Сергей Саканский - Искатель. 2009. Выпуск №05 Страница 21

— Билли, не устал от амурных писем? Работа есть.

Мой компьютерный гений в последнее время увлекся электронной перепиской.

— Весь внимание, Создатель.

Пока я добирался домой, кое-что обдумал.

— Мы должны подготовить Президенту очередное Послание Федеральному собранию.

— На тему?

— На тему — Великая национальная идея.

— Что-то новенькое.

— Придется потрудиться.

Решив, что свою лепту в решение поставленной задачи внес, я занялся обустройством быта. Сессионная возня накопила на рабочем столе и диване книги, в кухне грязную посуду и пыль по всей квартире. Уборка отняла два дня. К исходу второго понял: если так бросаться на работу, очень скоро останусь без нее и помру со скуки. Решил упорядочить трудовой день.

Подъем в шесть утра. До восьми бегаю по парку, подтягиваюсь на детской площадке, отжимаюсь, хожу на руках — к великому удовольствию самых юных «жаворонков», их мам, нянь и бабушек.

Потом готовлю себе завтрак, завтракаю. До двенадцати работаю над задачей Президента. После двенадцати, отобедав, сажусь спиною на диван часика этак на три.

Потом опять к компьютеру до 18–00. Ужин.

До одиннадцати вечера занимаюсь в спортивном комплексе — удобное время: у профессионалов заканчивается рабочий день, собираются любители с пропусками вроде меня.

В 24–00 отбой.

Это в идеале. На практике:

— Билли, как дела?

— Чисто, Создатель, не единой путной мысли.

— Чем сутки занимался?

— Судя по результатам — ничем.

— Давай вместе думать.

— Давай по раздельности.

— Обижаешь.

— Прости, Создатель. Есть какие мысли — выкладывай.

— В том-то и дело…

— Тогда ты думай, а я буду собирать первичную информацию.

Думать за столом тяжковато — в сон клонит. Встал, походил. Забрел в мамину комнату. Знакомый аромат французских духов царапнул по сердцу. Я уж отзвонился, похвастал итогами сессии, сообщил, что завален работой и на Холодянку вряд ли попаду.

— Не много потеряешь, — радостно сообщила мама. — Тут комарье, ночами заморозки, днем — солнечные ожоги. Видел бы ты мой фейс.

— Очень хочу видеть.

На стене висела забытая хозяйкой походная гитара — на рюкзачном ремешке с голубым бантиком. Взял в руки — запахи дыма костра, сосновой смолы и еще чего-то тревожащего душу. Приложился ухом — не шумит ли прибой. Нет. Звуки надо было рождать. И мне захотелось.

— Билли.

— Что-нибудь надумал, Создатель?

— По теме нет. Открой мне самоучитель для гитары — под музыку лучше думается. Как тебе струнный звук, не помешает?

— Нет, Создатель. Думай под музыку.

Через неделю умел уже брать аккорды и начал пробовать голос.

— Билли, послушай.

— Увы, Создатель, недоступно.

Я побренчал на гитаре, спел песенку, очень и очень задорную. Отложил инструмент.

— Ну, как дела?

— Готов подписаться под «Умом Россию не понять».

— И только-то за десять дней?

— Увы.

— Сдаваться будем?

— Ни в коем случае, что-нибудь придумаем.

— Ну, думай-думай. Пойду пройдусь.

Спустился во двор. Он не был мне чужим. Когда-то дошкольником бегал здесь, играл вон на той детской площадке, в хоккейной коробке. Мама писала свои диссертации, и бабушка забирала меня к себе, в этот дом. У меня были здесь друзья. Вспомнил Жанку. Шустрая девчонка-сверстница — в первый же день знакомства отколотила меня. А потом всегда заступалась. Где она теперь?

Только подумал — Жанка навстречу. Или не Жанка? Или Жанка?

— Жанка?

Худенькая девушка с нервным лицом приостановилась, вглядываясь.

— Алекс? Ну, точно! Лешка, привет! Какими судьбами?

— Живу в бабушкиной квартире.

— Соседи, стало быть. Женат, холост? Учишься или работаешь?

— Учусь, холост. А ты?

— Была, за папуасом. Представляешь, поехала, дура, к нему в Черномордию, ну в Африку, — людоед оказался. Сынишку отнял, сама еле вырвалась, благо гражданство не поменяла.

— Жанка, — я был рад встрече и ласково потрепал ее по щеке.

— Но-но, студент, сначала научись зарабатывать, потом женись…

— Студенты, значит, не в моде?

— За тебя, наверное, пошла бы — у тебя предки богатые.

— Разошлись они.

— Бывает. Играешь? — Жанка царапнула струны ногтем. — Приползай вечером в коробку — потусуемся.

У меня совсем не было сексуального опыта, и я подумал, неплохо бы приобрести его с Жанкой. Она чмокнула меня и ладошкой размазала помадный след по щеке:

— Пока.

Я посмотрел ей вслед, на худой вихлявшийся зад, и мне расхотелось приобретать сексуальный опыт с Жанкой. Однако ради вечернего рандеву перекроил распорядок дня — после Адмиральского часа укатил на тренировку.

— Алекс вернулся, — представила меня Жанка кучке молодых людей от пятнадцати до двадцати лет, оккупировавших перед закатом хоккейную коробку.

Я не увидел знакомых лиц — мне тоже не обрадовались. Девицы курили в кругу, дрыгали ногами, крутили попами. В другом кругу ритмично поводили плечами парни. Музыкально оформляли тусовку два гитариста — один в полосатой майке десантника, у другого на предплечье рядом с якорем темнела наколка — КТОФ. Я кивнул на них Жанке и, получив высочайшее позволение, перебрался на скамейку к оркестровой группе. Послушал, попробовал и присоединился. Десантник хмыкнул неопределенно, моряк кивнул ободряюще.

— Билли, как дела?

— Пытаюсь создать математическую модель человека.

— Думаешь, это возможно? А для чего?

— Чтобы понять, чем он дышит, о чем думает, чего хочет.

— Я тебе и так скажу — дышит кислородом, думает о сексе, хочет денег.

— Умно.

— Ну, трудись-трудись.

Следующий мой вечерний визит в хоккейную коробку был менее удачным. Возможно, сказалось отсутствие Жанки — она работала официанткой в ресторане и отдыхала только по понедельникам. Лишь уселся на оркестровую скамейку, ко мне подошли трое.

— Ты, чувак, зачастил. Если хочешь прописаться — проставлялся.

Ни тон, ни тема их речи мне не понравились. Я покосился на коллег по музыке. Десантник отвернулся с отсутствующим лицом. Моряк увлекся пятнышком на брюках. Понял: подошедшие — люди авторитетные.

— Ты кто?

— Сорока.

— Где хвост оставил?

— Шутник? Сейчас очки пропишу — увидишь.

Очки, в смысле, затемненные — «фонари» скрывать.

— Кто был бы против — я никогда. Сейчас вернусь.

Мамину гитару некому доверить, понес домой.

— Не вернешься — не обидимся, чувак.

Дома повесил на место инструмент, поменял прикид на попроще — предстоящие «танцы» обещали быть пыльными. Кинул взгляд на компьютер — мое детище трудилось, не покладая рук. Эх, Билли, Билли, думаешь, как осчастливить человечество, а это человечество собралось меня бить.