Питер Уоттс - Рифтеры Страница 21

Лени опыляет надрез фиксатором, стирает излишки.

– Повезло, что тебе столько рассказали, – она стягивает с вешалки гидрокостюм и проскальзывает в него. – Когда нас послали сюда, то едва упомянули даже о гигантизме.

– Но это же глупо. Они же и тогда о нем знали.

– Говорят, это единственный источник, где рыбы вырастают до таких размеров. Ну, по крайней мере, насколько известно Энергосети.

– А почему? Что тут такого особенного?

Лени пожимает плечами.

Фишер уже разделся до пояса. Кларк смотрит на него.

– Штаны тоже. Тебе же в икру вцепились, так?

Он качает головой.

– Да не стоит беспокоиться.

Она переводит взгляд вниз. Гидрокостюм всего пару миллиметров толщиной и ничего не прячет. Под ее безучастным взором эрекция спадает.

Холодные белые линзы Лени смотрят прямо ему в лицо. Фишер чувствует, как краснеет от жара, но потом вспоминает: она не видит его глаз. Никто не видит.

Здесь почти безопасно.

– Синяки – главная проблема, – наконец произносит Кларк. – Костюм они протыкают нечасто, но сила от укуса все равно доходит.

Твердая и профессиональная ладонь исследует края раны Фишера. Там болит, но он не возражает.

Она сворачивает крышку с тюбика анаболической мази.

– Вот. Вотри.

От контакта боль утихает. Плоть становится теплой, ее пощипывает там, где нанесено лекарство. Джерри протягивает руку, немного испуганный, и пытается дотронуться до Лени.

– Спасибо.

Та без единого слова уворачивается, склонившись, чтобы запечатать облачение на ноге. Фишер наблюдает, как штанины скользят вверх по ее ногам. Ткань кажется чуть ли не живой. Впрочем, так и есть, вспоминает он. У костюма есть рефлексы, изменяющие его проницаемость и термопроводимость в зависимости от температуры тела. Он поддерживает – какое слово‑то? – а, гомеостаз.

Сейчас Джерри смотрит, как костюм заглатывает тело Кларк, обволакивает гладкой черной амебой, темный лед вместо белизны, но женщина видна сквозь него, оставаясь самым красивым существом, когда‑либо встречавшимся Фишеру на Земле. Она так далеко. Что‑то внутри говорит – берегись…

«…Иди прочь, Тень…»

…но он не может совладать с собой, ведь до нее так легко дотронуться, она склонилась, застегивая ботинки, а его рука ласкает воздух над ее плечом, пробегает вдоль согбенной спины, так близко, что можно почувствовать жар тела, если бы не этот дурацкий костюм на пути, и…

И она выпрямляется, сталкивается с его ладонью. Лени поднимает голову; что‑то пылает под ее линзами. Джерри отводит руку, но уже поздно. Ее тело напрягается, вытягивается струной от ярости.

«Я всего лишь коснулся ее. Я же не сделал ничего плохого. Всего лишь коснулся…»

Она делает один‑единственный шаг вперед и говорит:

– Больше этого не делай.

Голос у нее такой ровный, что на секунду он задумывается о том, как бы его передал вокодер под водой.

– Я не хотел… Я не…

– Мне плевать. Больше этого не делай.

На периферии зрения что‑то движется.

– Что‑то случилось, Лени? Помочь? – голос Брандера.

Та качает головой.

– Нет.

– Ладно тогда. – Брандер кажется почти разочарованным. – Я наверху.

Опять движение. Стихающий вдали звук.

– Извини меня, – говорит Фишер.

– Не стоит, – отвечает Лени и, не касаясь его, проходит мимо, в душевую.

АВТОКЛАВ

У подножия лестницы в нее чуть не врезается Наката. Кларк свирепо смотрит на нее; та отодвигается в сторону, обнажая зубы в покорной улыбке примата. Брандер в кают‑компании, копается в библиотеке.

– Ты?..

– Все нормально.

Это, конечно, не так, но она работает над этим. Гнев ее далек от критической массы, всего лишь рефлекс, искорка, вырвавшаяся из главного резервуара. Когда Лени добирается до своей каюты, то ей почти жалко Фишера.

«Это же не его вина. Он не хотел мне навредить».

Она захлопывает за собой люк. Сейчас можно спокойно что‑нибудь ударить, если надо. Лени нерешительно оглядывается в поисках цели, а потом просто падает на койку и глазеет в потолок.

Кто‑то стучит по металлу.

– Лени?

Та поднимается, открывает люк.

– Привет, Лени. Слушай, у меня очень плохая связь с одним из «кальмаров». Ты не могла бы…

– Да, – кивает Кларк. – Нет проблем. Только не сейчас, хорошо, э‑э‑э…

– Джуди, – говорит Карако, судя по голосу слегка задетая такой беспамятностью.

– Хорошо, Джуди.

На самом деле Кларк помнит ее имя. Но на «Биб» теперь столько народу. В последнее время Лени научилась периодически забывать имена. Так можно держать людей на комфортном от себя расстоянии.

Иногда.

– Извини, – говорит она, протискиваясь мимо Карако. – Мне надо наружу.

В некоторых местах рифт почти спокоен и нежен.

Обычно жар пронзает водную толщу кипящими грязевыми столбами или заостренными стрелами перегретой жидкости. При давлении в триста атмосфер у пара нет никаких шансов; термальное искажение превращает воду в колонну извивающихся жидких призм жарче расплавленного стекла. Но не здесь. На этом самом месте, угнездившемся между слоями волнистой лавы и скрытом от любопытных ушей «Биб», зной проникает сквозь костюм легким ветерком. Под ногами материковая порода, скорее всего, пористая.

Она приплывает сюда, когда может, держась ближе ко дну, сбивая с толку сонар «Биб». Остальные еще не знают об этом месте, и она хочет, чтобы так продолжалось и дальше. Иногда Лени появляется здесь понаблюдать за тем, как конвекционные потоки закручивают грязь ленивыми завитушками. Даже распарывает печати костюма, купая руки и лицо в тридцатиградусной воде.

Иногда же она приплывает сюда поспать.

Кларк лежит на грязи, которая двигается под спиной, и смотрит во тьму. Вот так засыпаешь, когда не можешь закрыть глаза. Изучаешь мрак, а когда начинаешь видеть то, чего нет, понимаешь, что погрузился в сон.

Сейчас она видит саму себя, верховную жрицу нового общества троглодитов. Она попала сюда первой, нашла покой, пока остальных резали и изменяли неряшливые руки сухопутников. Она – мать основательница, лекало, по которому остальные, еще такие чувствительные, рекруты создают себя. Они сходят вниз и видят, что ее глаза всегда скрыты линзами, после чего делают так же.

Но Лени знает – все это неправда. По‑настоящему их творит рифт, тупой гидравлический пресс, вдавливающий всех в формы, выбранные им, и только им. Остальные походили на нее только потому, что всех их вылепили по одному шаблону.

«И не будем забывать про Энергосеть. Если Баллард права, они отвечают за то, что мы не слишком отличаемся друг от друга с самого начала».

Естественно, существуют всякие поверхностные различия. Немного расового разнообразия. Символические садисты, символические жертвы, женщины и мужчины – все представлены в равном количестве…