Василий Головачев - Реликт (том 2) [Книги 4–6] Страница 22

Сон с Насти как рукой сняло, и, спрыгнув с кровати, прямо в спальной рубашке она выбежала из спальни в прихожую, где невозмутимо подпирал потолок Егор Малыгин. С разбегу чмокнула его в щеку и вдруг отступила, побледнев.

— Ты… что?..

— А ничего, — певуче ответил Малыгин. — Однако, холодно на дворе, хозяйка, чайку бы не мешало, с малиной.

Настя оглянулась на бабу Фрузу, с любопытством поглядывающую на обоих, прижала руки к груди.

— Бабуля, поставь чай, пожалуйста, этой мой друг.

— Не вижу, что ли? Раненько заявился, и дня не выдержал. — Баба Фруза засеменила на кухню, сухонькая, беленькая, светящаяся насквозь, улыбающаяся так, что лучики морщинок превратили ее лицо в старинную икону.

Настя фыркнула, спохватилась, что стоит в рубашке, и умчалась в спальню, ткнув рукой в сторону гостиной:

— Иди в горницу, гость ранний. — Она уже успела воспринять общий эмоциональный фон Егора и поняла, что вести, которые он принес, если и не добрые, то и не злые.

В гостиной, устланной старинными коврами и увешанной рас шитыми вручную полотенцами (дому было лет триста с гаком, но он стоял, свято храня традиции русского быта), она появилась в таком же старинном халате с золотыми петухами и цветочным орнаментом.

— Я тут маленько заблукал, — сказал гость, пряча улыбку в глазах. — Добрался до площади, пошел наобум, залез в болотце, думал — каюк, не выберусь.

Настя снова фыркнула.

— У нас тут отродясь болот не водилось.

— Да? Значит, это было в другом месте. Но если бы не болото, я бы еще раньше пришел.

— А пять часов утра — не рано. — Удивительное дело, но Настя чувствовала себя так, будто знала этого человека всю жизнь, и говорила с ним, как с другом детства, а не как со знакомым, которого видела всего второй раз в жизни.

— Не надо сказки рассказывать, что ты просто шел мимо и за вернул на огонек. Что случилось, Егорша?

— А хорошо тут у вас. — Гость вдруг зевнул, сумев, однако, прикрыть рот ладонью. — Я, честно говоря, тоже спать хочу, поднялся ни свет, ни заря. У нас, правда, уже давно полдень миновал. Не думал, что под Рязанью такие морозы стоят.

Настя только сейчас обратила внимание, что одет Малыгин почти по-летнему, в белую спортивную майку и лыжные брюки, хотя на дворе стоял январь. Тревога снова овладела девушкой, не снятая даже появлением бабы Фрузы с чаем. Но Егор умел разбираться в чувствах собеседницы.

— Две новости, — сказал он, с удовольствием отправляя в рот ложку малинового варенья и делая ароматный глоток с блюдца. — Первая: Конструктор ушел из Гиппарха и торчит со вчерашнего дня за орбитой Плутона. — Он сделал еще глоток.

— Правда?! — растерялась Настя, едва не выронив чашку.

— Вторая новость. — Егор был невозмутим. — Пограничники поймали в том месте, где находился Конструктор, нашу машинку для работы в жутких условиях, «голем»…

Видимо, она на какое-то время потеряла способность дышать, видеть и слышать, а когда очнулась — Егор уже поднимал с пола выпавшую из ее ослабевших пальцев пустую чашку. Налил чаю, заставил ее сделать несколько глотков, снова сел.

— А еще интрасенс называется…

Настя молчала, глядя на него огромными бездонными глазами. Потом прошептала сухими губами:

— Говори!..

— Там внутри никого — негромко сказал Малыгин. — Но это «голем» Ратибора. Безопасники пытаются спасти память инка, пока результатов нет. Куда девался сам Ратибор — неизвестно.

Настя прерывисто вздохнула, расслабилась, закрыла глаза, губы ее сложились в горькую улыбку.

— Габриэль прав, чудес не бывает.

— Ну, лично для меня эта философия не годится. — Егор допил чай, поклонился выглянувшей бабе Фрузе. — Примите низкий поклон за гостеприимство, это не чай, а истинное чудо! Как и варенье. Спасибо вам.

Бабушка снова засветилась улыбкой.

— За что ж спасибо, мил человек? Чай — это еще не гостеприимство. Заходи почаще да пораньше. Мы люди простые, деревенские, чем богаты, тем и рады.

— Не надо, бабуля, — снова улыбнулась — через силу — Настя. — Он действительно шаман и все про нас знает.

— И про то знаю, что деревня на Руси не умерла только благодаря таким, как вы. — Малыгин прижал руку к сердцу. — И что люди корни свои знают, прошлое не забывают, благодаря таким, как вы. И что доброта на Земле сохранилась только благодаря таким людям, как вы. Вот за это и спасибо. — Он встал. — Ну. я пошел? Настя проводила его до двери.

— Заходи, когда сможешь, я тут поживу немного.

— Я так и подумал, а потому поговорил кое с кем, тебе позвонят, если что-нибудь выяснится. Но вот что любопытно: «голем»-то этот оставил — кто бы ты думала? «Серый призрак». С чего бы это, а? И зачем ему спасать машину без пассажира? — Егор кивнул и, поцеловав Насте руку, вышел, а та осталось стоять на ослабевших ногах, прислушиваясь к усиливающемуся тонкому звону в голове и вспоминая слова из старинного романа «Аэлита»: «Где ты, где ты, сын неба?..»

Где ты, Ратибор? Где твоя дорога к дому?..

Отцы и дети

Железовский усадил Анастасию возле минибассейна, заросшего кувшинками, и уселся сам, обратив к ней обветренное, с ощутимо твердым рельефом, лицо. Вся его фигура дышала уверенностью в своих силах, непоколебимым спокойствием и надежностью, и девушка немного успокоилась, мимолетно отметив на волосах комиссара налет седины, которого раньше не замечала.

Им не надо было прятаться за слова или искать в интонациях оттенки смысла, оба знали свои интрасенсорные возможности, И поэтому разговор начался в пси-диапазоне.

— У меня всего несколько минут, — заметил Железовский, помня предупреждение Забавы насчет состояния девушки.

— Этого достаточно. Как ваше плечо?

— Спасибо, нормально.

— Я хочу работать с вами, надоело хныкать да искать одиночества.

— Вряд ли это возможно… во всяком случае в данный момент.

— Я могу работать по МАВРу.

— Штаты МАВРа, увы, заполнены. К тому же СЭКОН запретил нам привлекать непрофессионалов к работе в условиях тревоги.

— Тогда я попрошусь к пограничникам. — Слабая улыбка тронула губы комиссара.

— Похоже, права старая пословица: сила желания пропорциональна строгости запрета[12].

На щеки Анастасии легла легкая краска.

— Но я могу принести пользу…

— Хорошо, я подумаю.

— Мне известно, что найдена… капсула «голема», пустая… а Берестов? Где он? Есть что-нибудь новое?

— Инк «голема» кристаллически мертв, это проста металло-керамический конгломерат с разрушенными блоками памяти, специалисты почти ничего не смогли из него выудить. — Железовский некоторое время молча размышлял. — Единственное, что известно достоверно; — Ратибор не погиб после «выстрела» чужанского генератора пробоя, он проник внутрь Конструктора и некоторое время находился в нем.