Сергей Лукьяненко - Осенние визиты Страница 22

— Про то, как пацан попал в мир, где всегда темно?

— Ага.

— С ним тоже надо поговорить, — быстро произнес Кирилл.

— Перед смертью?

— Не может быть! В книжке…

— Книжка — это совсем другое.

7

Ярослав открыл глаза. Сон был коротким и дерганым, словно с перепоя. На мгновение он успел пожалеть, что действительно не напился ночью. Головная боль и вялое тело — это сейчас было бы в самый раз.

Двойник спал рядом.

Ярослав выполз из-под одеяла. Тихо обошел кровать, стараясь не смотреть на того, кто продолжал спать. Двойник? С нервами у него получше…

— Умывайся первым, — не открывая глаз сказал тот. — Я еще полежу.

Он вылетел из комнаты, словно получив увесистый пинок. Захлопнул дверь ванной, пустил воду.

Бывают ситуации, из которых лучшим выходом служит безумие…

Что делал бы герой его книги в такой ситуации? Выспался, пожрал и отправился убивать конкурентов…

А разве он не говорил всегда, что его герои — это он сам? В той или иной «инкарнации»… Довыегивался. Получай теперь напарника.

Ярослав плеснул в лицо ледяной водой. Посмотрел в зеркало. Красные от недосыпания глаза и отечное лицо. Надо же, вовсе не обязательно пить для получения такого привычного эффекта.

Не выключая воду, он вытерся полотенцем и прошел на кухню. Зажег под чайником газ, посидел минуту.

Из комнаты доносились неясные звуки. Щелчок, шорохи, тихое звяканье телефона.

Он поднялся.

Двойник сидел за компьютером. Ярослав зашел как раз вовремя, чтобы увидеть, как тот переключается в текстовый редактор, оставляя работать «в бэкграунде» модем.

— Что ты делаешь?

— Смотрю, что ты написал.

— А еще?

— Качаю карту Москвы.

— Откуда?

Двойник вздохнул, поворачиваясь.

— Из библиотеки конгресса.

— Охерел? Ты меня разоришь! — Ярослав покосился на телефонную розетку, борясь с желанием оборвать провод. Подходить к машине не хотелось. — Ближе не нашлось?

— Хорошей карты — не нашлось… — тот вздохнул, покачал головой, продекламировал:

Вечер приходит даже к слепымИ к бессмертным приходит смерть.Дар умирать дарован однимДругим — лишь дар умереть.Выровнен свет с подступившей тьмойУтро встретит лишь прах…

— Ну и что?

— Тебе говорили, что стихи ты писать не умеешь?

— Что тебе от меня надо? — Ярослав не заметил, что сорвался на крик.

— Интересно, как бы мы писали вдвоем, — двойник не обратил внимания на его реакцию. — Полная совместимость…

Ярослав захохотал.

— …и суровый взаимный контроль. Ладно, ерунда. Ярослав, что мы будем делать?

— Ты о чем?

— О Визитерах. Можно еще называть их Посланниками, но мне нравится первый термин. Он такой… кратковременный. Внушающий надежду.

— Это твоя проблема.

— Ой ли…

Двойник отключил редактор. Почти синхронно дзинькнул телефон.

— Десять баксов тебя не разорят… Так, о чем мы? О проблемах? Ярослав, первый и последний раз в жизни ты держишь в руках судьбу. Мир. Мы взяли его за глотку.

Двойник поднялся. Грузный, нелепый, в обвисшей майке и слишком тесных плавках, делающих его гипертрофированно-маскулинизированным. Он шагнул к Ярославу, положил руки ему на плечи.

Слабый, неприятный запах изо рта. Зубы по утрам надо чистить…

— Мы взяли мир за глотку, Ярик. Мир слишком велик, чтобы заметить нас. Слишком огромен, чтобы размахнуться и раздавить. Что тебе в нем нравится, а что нет? Политика и власть? Президенты сдохнут от инфарктов, террористы взорвутся на собственных бомбах, сверхдержавы развалятся на штаты, республики собьются в империю. Все — как мы хотим. Странные грезы, тайные мечты, игры в откровенность, свой кусок славы и толстые пачки денег… все — на ладони. Есть народы, которые тебе неприятны? Мне их жаль. Есть люди, которых ты готов удавить голыми руками? Если хочешь, ты сделаешь это лично. Присяжные устроят тебе овацию. Твои мечты — мечты мира. Твой взгляд — взгляд человечества. Только смахнуть с поля лишние фишки.

— За то, что они хотят иного?

— А это не повод?

Ярослав не отвел глаза.

— Кончай придуриваться, парень, — прошептал двойник.

— Ты — дерьмо, — прошептал Ярослав.

— Конечно. Оба мы — дерьмо. И нет в мире чистеньких. Сколько раз ты убеждался, что под маской добра была грязь? Пусть же хоть раз случится наоборот.

— Где они, Слава? — он вздрогнул, произнося имя. Словно привязывал двойника к этому миру тонкой лентой слова, словно сам рвался напополам.

— В Москве. Нам надо поспешить.

— На самолете нам не улететь. Документы…

— Поезд даже удобнее, — Слава улыбнулся. — Мы успеем к окончательной разборке, когда слабых уже выбьют. Знаешь, мне не хотелось бы убивать мальчишку или старика.

8

Лязгнули вагонные сцепки. Шедченко качнулся, хватаясь за стену. Двойник придержал его под локоть, резким и точным движением.

Он оделся, но ни джинсы, ни глухой свитер не сделали его похожим на гражданского. Рядом с ним Шедченко казался себе салагой-курсантом, нагло нацепившим полковничий мундир.

— Не волнуйся, — сказал двойник. — Сестра не пришла.

— С чего ты взял?

— Подумал. Пять утра, таксисты заломят немерянно. Не волнуйся.

Проводница открыла дверь, их окатило холодным воздухом. Сонно щурясь женщина посмотрела на двойника.

— Так вы в каком вагоне ехали?

— В девятом, — улыбаясь сказал тот.

Они спрыгнули на перрон. Проводница задумчиво смотрела вслед.

— Проверит… — сказал Шедченко.

— Ну и пусть. Идем в здание.

С поезда сошли немногие. Обгоняя каких-то помятых хмурых парней, женщину с хнычущим ребенком, полупьяного мужика с огромной картонной коробкой, они пошли к вокзалу.

— Значит так, — отрывисто сказал двойник. — Одна цель здесь, в городе. Это очень удобно.

— Я приехал к Сашке, — сказал Шедченко.

— Ничего с ним не случится. Умнее теперь будет, — двойник покосился на него. — Коля, а ты, пожалуй, мне не веришь?

Веришь… Веришь — не веришь… Эксперимент…

— Я Жюля Верна только в детстве читал, — сказал Шедченко.

— Мало читал. Замылил книжку у Витьки Горчакова и прочитал. Что тебе еще рассказать? А? Как в восьмом классе с Лидой переспал? И решил, что мужик из тебя хреновый, раз она ничего особенного не почувствовала.

Шедченко замедлил шаг. Повернулся к двойнику:

— Ты мне уже достаточно навспоминал. Да, я верю. Ты знаешь все, что знаю я.