Ник Горькавый - Возвращение астровитянки Страница 22

— В школе встретимся, придурок!

Я схватила Эла и отвела на место. Хорошо школа начинается, просто отлично!

Но тут вся ерунда вылетела из головы: Эла вызвали на тест.

Я сразу от испуга съёжилась. Нормальная школа с дылдами — плохо, а школа для олигофренов — вообще катастрофа. Крест на всей жизни.

О боги всех небес, помогите моему мальчику стать нормальным ребёнком и счастливым человеком!

Сижу, ёрзаю — мозоль вот-вот будет, чего только не обещаю всем неведомым силам…

Обычно дети после тестирования выходят через полчаса. Их выводят сотрудники центра и вручают родителям распечатку с результатом тестирования.

Следующий!

Родители сразу утыкаются в полученные бумажки, а уж дома-то исследуют каждую строчку и буковку. Что сулит будущее их сыну или дочери? Какую профессию им советуют выбрать?

Эла уже час нет. Я сижу на стае ежей, и сил моих никаких больше нет.

Полтора часа. Ну, всё — проблемный ребёнок, оформляют документы в специальную школу.

Я стала глохнуть, в ушах звон стоит.

Вышел круглолицый человек в зелёном халате, покрутил головой и ко мне:

— Пройдёмте со мной, мисс Дженкинс. А Эла всё ещё нет!

Остальные родители стихли, на меня уставились, зашептались:

—…у неё сын… да, я знаю… наверное, тест не прошел…

Никого другого внутрь не звали. Наверное, слабоумных детей в зале больше нет, кроме моего бедного Эла.

Во мне такая злость вспыхнула, что сердце опалила. Я встала, обвела всех вызывающим взглядом и пошла за человеком в халате.

Быстро скисла, иду еле живая. Хромаю — нога почему-то онемела, отсидела, что ли? Какая глупость в голову лезет…

Где тут мой чертополошек притулился?

Человек в зелёном заводит меня в пустую комнату. Пытается шутить, зачем-то говорит, что его зовут Жюльен, и вообще несёт какую-то чушь.

— Где мой сын?! — истерично спрашиваю. Хочу спокойно, а получается крик.

— Он ещё не закончил тест, а с вами хочет поговорить мистер Уолкер.

Входит другой человек — уже в белом халате. Здоровается.

— Присаживайтесь, миссис Дженкинс! Да какое там «присаживайтесь»!

— Что с моим сыном?! Он нормален? Он сможет учиться в школе?

— С вашим сыном всё очень непросто, — сказал с паузой человек. На него упал свет лампы, и я вздрогнула. Вот это какой мистер Уолкер! Муж королевы Николь! Что здесь происходит?

Ноги подкосились, и я села, не глядя. Каким-то чудом оказалась на стуле, а не на полу.

— Мы не смогли определить оптимальные образовательные и профессиональные параметры для вашего сына, — продолжает своё мистер Уолкер.

Я слушаю его в полной панике, ничего не соображая.

— Дело в том, что мы вписываем эмоционально-интеллектуальную матрицу ребёнка в прогнозируемый социальный фон и находим математическое решение для оптимального соотношения индивидуальной матрицы и общественной среды…

Он объясняет, а я елё удерживаюсь от слёз и думаю с яростью: «Да не тяни ты, чёртов король, говори всю правду…»

—…Мы можем выполнить такое моделирование, только если индивидуальная матрица является малым возмущением общего социофона…

«Меня сейчас вырвет, ты это понимаешь, учёный сухарь?»

— …но матрица вашего сына оказалась совершенно аномальной — мы не можем принять её в качестве малой величины! Для таких случаев мы ещё не разработали методики тестирования. Поэтому мы не можем дать вам обычных рекомендаций…

— Это случилось из-за его компьютера?

— В какой-то степени — да, но мы раздали уже три миллиона таких компьютеров и ни разу не наталкивались на такую реакцию…

— Я вас не понимаю! — кричу или шепчу из последних сил. — Мой сын сможет учиться в школе?

— В школе? Нет, это было бы неразумно! — удивился мистер Уолкер. — Ему нужен специальный колледж.

«ВСЁ! КОНЕЦ!»

— Спецшкола для слабоумных? — угасающим голосом спросила я. Сейчас упаду со стула. Уже качаюсь.

— Нет, нет, ваш сын вовсе не слабоумен! — возразил мистер Уолкер. — Разве вы не понимаете значения того факта, что матрица вашего сына не является малым возмущением?

— Нет, не понимаю… — а перед глазами всё плывёт.

— Это означает, что интеллект вашего сына способен оказать столь сильное воздействие на развитие общества, что оно уже не может рассматриваться как неизменяемый фон для моделирования его судьбы. В данном случае требуется нелинейное психосоциальное моделирование, чего наука ещё не умеет делать.

— А что же мне делать? — слабым голосом бормочу я.

— Вы должны согласиться на колледж!

— Какой колледж? У меня нет никаких денег… Бесплатная школа — это всё, что я могу себе позволить.

— Извините, я плохо объясняю, — говорит мистер Уолкер. — Колледж будет создан СПЕЦИАЛЬНО для вашего сына. За счёт династии Гринвич. Пока мы не нашли других таких же умных детей, он будет единственным студентом. Его будет учить целая группа профессоров. За ним будут наблюдать врач, психолог и генетик — ведь речь идёт о седьмом интеллектуальном геноскладе, ещё не изученном и, кажется, самом могучем… чуть не проморгали вашего мальчика… хорошо, что я сам присматривал за тестом. Полагаю, потенциал этого геносклада труднореализуем, но ваши постоянные занятия с Элом и помощь обучающего компьютера совершили настоящее чудо…

Я ничего не поняла, кроме того, что у меня сына забирают куда-то для научных опытов. Да как он там будет один?! Стала защищаться как могла — лишь бы его не отняли:

— У него плохие тесты, он отвечает на половину вопросов неправильно!

— Он отвечает неправильно с точки зрения человека, задающего вопросы дошкольнику. На самом деле, он просто отвечает на другом уровне — опережая сверстников лет на десять — пятнадцать. Некоторые его ответы просто поразительны!

— Он, дурачок, говорит, что железо горит.

— Но ведь железо очень ярко горит! Только в чистом кислороде. Мы проверяли — Эл нигде об этом не читал, а определил сам по таблице Менделеева. Как он об этом догадался? Ума не приложу. Надо будет этим специально заняться.

Я кричу:

— Он не способен даже понять, что сумма внутренних углов треугольника равна ста восьмидесяти градусам!

Мистер Уолкер удивился:

— Разве вы не знаете, что в неэвклидовом, искривленном пространстве — а у нас оно именно такое — эта сумма не равна ста восьмидесяти градусам? Стоит нарисовать треугольник на поверхности шара и измерить…

— Он таблицу умножения не мог запомнить!

— Мне трудно объяснить в двух словах, но есть системы или пространства, где таблица умножения выглядит совсем не так. И Эл каким-то невероятным чутьём или интуицией это понял! Он отвечает медленно, потому что видит часто второй, а то и третий уровень ответа на вопрос, а ответы разного класса отличаются кардинально или даже противоречат друг другу…