Генри Каттнер - Ось времени Страница 21

Я покачал головой.

— Не спрашивай меня ни о чем. У меня куча своих проблем, например те четверо, что спят в пещере. Где-то должен быть ответ на все, Пайнтер. Должен быть!

— Есть один ответ, — сказал он так угрюмо, что холод пробежал по моему телу. — Наверное, все же лучше рассказать тебе правду.

15. Рассыпающаяся плоть

Четыре молчаливые фигуры лежали под пылью тысячелетнего сна в глубине небольшой искусственной пещеры. Я снова видел их и вместе с тем ощущал тяжесть шлема у себя на голове и осознавал, что вокруг меня Лебединый Сад, и даже краем уха слышал дыхание Пайнтера. Я смотрел стереофильм и видел пещеру глазами камеры.

— Это запись, которую мы сделали, когда открывали пещеру, — пояснил Пайнтер. — Теперь внимательно наблюдай за тем, что произойдет. Никто не знает об этом, только ты, я и несколько техников, которые занимались съемкой. Мы сохранили это в тайне. Но… нет, смотри… и ты увидишь.

В пещере было очень тихо. Ничто не двигалось в ней несколько тысячелетий, и казалось, даже воздух остекленел. Само время в ней замерло, когда путешественники во времени забылись здесь в долгом сне. Но вот в камере заплясали лучи фонарей. Техники Пайнтера начали работу, пытаясь раскрыть камеру, пытаясь выпустить… что? Что-то ужасное. Я это понимал по тону Пайнтера.

Огни вспыхивали, гасли, загорались снова, пронзая полумрак пещеры. Вот камера отъехала назад, и я увидел Пайнтера, окруженного помощниками-машинами.

Все смотрели на яйцо времени, в котором находились четверо спящих.

Мне было любопытно услышать голос раннего Пайнтера и сравнить с голосом того, кто сидел сейчас рядом со мной на камне.

— Какие у нас шансы? — спросил он. — Они могут проснуться?

Кто-то ответил ему, и некоторое время он смотрел на спящих, переводя взгляд с одного на другого, затем я услышал его слова:

— Мы должны взять одного из них сюда. Если это действительно путешествие во времени, значит они спят очень долго и для них пробуждение может оказаться большим потрясением. Нужен кто-нибудь, кто смог бы смягчить эффект, ускорить приспособление к новому миру. Пожалуй, подойдет… Топаз.

Я знал, почему он вспомнил Топаз. Он видел доктора Эссен, и подсознательно черты ее лица заставили вспомнить его о девушке.

— Пошлите за Топаз, — повелительно сказал он, и голос его эхом прокатился по пещере.

Точно так же это прозвучало бы и в наше время.

Сейчас самое время рассказать о языке, на котором говорили. Это был, несомненно, английский, но заметно-изменившийся. В него вошло много новых слов и понятий, некоторые слова исчезли, другие приобрели новое значение. Моему современнику язык был бы в основном понятен. Изобретение передачи материи раздвинуло горизонты человеческой цивилизации. Бейсик — и основой для него стал английский.

Внезапно изображение на экране мигнуло и погасло. Пайнтер возле меня нетерпеливо заговорил:

— Сейчас будут производить эксперименты, исследовать ткань одежды, определять век, откуда пришли странники, и многое другое. На это все уйдет шесть часов. После этого они приступят к вскрытию силовой оболочки, — пояснял, быстро прокручивая информацию, Пайнтер. К этому времени появилась Топаз. — Теперь смотри.

Снова передо мною возникла пещера. В ультрафиолетовых лучах я ясно видел лица спящих, но в пещере на этот раз царила суета. Перед камерой то и дело сновали люди, занятые чем-либо. Они носили линзы, длинные светящиеся трубки, какие-то стержни, прямые и изогнутые. Я слышал звонкий смех Топаз и недовольные краткие реплики Пайнтера.

— Смотри, — сказал Пайнтер у меня над ухом. — Это произошло внезапно.

Я увидел, как в самом воздухе пещеры появилась большая трещина, а уже от нее потянулись паутинки маленьких. Камера на мгновение показала спящих, их лица были искажены, как будто я смотрел на них через разбитое стекло или вещество с иным, нежели у воздуха, коэффициентом преломления. Затем пещера на мгновение потемнела. Четыре тела как будто перенеслись в другое измерение. Я видел это так ясно и так отчетливо, что они казались мне объемными. Я даже ощущал их, как будто мог дотронуться. Еще мгновение — и вот они уже стали частью нормального пространства. Та энергетическая оболочка, которую тысячу лет назад сформировала доктор Эссен, больше уже не изолировала спящих от времени и пространства.

В пещере все еще было темно, и этот красный полумрак с поблескивающими огнями напоминал мне что-то… И тут я замер. Тела рассыпались. Ужас овладел мною. Я даже пощупал себя — не превратилось ли мое тело в пыль. Но, ощутив под пальцами твердую плоть, я успокоился, хотя на экране видел свое тело рассыпавшимся на мельчайшие частицы. Я видел собственную дезинтеграцию в красном сумраке пещеры. Видимо, нам все же не удалось обмануть время, от которого мы укрылись в энергетическом яйце, но я знал, что это еще не конец. Я предчувствовал что-то еще более кошмарное.

Внезапно, к своему замешательству и ужасу, я понял, в чем дело, красноватый полумрак, слабые огни, поблескивающие в багровом мареве… Я видел это раньше. Я вспомнил Лицо Эа, смотрящее на ночь мира, и понял, что превращение нашей плоти в пыль не было случайностью.

Я видел, что все мы четверо были убиты в нашем тысячелетнем забытье, превращены в ничто. Для чего?

Кем? Я не мог даже предполагать, хотя и понимал, что ответ заключается в этом красноватом полумраке, заполнявшем пещеру. В нем кроется ответ. Ничто не происходит случайно — я был полностью уверен в этом. Это было спланировано… Кем? Людьми Города Лица, которые вызвали нас из тьмы тысячелетий? Предвидели ли они эту вынужденную остановку в середине пути? А если предвидели, то с какой целью сознательно и хладнокровно уничтожили нас, превратив в пыль. Нет, не так. Я ведь жив, и Топаз… и Белем… и Пайнтер. Только я один еще оставался самим собой. Откуда-то я знал, что в глубинах мозга Пайнтера скрывается Муррей. Я видел пронзительные глаза Лотты Эссен на прекрасном лице Топаз. Да и Де Калб тоже был где-то здесь, просто спал до времени, укрывшись за металлическими глазами Белема. Значит, мы не мертвы. Я смотрел на холмики пыли, образовавшиеся на полу пещеры там, где лежали наши тела.

— Вот что произошло в пещере, — сказал Пайнтер. — Это не все. В то же время произошло еще нечто странное, смотри.

Сцена на экране изменилась. Теперь включилась камера, стоящая сбоку, и на переднем плане оказался Пайнтер, а за ним Топаз. Их лица были внимательны, они смотрели на то, как разбивается энергетическая оболочка. Камера снимала события, происходившие минуту назад, и я снова смотрел, как раскрывается яйцо. Снова началось изменение в камере, снова возник красный муар… Теперь, как только тела стали рассыпаться, я увидел лицо Пайнтера крупным планом. Искаженное гримасой боли, оно вдруг стало белым, затем глаза его сверкнули, как будто он понял нечто чрезвычайно важное, но вмиг снова потухли. Колени подогнулись, и он рухнул на пол. Кто-то выскочил из толпы и подхватил его, осторожно опустил на пол. Рядом, не издав ни звука, упала Топаз. Вокруг поднялась суматоха. Пайнтер шевельнулся, и толпа подалась назад и он сел. Краска снова вернулась к его лицу. Топаз тоже шевельнулась, подняла руку и, не открывая глаз, поправила волосы, упавшие на лоб, жестом совершенно естественным, как будто ничего не произошло.