Роберт Джордан - Тень властелина (Конан-заступник) Страница 21

9

Когда солнце начало клониться к закату, народ стал заполнять улицу Сожалений. К ночи сотня жонглеров мячами, ножами, булавами и факелами станет тысячей. Сотня разряженных, нарумяненных и надушенных проституток, прохаживающихся сейчас по улице, вечером превратится в две тысячи. Кое-где можно было видеть залетную птицу - богатого купца с вооруженным эскортом предвестника сотен таких же. Дюжины носилок, влекомых мускулистыми рабами, везли авантюристок, ищущих новизны. А под ногами у них у всех шныряли нищие.

Не обращая внимания на окружающих, Конан продвигался по улице..

Заметив вывеску таверны "Знак полной луны", он невольно расхохотался. На вывеске была изображена со спины сидящая на коленях и нагнувшаяся обнаженная женщина. Очевидно, это должно было говорить о тех сладостных утехах, которым предавался здесь среди прочих и Ордо.

Вдруг Конан вздрогнул. Ему показалось - да нет же, так оно и есть! что носилки с пурпурными занавесями были те же самые, что встретились ему в первый же день его пребывания в городе. С одной стороны золоченых носилок ткань была отдернута в сторону, и Конан снова встретился взглядом с таинственной женщиной под вуалью. Даже с такого расстояния, хотя он и не мог разглядеть цвет ее глаз, они казались ему мучительно знакомыми. Он где-то видел эту женщину раньше - но где?

Он тряхнул головой. Память и воображение иногда играют с ним очень странные шутки. Да ведь у сотни знакомых ему женщин и еще, может, у тысячи тех, кого он никогда не узнает, глаза точно такого же цвета. С этой мыслью Конан зашел под вывеску.

Сквозь шум толпы до него донесся то ли женский смешок, то ли приглушенное рыдание. По спине у него пробежал холодок. Черт, еще вот-вот, и он вспомнит! Он обернулся, но носилки уже исчезли в толпе.

Конан попробовал, как двигаются в ножнах меч и кинжал, как будто это могло помочь ему успокоиться. Я слишком беспокоюсь за Ариану, решил киммериец. Совсем не вредно немного развеяться, взять пример с Ордо: выпить вина, поглядеть на прославленную танцовщицу. Он вошел внутрь.

Зал пропах кислым вином и затхлыми благовониями. Уставленный грубо сколоченными деревянными столами, он был заполнен едва на треть. Посетители пытались утопить в вине свои страхи. Семеро танцовщиц извивались под звуки двух флейт и ситара. Из одежды у них оставалось только по кусочку полупрозрачного красного шелка, которым они попеременно закрывали то лицо, то грудь. Изогнутые бронзовые пластинки, пристегнутые к золоченому поясу, прикрывали их лоно. У каждой на пластинке значилась цена, за которую можно было познакомиться с танцовщицей более тесно в комнатах наверху.

Конечно, у всех у них весьма неплохие фигуры, подумал Конан. Но вряд ли какая-нибудь из них способна серьезно увлечь нашего Ордо. Может быть, у них есть еще танцовщицы, которые выступают по вечерам? С этой мыслью Конан уселся недалеко от платформы с танцовщицами. Пышнотелая служанка, у которой были прикрыты только бедра, возникла у него за плечом.

- Вина! - небрежно бросил Конан. Служанка испарилась.

Он устроился поудобнее, созерцая представление. Но его покой был нарушен появлением тощего философа, Левкаса.

- Мне нужно... Можно мне поговорить с тобой, Конан? Философ нервно оглянулся, словно боясь быть подслушанным. Единственными в зале, кто не пил вино, были трое черноволосых хотиан. Их волосы были вплетены в металлические браслеты, а на предплечьях крепились карпалийские кинжалы. Похоже, они спорили, стоят ли танцовщицы тех денег, которые требуется за них заплатить. Все равно, Левкас чуть не свалился с табурета, пытаясь пододвинуться поближе к Конану.

Торопливо, словно боясь опоздать, он прошипел:

- Я должен поговорить с тобой, Конан. Я следил, да. Твой меч. Когда я увидел его, я понял. Ты - тот самый. Ты - тот человек, который способен это сделать. Я же... Я не такой. Я просто не... Сражения, кровь, мечи - не для меня. - Пот градом катился по его лбу. - Ты ведь понял, не так ли?

- Ни слова.

Левкас зажмурился и что-то пробормотал про себя. Похоже, это помогло ему взять себя в руки.

- Ты согласен с тем, что Гариана необходимо лишить короны?

- Что вы и планируете сделать, - нейтральным тоном заметил Конан.

- Но... - воскликнул Левкас и тут же понизил голос. Это следует изменить! Мы не можем больше ждать. Тут такое произошло несколько дней назад! Земля трясется. Среди бела дня гаснет солнце и сверкают молнии. Боги отвернулись от бедной Немедии. Это знак свыше! Знак, что мы должны убрать Гракуса прежде, чем боги с ним рассчитаются. Потому что вместе с ним они уничтожат и Бельверус.

Бог самого Конана, Кром, Черный Лорд Могильных Курганов, давал новорожденному жизнь и волю. Конан еще не сталкивался с богами, которые могли бы делать что-то большее. Что касается молний - то скорее всего кто-то, несмотря на королевский указ, балуется волшебством. Конан не любил чародеев. Однако, поскольку в этот раз колдовство лично его не коснулось, киммерийцу было на это наплевать.

Он спросил:

- Похоже, вы решили поспешить? А зачем ты говоришь об этом мне?

- Ты не понимаешь, нет. Не эти планы. Другое, более скорое я имею в виду. - Лицо его лоснилось от пота, голос дрожал. - Нас впустят во дворец. С кинжалами. Гариан должен умереть. Немедленно. Но я не могу этого сделать. Я не такой. Ты - человек грубой силы. Займи мое место!

- Я не убийца, - проворчал Конан.

- Не говори так громко! - воскликнул Левкас, лихорадочно блестя глазами. - Ты не понимаешь. Ты должен...

- Я отлично понял, - холодно заявил Конан. - Спроси об этом еще раз и можешь распрощаться с зубами. - Внезапно ему в голову пришла мысль. Ариана знает об этом?

- Не говори ей. Никому не говори, - всхлипнул философ. Зачем только я все рассказал?

Он встал и направился к выходу, пятясь и спотыкаясь. Подумай об этом, Конан! Просто подумай хорошенько, а?

Конан угрожающе приподнялся, и Левкас, проявив неожиданную резвость, исчез.

Конан скривился. Да как смел этот человечишка называть его убийцей? Да, ему приходилось убивать, и еще придется, наверное. Но он убивал из необходимости, а не за деньги.

Но больше всего его волновала Ариана. Конан не мог поверить, что такой человек, как Левкас, который от страха едва на ногах держится, может попасть во дворец незамеченным. Его схватят. На первом же допросе от одного вида щипцов он обложится. И заложит всех, включая родную маму. В худшем случае сам Конан мог бежать, но Ариане сделать это было бы затруднительно. Ладно, появится Ордо, поговорим, и я пойду предупрежу девушку об этом слизняке.

Подумав о Ордо, Конан вспомнил и о выпивке, которой давно бы уже пора было стоять на столе. Куда же запропастилась проклятая служанка? Конан огляделся. Во всем помещении двигались только танцовщицы, да трое хотианских воинов, шаркая, подходили к платформе, очевидно, чтобы иметь лучшее обозрение.