Павел Шумил - Эмбер. Чужая игра Страница 21

— Она рожать сможет?

— Рожать? От тебя? Получится типичный эмберит. Не бессмертный, но долгожитель. Способный контролировать отражения и пробежать сто метров за семь секунд. Езус Мария, какие глупости тебя волнуют!

Вношу поправку на высокие материи и задаю гносеологический вопрос:

— Кто создал Логрус?

— Мальчик, ты не перестаешь меня удивлять. Тебя бросает из идиотизма в гениальность. Отвечаю: Логрус создал я! Но идею стибрил! — Дворкин опять рассмеялся как нашкодивший мальчишка.

— А что было до Логруса и Лабиринта? Мир без метафизики? Хаос и Порядок сосуществовали, не разделенные территориально?

— Ты будешь долго смеяться, парень, но Хаос и Порядок создал тоже я! Было дьявольски скучно, пока их не было.

— А что было тогда, когда ничего не было?

— Четырнадцать триллионов мегабайт, жестко закодированных по третьей системе Каспаро-Карпова. Никто не знал, что с ними делать.

Знакомая цифра — 14 триллионов. Атлас освоенной части Галактики? Хочу уточнить, но момент упущен. В зеркале — я. Отражение повторяет все мои движения. Одно странно — я стою к зеркалу лицом, а отражение ко мне — спиной… Невежливо это.

ИГРЫ С ОРУЖИЕМ

— Далеко еще?

— Ну что ты в душу лезешь? — зло отзывается Гилва.

— Послушай, может я тебя обидел? Честное слово, не хотел. Скажи только, чем.

— На самом деле не понимаешь? Это для тебя все рядом! От Авалона до нового Лабиринта за полчаса доходишь. Не все такие крутые, как ты. Нормальному человеку два-три дня на этот путь надо. Мне до Дворов Хаоса неделю добираться, а ты — по два раза в час — «далеко еще?» Как плевок в душу.

Прошу прощения у девы Хаоса, хмуро смотрю вперед. За пол дня мы успели несколько раз промокнуть и обсохнуть, попасть под ливень, в снежную бурю, в пустыню, полюбоваться двумя закатами, тремя восходами, звездным небом с двумя лунами, зеленым небом, розовым небом, фиолетовым небом с бирюзовыми облаками, отбились от комаров с карандаш длиной, затоптали копытами паука размером с табуретку, видели в небе летающую тарелку и мираж летучего голландца под всеми парусами, а Дворы Хаоса все еще далеко. Сейчас тащимся по каменистой пустыне с отдельно стоящими выветрившимися скалами. Наши с Паолой лошади не меняются, но Камелот в душе хаосит. Или перенял дурные привычки от хозяйки. То клыки отрастит, то мягкие кошачьи лапы с трехдюймовыми когтями и хвост с кисточкой. Сейчас вообще больше похож на буйвола, чем на лошадь. Лошади рогов не носят. Я еще могу заблуждаться в этом вопросе, но Поля точно знает. Камелот стремительно теряет уважение в ее глазах.

— Что у вас произошло с Бенедиктом?

— Расстались друзьями.

— Извини.

— Сама виновата. Ты был прав. Нельзя мечту трогать руками.

— Он оказался не таким?

— В точности таким, каким я его представляла. Цепной пес Эмбера. Хорошо то, что хорошо для Эмбера — вот его мораль. Я знала это, но не представляла, каково это вблизи. Он готов любить меня, готов жениться на мне. Но если ему покажется, что я несу опасность Эмберу, он меня убьет. Даже, если в этот момент я буду рожать ему ребенка. Такого человека хорошо иметь слугой, но не мужем.

На Бенедикте печать рока, — вспоминаю я слова Дворкина. Жаль парня. Гилву тоже. Из них получилась бы сильная пара. Вглядываюсь в горизонт. Очень уж тут скучно и однообразно.

— Что за срань? — удивленно хмурит брови Гилва.

— Где?

— Впереди. Их здесь не должно быть. Это не ты вмешался?

Смотрю вперед. Дорога делает поворот, и вижу фургон, влекомый четверкой лошадей. Перед фургоном бредет множество людей.

— Может, и я. Мне было скучно. А почему их не должно здесь быть?

— Ты знаешь, что там впереди?

— Нет.

— Вот поэтому.

Сегодня разговаривать с Гилвой бесполезно. Фургон двигается медленно, скоро сам узнаю.

Узнал. Это караван рабов. Две шеренги, человек по тридцать в каждой. Слева мужчины, справа женщины. Длинная цепь тянется от ошейника к ошейнику. Вместо одежды рабам выдано по белой простыне, в которую они кутаются от солнца. Хозяин каравана и человек шесть наемников едут в фургоне.

— Твоя работа, — шипит Гилва. Отказываться бесполезно. Все рабыни чем-то напоминают Паолу. Тащу из кобуры бластер и испытываю на обломке скалы. Работает.

— Отбить хочешь? А подумал, что потом с ними делать будешь? Их же кормить надо, поить надо, жильем и заработком обеспечить. А если ты через час еще караван выдумаешь, опять отбивать будешь? — не унимается Гилва. — Или девушки понравились? Дать золотой? На пару штук хватит.

— Что же с ними делать?

— Мимо проехать. Ты здесь чужой. Без тебя разберутся. Будешь во все встревать, не сможешь ходить по отражениям.

Наверно, она права. В угрюмом молчании обгоняем караван.

— Радуйся! — говорит мне хозяин каравана.

— С чего бы, — фыркает Паола, с подозрением косясь на караван.

— Это приветствие, — шепчет Гилва. — Радуйся и ты!

Хозяин интересуется, не хотим ли мы приобрести рабыню. Здесь они дешевы, но в Элисете каждая по золотому пойдет. «Почему так?» — интересуется Гилва. Воды мало. Кто-то может не дойти. Хозяин продолжает расхваливать товар, спрашивает, не интересуемся ли мы росписью по коже. Среди них есть большой художник, готов дешево изобразить на спине любой девушки все, что мы пожелаем.

Чтоб тебя скорпион в задницу ужалил, — думаю я и пришпориваю лошадь. Караван остается позади.

Накаркал… Позади крики. Огромное насекомое — то ли клоп, то ли божья коровка размером со слона атакует караван. Изогнутые сабли наемников отскакивают от хитинового панциря. Один не успевает отскочить, и черная лапа в жестких щетинках утаскивает его под панцирь. Крик быстро затихает. Выхватываю из кобуры бластер и несусь на чудовище. Но Поля, разглядев объект атаки, встает на дыбы. Вылетев из седла, кручу заднее сальто, приземляюсь на ноги. Узким лучом полной мощности отсекаю переднюю ногу чудовища. То ли аккумулятор сел, то ли бластер слабоват, но вести лучом нужно очень медленно. Уворачиваюсь от удара другой ноги. Пока она в воздухе, резать бесполезно. Можно резать только неподвижную, ту, на которой стоит монстр. Несколько секунд, игры в чехарду — и отпадает, подламываясь, вторая нога. Выбираю позицию и спокойно отрезаю третью. Чудовище, лишившись ног с одной стороны, вертится как танк с подбитой гусеницей. Пристраиваюсь сзади, и, не спеша, делаю свое дело.

Через минуту все шесть ног и два уса отрезаны. Наемники с энтузиазмом, достойным лучшего применения, отделяют голову чудовища. Их осталось пятеро. Одного эта махина успела высосать как божья коровка тлю. Хозяин каравана хватает меня за руку, благодарит, пытается всучить рабыню в качестве подарка. Одну из девушек разложили на козлах фургона, привязали за руки, за ноги, и художник по свежей памяти угольной палочкой намечает на ее спине будущую картину. Заглядываю через плечо. Батальная сцена. Все очень реалистично, только в руках у меня меч.