Александр Беляев - Под небом Арктики Страница 21

Джим приехал из страны высокоразвитой техники. Он видал сооружения крупных океанских портов, но то, что он увидел сейчас на экране, поразило его. Конструкции, принципы погрузочных механизмов были как будто те же. Удивляло другое: темпы и слаженность работы. Краны двигались бесшумно и с такой быстротой, что кружилась голова, глядя на них. Это была какая-то вереница быстро вращающихся каруселей. Какая мощность! Какая победа над трением, тяжестью!

Джим ахнул, когда увидел, как промчался в карусели огромный десятиколесный паровоз, и не успел он скрыться в недрах трюма, как за ним последовали другие, такие же тяжелые и громоздкие машины. Краны стояли на таком расстоянии один от другого, что концы их стрел могли бы на ходу задеть друг друга, если бы не часовая точность механизмов, вращающих стрелы в одном направлении.

Не прошло и нескольких минут, как все грузы были поглощены подводными чудовищами.

Раздался мелодичный звук, краны мгновенно остановились, вытянув свои стрелы в направлении порта. Через несколько секунд началась посадка людей.

Следя за ними, зрители как будто также совершили посадку и бегло осмотрели внутренность многоэтажного подводного корабля. Здесь было все, что бывает на больших океанских пароходах: и прекрасные каюты, и бассейны для плавания, и площадки для игр, и библиотека, и зрительные залы. Но много было и особенностей в машинах и аппаратах: лаборатории для переработки морской воды в кислород; кондиционные установки для создания искусственного климата; мощные машины для взрывов и плавки плавучих льдов; склады подводных костюмов для больших глубин с запасом кислорода, питьевой воды, еды и двигателями, позволяющими водолазам плавать быстро в любом направлении по горизонтали и вертикали. Даже аппараты и приборы для геологических исследований на дне моря.

И в способах погрузки, и в устройстве подводных кораблей было так много «поэзии» техники, что все были восхищены.

Подводный корабль шел с огромной скоростью… Новый порт, какие-то горы, покрытые снегом, город, завод… Молодой румяный рабочий всходит на платформу вокзала — один из многих тысяч людей, переброшенных с неслыханной быстротой вместе с машинами, материалами за тысячи километров подо льдами.

Зрители невольно глубоко вздохнули, окончив просмотр этого изумительного, волнующего фильма. Ершов, дав зрителям прийти в себя, продолжал:

– Мы не собирались, как некоторые другие, с места в карьер пересечь весь Северный Ледовитый океан. Мы начали с каботажного плавания. Первые подлодки могли проходить без подъема на поверхность лишь небольшие пространства. Мы долго и тщательно изучали дно полярных морей, льды, подводные течения. Приспособляли подлодки для подледного плавания и совершенствовали их. У нас были сверла, которыми можно буравить лед, и трубки для получения наружного воздуха, и хорошие взрывчатые вещества. Увеличивалась и прочность корпуса на сжатие, совершенствовались аккумуляторы, радиосвязь, радиолоты, предупреждающие о препятствиях на пути. На «станции» нас ожидала всегда готовая прорубь — гидропорт. Вот как это дело осторожненько осваивалось. И наладили так, что теперь риска никакого. Радиус действия все расширяется. И вот уже первые большие пассажирские подледные корабли пересекли океан от европейских к американским берегам.

– А происшествия все-таки были? И неудачи? — спросил Костин.

– Человек и ходить-то не научится без того, чтобы не падать, — ответил Ершов. — Были и неудачи, были и происшествия. В подлодке все несчастные происшествия сводятся к тому, что всплыть почему-либо нельзя и экипаж рискует задохнуться. Был и с нами такой случай, когда я на «Окуне» плавал — так звали нашу подлодку. Попал этот «Окунь» в ледяную ловушку. Был свирепый шторм. Волнение такое, что наш «Окунь» даже на порядочной глубине плясал, как стеклянный чертик в баночке. Пришлось опуститься еще ниже. Запас кислорода у нас был еще часов на шестьдесят, но все же положение было серьезное. Подняться на поверхность — нечего и думать: винты моментально поломались бы в диком хаосе трущихся, ломающихся, перемеживающихся льдин. Но сколько часов, суток еще продлится шторм?..

Мы медленно двигались вперед, к полярной станции — цели нашего плавания. И вдруг — стоп! Толчок, от которого мы все попадали. Кое-как осмотрелись, видим: мы находимся в ледяной пещере. Быть может, мы сбились с курса и вошли в пещеру, которая образовалась в спускавшемся в воду леднике какого-нибудь острова; а может быть, она находилась и в айсберге; а может быть, это просто было нагромождение льда на мелководье. Как бы то ни было, из пещеры надо выбираться. Она была такого размера, что развернуться подлодка не могла. Пришлось осторожно идти задним ходом. Через несколько минут напряженного молчания мы вновь почувствовали толчок. Лед забил выход из пещеры. Мы оказались в ледяной ловушке. Нас было четверо: я — капитан, мой помощник штурман Чудаков и механики Шанин и Бурмин. С ними я и сейчас плаваю. Начали мы совещаться, что делать. К счастью, радиостанция была в порядке. От полярной же станции, по нашим расчетам, мы находились недалеко. Мы, конечно, тотчас радировали о своем положении. Но на помощь извне особой надежды возлагать не приходилось. Во-первых, шторм. Аэроплан не полетит. А если и прилетит, что он может сделать? Водолазов с полным оборудованием с собой не привезет. Да и водолазы в шторм работать не смогут. Бомбу сверху бросить? Бомба вместе с ледяной пещерой и нас могла бы взорвать. Ледоколов поблизости не было, да и от них в наших условиях трудно было ожидать помощи. Вот разве более мощная, чем наша, подлодка могла бы попытаться пробить ледяную пробку, закупорившую нашу пещеру, если эта пробка не очень велика. Но и на это время нужно.

– Я, — говорит механик Бурмин, — возьму с собой заряд аммонала, выйду в пещеру, заложу заряд в пробку, прилажу провода и вернусь. Взорвем электрической искрой.

– Что же получится? — возражает второй механик, Шанин. — Вся ледяная пещера при взрыве разрушится и раздавит нас.

– Может, и не раздавит, — говорит штурман Чудаков. — Ведь мы в воде, а лед легче воды.

– Нам прежде всего надо обследовать место выхода из пещеры. Может быть, пробка совсем и не велика. Может быть, наша подлодка ударилась о торос, увлеченный вниз штормом, — высказал я свое мнение.

– Обследовать — это первое дело, — согласился Бурмин, а за ним и все остальные.

Мы быстро снарядили Бурмина, помогли ему одеться в водолазный костюм, нацепили ему на спину кислородный аппарат, дали в одну руку электрический фонарь, в другую кайло и выпустили наружу через особый люк. Через полчаса слышим удары кайла по корпусу: сигналы подает, чтобы мы люк открыли. Открыли. Слушаем — тишина. А потом опять звонкий стук по корпусу. Что там стряслось? Пришлось срочно Шанина на выручку посылать. Скоро оба вернулись. Оказалось, у Бурмина электрический фонарь испортился. На подводную лодку он кое-как набрел, а люк впотьмах никак не мог найти. Пробка, по его мнению, совсем не велика. Просто набились куски льда. Бурмин уверял, что в одном месте даже пробил дыру. Но работы на несколько часов хватит, а на сколько именно, точно не учтешь: может быть, новых кусков льда течением принесет. Взрывать, значит, нечего. Не стена, а каша, но как эту кашу расхлебать — вот вопрос.