Джин Вулф - Коготь миротворца (Книги нового солнца, Книга 2) Страница 21

Глава 11

Текла

Eак мне показалось, мы сидели еще довольно долго, хотя, вероятно, всего несколько минут. Я больше не в силах был выносить то, что чувствовал, и бросился к ручью. Опустившись на колени на мягкую землю, я изверг из себя обед, который делил с Водалусом. В моем желудке уже ничего не оставалось, но я еще долго стоял на коленях, корчась в судорогах, дрожа с ног до головы, и без конца полоскал рот, плескал в лицо холодной чистой водой, до тех пор пока ручей не унес все без остатка. Почувствовав наконец, что могу встать, я вернулся к Ионе. - Нам надо уходить. Казалось, ему жаль меня, и, наверное, так оно и было. - Повсюду люди Водалуса. - Я вижу, на тебя это не так сильно подействовало. Но ты же слышал, кто их союзники. К тому же, может быть, этот Гуниальд солгал. - Нет, не солгал. Я слышал, как наши сторожа пробираются между деревьями. Северьян, у тебя есть меч, а у меня нож, но люди Водалуса вооружены луками. Почти у всех, кто сидел с нами за столом, они были. Мы, конечно, можем попробовать прятаться за стволами, как аловаты... Я понял, что он имеет в виду, и продолжил за него: - Но аловатов стреляют при свете дня. - Да, зато никто не охотится на них ночью. Еще одна стража - и стемнеет. - Тогда ты пойдешь со мной? - спросил я, протягивая ему руку. Он пожал ее. - Северьян, мой бедный друг, ты говорил, что видел Водалуса, эту шатлену и еще одного человека у разоренной могилы. Неужели ты не понял, что они собираются Делать со своей добычей? Наверное, я понял, но прогнал от себя эту догадку, казавшуюся тогда неуместной. Теперь мне нечего было сказать, да я и не мог думать ни о чем - только мечтал, чтобы поскорее наступила ночь. Но посланные за нами люди подоспели раньше: четверо жилистых парней с бердышами, по виду - из крестьян, и пятый - с офицерским эспадроном, чем-то смахивавший на армигера. Возможно, эти люди были в толпе, окружавшей помост, и вместе со всеми наблюдали за нашим прибытием. Во всяком случае, они явно не желали рисковать и окружили нас, держа оружие наготове, хоть и приветствовали нас как друзей и соратников. Иона вел себя как нельзя лучше. Пока нас вели по лесным тропинкам, он без умолку болтал со спутниками. Я же не мог думать ни о чем, кроме предстоящего испытания. Я с трудом переставлял ноги, будто шел, чтобы воочию наблюдать конец света. За время пути Урс повернулся спиной к солнцу. Через густые кроны не проникал ни один звездный луч, но наши проводники так хорошо знали дорогу, что даже не замедлили шага. Я то и дело порывался спросить у них, будут ли нас принуждать разделить эту трапезу, хотя и так знал, что отказаться или даже выразить подобное желание означало бы навсегда лишиться доверия Водалуса, свободы, а может, и жизни. По мере того как я приходил во все большее отчаяние, пять наших сторожей, которые вначале не очень-то охотно отвечали на шуточки и прибаутки Ионы, становились все веселее, словно держали путь в питейное заведение или в бордель. И хотя я ясно слышал в их голосах нетерпение, фразы, которыми они обменивались, оставались для меня столь же непонятными, как разговор распутников - для малолетнего ребенка. - Далеко нынче собираешься? Опять совсем потонешь? - Это произнес кто-то сзади - просто голос из темноты. - Клянусь Эребусом, я собираюсь нырнуть так глубоко, что вы меня до зимы не увидите. Я узнал голос армигера: - Кто-нибудь из вас ее видел? - Если в остальных голосах слышалось только грубое вожделение, то в этих простых словах звучала невыносимая жажда. Так спрашивает о потерянном доме заблудившийся путник. - Нет, Вальдграв. Другой голос: - Алкмунд говорил, что в самый раз - не старая и не слишком молоденькая. - Надеюсь, на этот раз не лесбиянка. - Яне... Голос оборвался, или, может быть, я просто перестал прислушиваться, потому что увидел впереди проблеск света. Еще через несколько шагов я уже мог различить факелы и услышал многоголосый шум. Кто-то впереди велел нам остановиться. Армигер выступил вперед и шепотом назвал пароль. Вскоре я уже сидел на мягкой земле. По правую руку от меня опустился Иона, а по левую стоял низкий резной стул. Все остальные (как будто они ждали нашего прибытия) расположились по кругу, в центре которого висел на ветке коптящий светильник, испускающий неяркий оранжевый свет. Народу было меньше, чем днем на поляне, - не более одной трети, но по их одежде и оружию я заключил, что они принадлежат к высшему рангу. По-видимому, здесь были и простые воины, пользующиеся особым расположением Водалуса. На каждую женщину приходилось четверо-пятеро мужчин, но первые казались не менее воинственными, а их лица выражали еще большее нетерпение, чем мужские. Мы ждали довольно долго. Наконец из темноты появился Водалус. Он пересек круг, ступая, как актер на подмостках. Все встали и снова заняли свои места, лишь когда он опустился на резной стул слева от меня. Почти в тот же момент рядом со светильником появился человек, одетый в ливрею, какую в хороших домах носят слуги высшего разряда. Он держал поднос с двумя бутылками, большой и маленькой, и хрустальным кубком. Поднялся шум - то был не говор, а сотни других звуков, выражавших удовлетворение и нетерпение. Человек с подносом некоторое время стоял неподвижно, потом тронулся к Водалусу, размеренно и торжественно. За спиной у меня раздался воркующий голос Tea: - Вон в той маленькой бутылочке - альзабо, о котором я тебе рассказывала. В другой - травяной настой для смягчения желудка. Ты должен сделать один полный глоток их смеси. Водалус взглянул на нее с удивлением. Она вошла в круг, шагнув между мною и Ионой, и заняла место по левую руку от Водалуса. Водалус наклонился к ней, как видно, желая что-то спросить, но счел момент неподходящим, ибо в это время человек с подносом начал смешивать в кубке содержимое бутылок. Поднос чуть покачивался, отчего жидкость в кубке слегка колебалась. - Довольно, - сказал Водалус. Он взял кубок обеими руками и поднес его к губам, затем передал мне. - Как уже сказала шатлена Tea, тебе следует сделать один полный глоток. Если проглотишь меньше, не сможешь воссоединиться. А если больше - это не пойдет тебе на пользу, а драгоценное снадобье будет потрачено впустую. Я отпил из кубка, как он велел. Смесь оказалась горькой, как полынь, и зловонной, сразу вызвав во мне воспоминание об одном зимнем дне, когда мне приказали вычистить выгребную яму с отбросами. На мгновение я почувствовал приступ тошноты, как там, у ручья, хотя в желудке у меня было пусто. Я подавил дурноту, проглотил жидкость, а потом передал кубок Ионе. В тот же миг мой рот стал наполняться слюной. Иона проделал все с тем же трудом, что и я, если не с большим, но справился с собой и передал кубок Вальдграву, который командовал нашими стражами. Потом кубок пошел по кругу. Его содержимого хватило человек на десять, после чего слуга в ливрее снова смешал жидкость в кубке и опять пустил его по кругу. Постепенно человек в ливрее будто стал утрачивать объем, и вскоре я уже видел лишь силуэт - плоскую раскрашенную фигурку на фоне леса. На память тут же пришли марионетки, которые приснились мне, когда я спал на одной кровати с Балдандерсом. Все люди, составлявшие круг, а их было человек тридцать или сорок, тоже казались вырезанными из бумаги, а сам круг превратился в нечто вроде игрушечной короны. Водалус слева от меня и Иона справа выглядели нормально, но армигер и Tea уже преображались. Когда человек в ливрее дошел до Tea, Водалус поднялся и, двигаясь без малейших усилий, словно несомый ветром, проплыл к светильнику. В оранжевом свете он казался совсем далеким, но я ощущал на себе его взгляд, как чувствуешь тепло жаровни, в которой калится железо. - Перед воссоединением вы должны принести клятву, - проговорил Водалус, и все деревья торжественно кивнули. - Клянетесь ли вы той, второй жизнью, с которой вскоре воссоединитесь, что никогда не предадите собравшихся здесь? Клянетесь ли вы повиноваться без сомнений и колебаний Водалусу, вождю вашему, и принять смерть за него? Я кивнул вместе с деревьями, но, сообразив, что этого недостаточно, произнес: - Согласен. А Иона: - Да. - И вы станете подчиняться, как ему самому, любому человеку, которого он поставит над вами? - Да. - Да. - И клятва эта будет для вас превыше всех других клятв в прошлом и будущем? - Да, - сказал Иона. - Да, - повторил я. Ветер затих, словно какой-то беспокойный дух, вселившийся в собрание, покинул нас. Водалус опять сидел на стуле рядом. Он склонился ко мне. Я не заметил, чтобы речь его звучала невнятно, но глаза говорили, что альзабо подействовал на него не меньше, чем на меня. - Я не мудрец, - начал он, - но знаю, что самые великие цели зачастую достигаются самыми низменными способами. Купля-продажа соединяет народы, вываренные внутренности дрянной скотины - слоновую кость и драгоценное дерево алтарей и реликвариев, стыдливо скрываемые под одеждой органы мужчин и женщин. Так же соединимся и мы - ты и я. И так же мы все соединимся спустя несколько мгновений с умершим другом, который возродится к жизни в нас благодаря жидкости, выжатой из органов мерзейшего из зверей. Так на навозе взрастают цветы. Я кивнул. - Так учили нас наши союзники - те, кто ждет, пока человек снова очистится, дабы соединиться с ними в деле покорения вселенной. Этого зверя привезли другие - для своих грязных целей, которые они надеялись сохранить в тайне. Я говорю тебе об этом, потому что по дороге в Обитель Абсолюта ты можешь повстречаться с ними. Простой народ зовет их какогенами, а образованные люди - экстрасолярия или иеродулами. Постарайся не привлекать к себе их внимания, потому что при близком знакомстве они по некоторым признакам сразу распознают в тебе принимавшего альзабо. - В Обитель Абсолюта? - Эта мысль на мгновение рассеяла наркотический туман, но всего лишь на мгновение. - Разумеется. У меня там есть человек, которому требуется передать некоторые распоряжения. Я же узнал, что бродячую труппу, к которой ты некогда Принадлежал, через несколько дней допустят туда на торжества. Ты снова присоединишься к ним, чтобы выполнить мое поручение. Отдашь вот это, - он сунул руку в складки мантии, - тому, кто скажет тебе: "Морской странник завидел землю". А если он, в свою очередь, вручит тебе послание, передашь его любому, от кого услышишь: "Я из лесного святилища". - Сьер, - сказал я. - У меня голова идет кругом. - Следующая моя фраза была намеренной ложью: - Я ничего не смогу вспомнить, уже забыл, о чем мы говорили. Вы и вправду знаете, что Доркас и прочие будут в Обители Абсолюта? Водалус вложил мне в ладонь небольшой предмет, напоминавший по форме нож, но на самом деле - что-то другое. Присмотревшись, я понял, что это огниво, точнее, кусок кремня, используемый для разжигания костра. - Ты все запомнишь, - продолжал он. - И никогда не забудешь данной мне клятвы. Многие из тех, кого ты здесь видишь, думали, что приходят сюда лишь единожды. - Но, сьер. Обитель Абсолюта... Из-под деревьев послышались звуки свирели. - Мы скоро расстанемся. Я должен сопровождать невесту. Но не бойся. Не так давно ты повстречался с одним торговцем... - Хильдегрин? Сьер, я ничего не понимаю. - Это одно из его имен. Он решил, что слишком уж большая редкость встретить палача так далеко от Цитадели, да еще такого, которому известно обо мне. Вот и подумал, что ты стоишь того, чтобы не выпускать тебя из виду, хотя не знал, что я обязан тебе жизнью. К несчастью, наблюдатели потеряли твой след у Стены, поэтому они стали следить за твоими товарищами по путешествию в надежде, что ты к ним снова присоединишься. Я предположил, что изгнанник может перейти на нашу сторону, и, таким образом, жизнь моего бедного Барноха окажется в безопасности на долгое время - достаточное, чтобы мы смогли прийти к нему на помощь. Прошлой ночью я сам ездил в Сальтус, желая переговорить с тобой, но дело кончилось лишь тем, что у меня украли любимого коня. Сегодня нам уже нужно было заполучить тебя любыми средствами, чтобы ты не успел продемонстрировать свое искусство на моем подданном. Но я все еще надеялся склонить тебя на нашу сторону и приказал доставить тебя живьем. Это стоило мне троих, а получил я двоих. Теперь вопрос - перевесят ли эти двое ту троицу? Потом Водалус встал, слегка покачиваясь. Я возблагодарил Святую Катарину за то, что мне не надо было подниматься: вне всяких сомнений, ноги не стали бы держать меня. Между деревьев под звуки свирели плыло что-то туманное и белое, высотою в два человеческих роста. Все головы повернулись туда, а Водалус двинулся навстречу. Tea перегнулась через его стул ко мне. - Правда, она прекрасна? Это настоящее чудо. То была женщина, восседавшая на серебряных носилках, которые несли шестеро мужчин. На мгновение я подумал, что это Текла - в оранжевом свете сходство усиливалось. Потом я понял, что вижу просто ее образ, сделанный, скорее всего, из воска. - Говорят, это опасно, - проворковала Tea, - когда кто-то из воссоединяющихся знал умершего. Смешение воспоминаний может возмутить разум. И все же я, любившая ее, рискну слиться с ней. По тому, как ты говорил о ней, я поняла, что и ты был бы не прочь. Поэтому я ничего не сказала Водалусу. Фигуру внесли в круг, Водалус коснулся ее руки. От носилок исходил запах, который трудно было с чем-нибудь спутать. Я вспоминал агути, которых подавали на наших праздниках, с мехом из кусочков кокосовых орехов и глазами из засахаренных фруктов, и понял, что передо мною всего-навсего такое же блюдо - ломтики жареного мяса, которым придали вид человеческого существа. Думаю, что, если бы не альзабо, я тогда сошел бы с ума. Альзабо стоял между моим восприятием и реальностью, как призрачный великан, сквозь которого все можно видеть, но ничто не доходит до сознания. У меня был и другой союзник: во мне росла уверенность, что если я подчинюсь, то впитаю часть содержимого Теклы, остатки ее разума, которые в противном случае исчезли бы бесследно, войдут в меня и останутся жить во мне, пусть малой толикой, но навсегда. И я подчинился. Предстоящее перестало казаться омерзительным или пугающим. Я приветствовал Теклу каждой частицей своего существа, самые сокровенные глубины духа распахнулись ей навстречу. Тут же, рожденный наркотическим опьянением, пришел невыносимый голод, который никакая другая пища не в силах была утолить. Когда я обвел взором круг, я увидел тот же голод на каждом лице. Ливрейный слуга, наверное, один из прежних дворецких Водалуса, отправившийся с ним в изгнание, присоединился к тем, что несли Теклу, и помог поставить носилки на землю. На несколько мгновений люди сомкнулись вокруг носилок, скрыв их из виду. Когда они разошлись, Теклы не стало: не было ничего, кроме дымящегося мяса на белой скатерти... Я ел, и ждал, и мысленно молил ее о прощении. Она Заслуживала самой величественной усыпальницы из бесценного мрамора. Вместо этого части ее предстояло быть навеки заключенной в мастерской палача с корявым долом и орудиями пытки, наспех замаскированными гирляндами цветов. Ночной воздух был прохладен, но я обливался потом. Я ждал ее прихода, чувствуя, как капли гатятся по моей обнаженной груди, и уставившись в землю, потому что боялся увидеть ее в лицах остальных, раньше, чем почувствую ее присутствие в себе. И как раз, когда я уже отчаялся, она пришла и заполнила меня, как музыка заполняет дом. Я был с ней: ребенком я пробегал мимо Асиса. Я узнал древнюю усадьбу, окруженную темным озером, и вид из пыльных чердачных окон, и потайное место в углу между двумя комнатами, где мы прятались ночью, чтобы почитать при свете свечи. Я узнал всю жизнь при дворе Автарха, где яд всегда наготове в алмазной чаше. Я узнал, что чувствует тот, кто никогда не видел темницы и не ощущал на себе удара бича, став узником палачей; я понял, что такое умирать и умереть. Я узнал, что значил для нее гораздо больше, чем когда-либо мог надеяться. Наконец, я провалился в сон, и все мои сны были о ней. Не просто воспоминания - воспоминаниями я обладал в избытке. Я держал ее бледную холодную руку, и на мне больше не было ни отрепьев ученика, ни черного плаща подмастерья. Мы были одним существом, обнаженным, чистым и счастливым. Мы знали, что ее больше нет, а я еще живу, но это было совсем неважно, и наши волосы переплетались, и мы читали одну и ту же книгу и говорили и пели совсем о другом.