Стивен Бакстер - Око времени Страница 21

Коля застонал, потянулся и вылез из гамака, после чего добрался до маленькой туалетной кабинки, открыл ее и включил насосы, с помощью которых отходы жизнедеятельности космонавтов выбрасывались за борт. Когда они поняли, что им какое-то время придется проторчать на орбите, им пришлось выкопать эту кабинку из груды мусора. Ведь их путь домой должен был занять всего несколько часов, и походы в туалет по программе полета не предусматривались. На этот раз Коля помочился с большим трудом. Организму недоставало жидкости, моча была густая, почти до боли едкая, она словно бы не желала покидать его тело.

В тонком нижнем белье было зябко. Для того чтобы «Союз» мог продержаться как можно дольше, Муса распорядился пользоваться только самыми необходимыми системами, да и то на минимальной мощности. Поэтому на корабле становилось все более холодно и сыро. Стены покрывались слоем черной плесени. Затхлый воздух наполнялся пылью, чешуйками отслоившейся кожи, сбритой щетиной, крошками – и все это, естественно, в условиях невесомости не желало оседать на пол. У всех троих слезились глаза, все то и дело чихали. Днем раньше Коля произвел подсчет, и оказалось, что за час он чихнул двадцать раз.

«Десятый день, – думал он. – Сегодня мы совершим еще шестнадцать бесполезных витков вокруг Земли, и всего уже получится, наверное, сто шестьдесят с тех пор, как неведомо куда пропала орбитальная станция».

Николай закрепил под коленями специальные «браслеты». Эти полоски эластичной ткани предназначались для борьбы с дисбалансом жидкостного обмена в организме в условиях малой силы притяжения. Закреплять «браслеты» следовало довольно плотно, чтобы они ограничивали отток жидкости от ног, но все же не настолько сильно, чтобы они мешали притоку крови. Коля надел комбинезон – его он тоже, кстати, разыскал в груде отходов.

Потом он пробрался через открытый люк в посадочный модуль. Ни Муса, ни Сейбл не пожелали встретиться с ним взглядом, все друг другу жутко надоели. Коля развернулся в воздухе и с натренированной легкостью скользнул в свое кресло с левой стороны. Как только он сделал это, Сейбл стремительно выскользнула в люк, и из жилого отсека послышался грохот.

– Завтрак, – объявил Муса и по воздуху подтолкнул к Николаю поднос. На подносе лежали закрепленные скотчем тюбики и баночки с едой, открытые и наполовину опустошенные.

Космонавты давно прикончили скромные запасы продовольствия, хранившиеся на борту «Союза», и принялись за неприкосновенный запас – продукты из пайков, предназначенных для употребления после приземления: мясные и рыбные консервы, тюбики с овощным пюре и сыром и даже несколько ирисок. Но, конечно, этого было мало. Коля провел пальцем внутри всех опустевших банок, втянул губами повисшие в воздухе крошки.

Правда, никто из них не был особо голоден – это объяснялось невесомостью. Вот только Николай скучал по горячей пище, которой не пробовал с тех пор, как они покинули МКС.

Муса уже приступил к занудному ритуалу сеанса связи.

– «Стерео-один», на связи «Стерео-один». Ответа, ясное дело, не было, сколько бы часов подряд он ни отправлял в эфир позывные. Но что еще оставалось, кроме этих попыток?

Тем временем Сейбл трудилась «наверху», в жилом отсеке. Она уже нашла там детали старого радиопередатчика, с помощью которого космонавты с МКС раньше переговаривались с радиолюбителями со всей планеты, в особенности со школьниками. Общественный интерес к МКС давно угас, и устаревшее оборудование разобрали, упаковали и перенесли на борт «Союза» – на выброс. И вот теперь Сейбл пробовала наладить радиопередатчик. Возможно, космонавтам удалось бы поймать сигналы или даже передать сигналы самим на волнах, которые ловила любительская, а не профессиональная аппаратура. Муса, конечно, начал ворчать, когда Сейбл изъявила желание подсоединить приемник-передатчик к энергопитанию корабля. Разыгрался очередной жаркий спор, но на этот раз Николай вмешался.

– Надежд, конечно, мало, но все-таки затея может и сработать. Какой от этого вред?..

Николай наклонился и нажал на клапан резервуара с водой. Из крана появился шарик диаметром в несколько сантиметров и поплыл к его лицу. Понимая, что Муса не спускает с него пристального взгляда (упусти он хоть одну капельку, не избежать нагоняя), Коля широко открыл рот. Вода улеглась на язык, он подержал ее во рту, наслаждаясь ее свежестью, и только потом проглотил. Из всех ограничений, введенных Мусой, труднее всего было пережить это. С водой на «Союзе» было туго. Здесь отсутствовали системы рециклирования, и корабль, предназначенный для коротких перелетов с Земли на МКС и обратно, был оборудован всего лишь небольшим резервуаром с водой. Но Сейбл и по этому поводу выдвигала возражения:

– Даже когда ты идешь по пустыне, ты не ограничиваешь себя в воде. Когда невмоготу, ты выпиваешь все без остатка. По-другому нельзя...

Права она была или нет, вода все равно постепенно заканчивалась.

Из ящичка в стенке Николай достал приспособление для чистки зубов. Это была полоска шелка, пропитанная сильно ароматизированной зубной пастой. Полоской ткани следовало обернуть палец и протереть зубы и полость рта. Коля проделал эту процедуру очень тщательно, он старался всосать из ткани весь аромат до последней капли. Почему-то ему казалось, что это немного утолит жажду.

Вот так для него начался день. Вымыться он не мог, у них давно закончились специальные влажные салфетки, и поэтому все они, конечно, пахли почти так же неприятно, как «казацкие обмотки», сваленные в жилом отсеке. Но по крайней мере, все трое пахли одинаково плохо.

Муса продолжал тщетно взывать к безмолвию, а Коля приступил работе по собственной программе – к изучению Земли.

Проводя долгие часы в космосе, Николай неизменно получал огромное удовольствие, наблюдая Землю. Орбитальная станция, как теперь «Союз», находилась на расстоянии всего в несколько сотен километров над поверхностью планеты, поэтому у Коли не возникало того неприятного чувства одиночества и уязвимости, о которых рассказывали участники экспедиций на Марс. Именно эти чувства появлялись у них, когда они оглядывались на голубой островок, где родились. Для Николая Земля была огромной – и почти пустынной. Под станцией всякий раз проплывали величественные просторы Тихого океана – небесно-голубая равнина, на которой лишь изредка виднелись черточки кораблей и пылинки островов. Даже на континентах присутствие человека ощущалось мало: обширные пространства Азии и Африки занимали пустыни, где лишь изредка можно было заметить дым от походных костров. Людьми были заселены большей частью побережья материков или речные долины. Но даже города с орбиты разглядеть было трудновато; когда Коля искал взглядом Москву или Лондон, Париж или Нью-Йорк, он различал только серую губчатую массу, вокруг которой чередовались зелено-коричневые пятна сельских районов.