Кир Булычев - Миллион приключений Страница 22

— А у вас что, своих рыцарей нет?

— Все вывелись.

— Ну и скучно же вы живете.

— Веселее, чем вы. Может, как-нибудь к нам выберешься, поглядишь?

— Нет, я опасаюсь за границу ехать. Там у вас драконы и колдуны на каждом шагу.

Алиса поняла, что спорить с Грико невозможно. Как ему объяснишь, чего он никогда не видел. Ей кажется, что в его мире скучно, а ему — наоборот.

— Но ты мне поможешь, если нужно?

— Конечно, помогу, — сказал оруженосец. — Особенно если твой друг с моим маркизом враги — я, честно говоря, хоть и у него на службе, этого толстого борова не выношу. Дурак, жадный, пьяница, картежник. Половину своих крестьян в рабство продал. Но надо его опасаться. Он дурак-дурак, но хитрый. Ты думаешь, он нас послушался, отдыхать поехал? Как бы не так! Наверняка уже у короля сидит, ябедничает, чтобы твоего друга в тюрьму упекли.

— Что же делать?

— Без шута нам ничего не поделать. Фу-фу хоть и придворный, но неплохой человек. Мы с ним соседи по Кривой улице. Всего своим трудом добился.

Дворец оказался бестолковым зданием, с массой пристроек. Казалось, сначала кто-то возвел трехэтажный дом с колоннами и башнями, потом, когда понадобились новые комнаты, пристроил к нему двухэтажные флигеля по краям, а уже после каждый кому не лень дополнял дворец флигелями, переходами, крыльями, башенками.

Закованный в латы страж — только нос наружу, чтобы дышать, и уши, чтобы слышать, — поглядел на Алисины документы и сказал:

— Вам, принцесса, через третий подъезд, по лестнице на второй этаж, потом направо до конца коридора. Номер шестнадцать. А вот вашему пажу придется переночевать в коридоре, мы ему подстилку дадим.

Алиса хотела сказать, что Грико — не ее паж, но тот ее успел ущипнуть — она поняла и промолчала.

— Больно щиплешься, — сказала она Грико, когда они отошли от стража. — Синяк будет.

— Извини, но если бы не ущипнул, оставили бы меня на дворе маркиза ждать. А я ведь тебе могу пригодиться.

Дворец давно не ремонтировали, краска слезла, штукатурка кое-где осыпалась, а стекол в окнах вообще не было.

Они поднялись по темной лестнице на второй этаж и еле отыскали в конце коридора шестнадцатую комнату. Дверь была не заперта, но Грико пришлось поднатужиться, чтобы ее открыть. Вся рассохлась.

В комнате было много ковров — весь пол и стены в коврах. В одном углу стояла кровать под лиловым балдахином, расшитым двухвостыми птицами. На кровати можно было бы уложить весь Алисин класс. Правда, простыни на ней не оказалось. Зато рядом лежали звериные шкуры. Кроме кровати, в комнате стояли два деревянных стула с очень высокими резными спинками и длинный сундук. Вот и вся мебель. Открытая дверь вела в соседнюю комнату. Алиса сразу сунула туда нос.

— И это называется ванная! — воскликнула она.

— А что? — спросил Грико, стараясь пригладить непослушные лохмы. — Роскошно будешь жить, принцесса.

Ванна оказалась деревянным чаном. Рядом с чаном на полу стоял ночной горшок.

— Совмещенный санузел, — сказала Алиса.

— Чего? — спросил Грико.

— Сами живите в такой роскоши, — сказала Алиса. — Тоже мне, королевский дворец!

— Но у нас же средние века! — сказал Грико.

— Слишком уж средние, — возразила Алиса, вернулась в комнату и подошла к окну. Окно было затянуто частым деревянным переплетом, но без стекол. Оно смотрело по другую сторону дворца. Там был стадион.

Невысокие деревянные трибуны окружали поле без ворот.

— Здесь у вас в футбол играют? — спросила Алиса.

— В какой еще футбол, принцесса? — удивился оруженосец.

— А что тогда на этом поле делают?

— Это же площадка для турниров, на которых не на жизнь, а на смерть сражаются доблестные рыцари, — сказал Грико. — Даже младенцы об этом знают.

— Я же тебе сказала, что у нас рыцари вывелись.

Глаза оруженосца сверкали, смуглые ноздри раздулись. Он глядел на это вытоптанное пыльное поле, как голодный обжора на коробку шоколадных конфет.

— Счастливый твой друг, рыцарь Красной стрелы, — сказал Грико. — Он уже имеет право помериться силами с великими рыцарями. Если бы мне происхождение позволило, я бы отсюда вообще не вылезал.

— Ну и дурак, — сказала Алиса. — Прихлопнут еще без пользы.

— Ну и пускай, лучше умереть на поле славы, чем влачить скучную жизнь.

Алиса не успела ответить этому отсталому юноше, потому что услышала знакомый скрипучий голос:

— Ну, как устроилась, принцесса, не скучала?

— Ой! — Алиса бросилась к старому знакомому: — Вы что-нибудь узнали?

Шут был одет как прежде, только сменил шляпу на высокий, с двумя верхушками колпак, увешанный бубенчиками.

Шут отрицательно покачал головой, и бубенчики зазвенели тонкими голосами.

— В городе я ничего узнать не смог и поспешил во дворец, чтобы опередить маркиза. Когда я примчался к их величеству, они мыли руки. Это новая заморская мода. Если король моет руки, его нельзя отвлекать.

— И вам ничего не удалось сказать?

— Не только мне, но и маркизу, который сунулся было со своей жалобой. Ему велели подождать до конца обеда. Так что собирайся, и побежали в столовую. Я сказал о твоем приезде королеве-мачехе. Она в принципе порядочная женщина, тоскует здесь. Ей будет о чем с тобой поговорить — общие друзья, родственники…

Алисе показалось, что шут смотрит на нее с усмешкой.

— А она меня помнит? — спросила Алиса.

— Еще бы. Малюткой она тебя качала на коленях. А когда твоя мама сопровождала твоего папу в походах, тебя обычно отдавали на сохранение твоей тетушке Изабелле. Так что я надеюсь на ее помощь.

«Плохо дело, — подумала Алиса. — Ну и влипла же я с этой рыцарской страной! Вернусь, неделю с Пашкой разговаривать не буду. Если вернусь…» Вернее всего, эта старуха королева обязательно Алису узнает, и тогда уже не убежишь… Не объяснишь же им, откуда ты в самом деле. Сожгут, как ведьму.

— Ну, чего мы ждем? — спросил шут. — Все уже за столом. А ты, Грико, иди на двор, к другим слугам, там тебя чем-нибудь накормят. Увидимся на турнире.

— Счастливо, Алиса, — сказал оруженосец.

Алиса протянула ему руку, но он не посмел до нее дотронуться, поклонился и убежал.

Алиса с шутом долго шли темными коридорами и еле освещенными лестницами, в одном месте дорогу им перебежала крыса, в другом — спугнули сову. Шут нес перед собой керосиновую лампу, и от ее света возникали длинные, подвижные, страшноватые, словно живые тени. Шут размышлял вслух:

— Надо же было твоему дружку отпускать на свободу рабов! Ну ладно бы увел чужую лошадь, избил кого-нибудь, ограбил, наконец. Это у рыцарей не большой грех. Но отпускать на волю рабов — преступление. Как его выручить, не представляю…