водя пальцем вверх и вниз по ножке бокала и раздумывая над этими выводами. Интересно, на каком расстоянии способна работать эта связь? Насколько чувствительны они друг к другу? Насколько глубоки их личности, мысли, взаимосвязь? И если они действительно телепаты, тогда как мог кто-нибудь вроде Нимица прожить столько лет отдельно от других своих сородичей? Она знала, что Нимиц любит ее с горячей преданностью защитника, так же как и она любит его, однако действительно ли возможность оставаться с ней стоила того, чтобы на многие годы лишиться глубокого сложного общения, которое, судя по всему, в данный момент происходило между ним и Одиссеем?