Гордон Диксон - Путь Пилигрима Страница 21

– Нет, непогрешимый господин,- ответил Шейн,- Я был бы доволен, только если этот мир стал бы таким, каким был до прихода к нам безупречной расы.

Лит Ахн не стал вздыхать. Но Шейн, привыкнув к Первому Капитану и изучив его так, как только дети, животные и рабы всегда изучают тех, кто держит в своих руках их жизнь и свободу, чувствовал, что тот вздохнул бы, будь он физиологически и психологически способен на это.

– Да,- сказал Первый Капитан, снова с отсутствующим видом глядя сквозь него,- ваша раса - несчастный скот, это верно.

К Шейну возвратился страх, пронизавший его до костей. Он говорил себе, что Лит Ахн, без сомнения, не мог бы так скоро узнать о его незаконных действиях в Милане, однако только что произнесенные командующим слова слишком отвечали его чувству вины, чтобы не заставить внутренне сжаться.

На мгновение он задумался о том, можно ли заставить Лит Ахна объяснить причину, вызвавшую такое замечание. Обычно человек не заговаривал, если ему не приказывали. Но Первый Капитан всегда давал Шейну и другим переводчикам необычную свободу в этом отношении. Однако Шейн остановился на этой мысли по двум причинам. Первая - его нерешительность по поводу возможной формулировки такого вопроса без нанесения оскорбления, и вторая - опасение, что если Лит Ахн действительно подозревает его в каком-то нарушении надлежащего поведения, то любой подобный вопрос только подтвердит подозрение.

Поэтому он стоял молча и просто ждал с беспомощностью полностью зависимого человека. Либо Лит Ахн продолжит разговор, либо прогонит его - ни того ни другого Шейн был не в состоянии избежать.

– Ты считаешь, твои друзья-звери стали другими в наше время, Шейн-зверь? - спросил Лит Ахн.

•••

Глава пятая

•••

Сердце Шейна подпрыгнуло в груди. Помимо воли вспомнилась ему большая, сумрачная комната многоквартирного дома в Милане, куда его привели похитители.

– Нет, наинепогрешимейший господин,- ответил он, ощутив собственную ложь как огромную тяжесть в груди.

Последовала еще одна пауза, которую можно было принять за вздох Лит Ахна.

– Нет,- промолвил командующий пришельцев,- быть может… быть может, если и есть такие, вряд ли они доверились бы тебе или тебе подобным. Твои собратья-звери не любят тех, кто работает на нас,- так ведь, маленький зверушка-Шейн?

– Да,- правдиво ответил Шейн с горечью. Именно это обстоятельство заставляло его надевать плащ и брать с собой посох пилигрима для путешествий по земному шару с поручениями Лит Ахна - и это хорошо знал сам Лит Ахн. Первый Капитан был сегодня в странном расположении духа, озабоченный какой-то проблемой, все еще непонятной Шейну, но явно не относящейся к нему самому. Шейну вдруг пришло в голову, что сейчас может представиться возможность замести следы в менее важном деле из двух, когда он солгал Лаа Эхону в ответ на вопрос этого пришельца о том, какую цену мог бы запросить за него Лит Ахн.

– Если позволит наинепогрешимейший господин,- промолвил Шейн,- стоящему перед вами зверю был задан вопрос господином по имени Лаа Эхон. Вопрос был такой: какую цену мог бы запросить за меня мой хозяин?

– И что же? - откликнулся Лит Ахн, мысли которого явно были по-прежнему заняты своими проблемами, на что сразу обратил внимание Шейн. Ответ Первого Капитана фактически и оказался не ответом, а лишь подтверждением того, что он услыхал сказанное Шейном. Для Шейна это был проблеск надежды.

– Я ответил,- сказал Шейн,- что, насколько мне известно, наинепогрешимейший господин оценивает всех своих переводчиков-зверей в половину земельных владений…- Шейн пытался совладать со своим голосом, но на какую-то долю секунды у него перехватило дыхание…- плюс благосклонность моего господина.

– Так,- проронил Лит Ахн с тем же выражением. Он вроде бы и слышал, но не услыхал. Шейн почувствовал, что слабеет от наступившего облегчения. Он загадал, что Первый Капитан не вспомнит об этом,- и выиграл пари с самим собой.

Одинокий музыкальный звук, исходящий от двери, которая вела в личные апартаменты Первого Капитана, прервал мысли как Шейна, так и Лит Ахна.

Дверь распахнулась, чтобы впустить еще одного алаага. Это была женщина, и Шейн узнал ее с чувством, близким к панике. Это была Адта Ор Эйн, супруга Лит Ахна; паника Шейна проистекала из того, что впервые за долгое время он попал в ситуацию, затрагивающую те нравы алаагов, с которыми он не был знаком.

Раньше, в редких случаях, ему приходилось иметь дело с супругой Первого Капитана, когда та посылала его с частными поручениями. Его встречи с ней были чисто формальными и проходили целиком и полностью в рамках известного кода поведения при общении человекозверя с алаагом. С другой стороны, его частные встречи с Лит Ахном, как и эта, были в основном неформальными. Невозможно было предсказать, как супруга Первого Капитана отреагирует на привычную неформальность, разрешенную Лит Ахном. С другой стороны, может встать вопрос о его неподчинении авторитету Лит Ахна, перейди он вдруг на официальный тон после того, как Лит Ахн, усевшись на диван, фактически повелел ему отказаться от официальности. Совершенно непонятно было, отвечать в официальном тоне или нет, обратись к нему один из них. Любой тон может оскорбить Лит Ахна или Адту Ор Эйн.

Шейн, замерев, стоял в молчании, моля Бога, чтобы оба чужака проигнорировали его. Он изучал Адту Ор Эйн, как недавно Лит Ахна - и по той же причине. В ней всегда чувствовалась какая-то горечь, но она, похоже, держала себя под контролем. А в этот момент контроль, очевидно, ослаб.

Ему продолжало везти еще какое-то время. Лит Ахн поднялся с дивана и пошел навстречу Адте Ор Эйн. Они остановились напротив друг друга, на расстоянии вытянутой руки, глядя друг другу в лицо.

Адта Ор Эйн была чуть выше, но, помимо этого, не научись Шейн распознавать пол алаагов по небольшим различиям в строении тел, было бы затруднительно различить этих двоих. Их одеяния были одинаковыми. Лишь некоторая индивидуальность черт, та индивидуальность, которую Шейн научил себя выискивать за последние годы, и индивидуальная особенность голосов позволяли отличать одного от другого. Взрослые алаагские женские особи, как и земные женщины, говорили более высокими голосами, чем мужские, хотя различие было едва заметным, особенно для немолодой алаагской женщины вроде Адты Ор Эйн, чей голос с годами загрубел.

И вот эти двое стояли друг напротив друга. Между ними было напряжение, которое Шейн явно ощущал, и с этим чувством пришла следующая волна облегчения. Если они будут и дальше полностью заняты друг другом, он в сущности станет невидимым - не более значимым, чем мебель в комнате, и шанс, что любой из них потребует от него ответа, почти сведется к нулю. В первый раз Шейн дерзнул взглянуть на них скорее как наблюдатель, а не как потенциальная жертва их встречи.