Александр Потапов - Далёкий Друг Страница 21

Наташа прижимается ко мне, ей явно не по себе от моего рассказа.

– Но, дорогой, разве это жизнь?

– Не знаю, но с эмоциями там напряжённо. Социум «живёт» спокойно, имея в запасе немыслимую мощь технологий, всё дальше и дальше замыкаясь на себе. Мне «посчастливилось» прикоснуться к разуму тамошнего философа, и я только чудом остался в здравом уме. Таких копаний в собственном сознании человеческий разум вынести не в состоянии.

Мой рассказ становится заумным и теряет яркость красок. Он делается похожим на черно-белую гравюру древней книги, в которую если и заглядывают, то просто от нечего делать. В монотонности теряется нить повествования, и мой Далёкий Друг уже ассоциируется с привидением, ушедшим в те места из земных или околоземных краёв.

Повествование о становлении той цивилизации не очень подробно, в нём не хватает мелких деталей, отсутствуют личности, двигавшие вперёд этот мир. Намеренно или нет, но мой визави не удосужился вложить в мою память сведения о выдающихся персонах иномирья. Но ведь должны же быть у них свои герои и предатели, миротворцы и тираны. Впрочем, они бессмертны, и если кто-то в немыслимых далях прошлого и сотворил невесть что, то теперь это утонуло в невообразимых далях времени. Наташа прерывает рассказ грустной репликой:

– И что, у них не было Ромео и Джульетты?

– Знаешь, дорогая, у меня ни разу не возникло мысли поинтересоваться данной темой.

– Вот! Все вы, мужики, такие. Ищите себе занятия по душе, живёте им, только любовь, как всегда, на последнем месте.

– Ну, во-первых, не на последнем, а, во-вторых, спрашивать о любви у призрака, по-моему, неэтично, – возражаю довольно активно.

Наш спор постепенно затихает, к консенсусу о приземлённости мужского ума мы, вполне естественно, не приходим, и я продолжаю тему. После краткого экскурса о состоянии и развитии тамошнего общества, так сказать, на сегодняшний день даю более обширное описание всех показанных мне планет.

Много миров пролетело перед моими глазами: я просто наблюдал калейдоскоп самых разнообразных проявлений жизни. Как в ускоренной съёмке мелькают планеты, звёзды, астероиды и странные образования, непохожие ни на что. Жизнь везде течёт по-разному, но в любом из миров присутствуют полупрозрачные соплеменники Друга. И на планетах с биологической жизнью, и на других, на которых если она и была, то представляла форму, для меня не воспринимаемую за живую. Один из миров поразил настолько, что я побывал на нём дважды, замучив просьбами моего провожатого.

Мир живых скал. Планета-гигант, я бы сказал даже супергигант. Нет, она не похожа на наши полужидкие Юпитер и Сатурн. Мир имеет твёрдую земную кору. Чудовищная гравитация не позволила там появиться какой-либо форме жизни в нашем понимании. Но природа не оставила безжизненным и этот уголок вселенной. Планета оказывается густозаселённой, и доминируют там живые скалы. Если смотреть с высоты, то ничего интересного, кроме горных хребтов, не разглядеть, но наша чудо-разработка и Друг позволили мне увидеть там живое. Хотя, как посмотреть, я теперь вряд ли смогу точно сформулировать, что же такое – жизнь.

– Знаешь, Наташ, я к философии отношусь нормально, точнее, не отношусь, за исключением, пожалуй, нескольких случаев после обильного орошения желудка дорогими спиртсодержащими жидкостями. Так вот, по мне существа, способные общаться на отвлечённые темы, учиться и совершенствовать свои навыки, исходя из жизненного опыта, – разумные. Пусть они каменные или даже деревянные, – усмехаюсь над невольным каламбуром. – Время в том каменном мире длится целые эпохи, и на сотворение единого слова уходят века, но это разум, конечно существующий по своим законам, которые понять нам не суждено. – Я смотрю в удивлённые глаза супруги. – Бескрайние пространства планеты усеяны скалами самых разнообразных форм и цветов. Высоченные горы с вершинами, спрятанными в облаках, не остаются неподвижными, как наши земные, а перемещаются, подчиняясь собственному велению. Я с замиранием сердца наблюдал, как многокилометровые горные массивы колышутся, как водоросли в воде, готовясь к перемещению или иному действию. Их движения не хаотичны, точно рассчитаны – скалы живут, питаются, размножаются и даже нападают друг на друга. Трудно просто описать масштаб невиданной битвы. Да и увидеть сражение возможно, лишь посмотрев это действие в ускоренном режиме. Мой Друг так и сделал, зная о том, как скоротечно время моего бытия.

Говорю и понимаю, что не слышу даже дыхания Наташки.

– Как представить себе, что, допустим, Гималаи идут войной на Кордильеры? Громадные и по земным меркам расстояния здесь не являются препятствиями. Проходят эпохи, уже из отдельных слов рождаются первые угрожающие фразы, а добраться друг до друга ещё не получается. Отчётливо заметно, как некоторые горные системы пытаются выступить в роли миротворцев, но тщетно. Противники сходятся. Своими отрогами, поднимая их в высоту на тысячу километров, они громят друг друга. Сбивая с высоченных пиков сверкающие шапки ледников. Бой идёт с таким накалом, что гиганты разбрасывают свою плоть по всей вселенной. И только сфероиды-привидения, лежащие по всей планете, невозмутимо наблюдают за происходящим.

Ещё один момент, который я отметил в рассказе. Кто из этих шаров мой Друг, я так и не научился отличать. Дело в том, что шары не находятся на одном месте, они перемещаются, периодически сливаясь друг с другом, становясь иногда гигантскими, размерами, сопоставимыми с планету, а затем вновь распадаются на отдельные призраки. Вот только остаются ли кеми были до слияния, или после такого объединения образуются новые личности, не знаю.

– Теперь я в полной мере начинаю осознавать, как сложна наша вселенная. И, что уж тут скрывать, мне тоже захотелось стать «шариком», ненадолго, на два-три миллиарда лет.

– Секундочку, я ничего не упустила, эти миллиарды без меня? – Наташка делает обиженное лицо. – А кто тебе там всякие вкусняшки готовить будет?

– Я пас. Как обычно, не всё продумал… Не хочу быть бессмертным. Хочу быть только с тобой, но лишь при условии вкусной кормёжки.

– То-то.

Глава 21

Сны в ту ночь не сильно беспокоили мою измученную душу. Бесконечные дрязги и нескладухи последних дней не только вымотали нервы, но и каким-то образом встряхнули организм. Тревога растворяется в пришедшей силе. Я вновь в состоянии адекватно мыслить и принимать решения.

– Наташка, подъём! Уже утро, а день сегодня интересный. – Убедившись, что супруга в состоянии дотянуться до чашки с кофе, иду в детскую. – Команде, вставать! – вспоминаю набившую за три года оскомину фразу, подкрепляя выступление пригоршней холодной воды.