Андрей Левицкий - Нашествие. Битва за Москву (сборник) Страница 22

– Там вечером взорвалось что-то, – ответствовал Хорек, не слезая с будки.

– В какой стороне?

– Да в той, где мост твой.

– Куда идти?

Мальчик поразмыслил, глянул на светлеющее небо.

В роще застрекотала птица, ей ответила другая. Зашелестела листва в порыве зябкого утреннего ветерка.

– Страшно днем ходить, – сказал он. – Рылы вокруг. Ночью можно, днем не надо. Слышь, Сотник, давай лучше в будку эту. Пересидим день, а вечером…

– Там моя жена, – перебил Игорь. – Автобус упал с моста, она в нем была, понимаешь? Я следом прыгнул, но ударился сильно. Мне к мосту надо, найти ее!

Игорь говорил это и понимал: никого он не найдет. Тони больше нет, как и дяди Миши с Леной, автобус вместе с пассажирами лежит на дне канала, и внутри него…

Лицо жены встало перед глазами так ясно, что он зажмурился, схватившись за голову, опустился на корточки и замер. Некоторое время было тихо, потом в глухой, наполненный мрачной тоской мирок, которым стало сознание Игоря, проник стук, шелест травы, тихое сопение…

На плечо ему легла ладонь.

– Ну ладно, дядька, – произнес Хорек над ухом. – Сотник, слышь? Ну, эй!

Мальчишка схватил его за руки, потянул, отнимая их от глаз. Игорь поднял голову – Хорь стоял перед ним.

– Давай отведу тебя к мосту. Он близко, только ты все равно тихо, ладно? Ну, давай, вставай.

Когда Сотник выпрямился, острозубый мальчишка ухватил его за руку и потащил через рощу, где все громче звучали птичьи голоса, в сторону, откуда доносился плеск воды.

Мост был взорван – лишь огрызки свай торчали из воды.

– Дядька, эй… – начал Хорек, но Сотник не слушал. Скинув туфли и раздевшись, он бросился в воду.

Он нырял, пока перед глазами не поползли огненные точки и сердце не начало биться гулко, быстро и тяжело – но так и не смог добраться до ушедшего на дно автобуса, хотя бы коснуться его. Игорь выбрался наружу, уселся на землю и уставился перед собой остановившимся взглядом. Все было кончено. Прежняя жизнь ухнула под откос, еще когда его забрали в предвариловку, а теперь… теперь исчезло последнее, что связывало Сотника с прошлым. Тоня. Она была единственным близким ему человеком.

А может, жена выплыла? Она ведь учитель физкультуры, у нее даже разряд по плаванию какой-то…

Игорь окинул взглядом быстро бегущую воду. Не ври самому себе – ее больше нет.

Хорек опустился на корточки рядом.

– Ну что? – спросил он жалостливо. – Что дальше делать будем?

Ответом ему были звуки выстрелов, донесшиеся из-за рощи.

Хорек обернулся, Игорь вскочил.

– Что там? Похоже на…

Мальчик охнул:

– Рылы! У них батя мой! – он рванул к роще.

– Стой! – крикнул Сотник, хватая брюки. – Погоди!

Размахивая пистолетом, Хорек бежал прочь. Сотник запрыгал на одной ноге, потеряв равновесие, упал, наконец, натянул брюки и схватился за рубашку. Когда он поднял плащ, Хорек уже исчез между деревьями.

Солнце взошло – сквозь купол оно светило не так ярко, как вчера. Светло-зеленое стеклянное небо раскинулось над Москвой во всей своей пугающей красе. Иногда по нему пробегала рябь, часто купол прочерчивали изумрудные молнии, распадались на короткие отростки, которые дождем сыпались вниз и таяли.

В роще вовсю щебетали птицы. Миновав ее, Игорь ничком упал на землю позади валявшейся в траве автомобильной шины.

Вдалеке виднелись серые пятиэтажки какого-то спального окраинного района, из-за крыш торчала труба – может, той самой кирпички, где трудился родитель Хорька. А за рощей, прямо на берегу канала, который, как оказалось, полого огибал ее, была небольшая свалка. Там треугольником стояли проржавевшие контейнеры, доверху забитые всякой гадостью, – один у рощи, другой подальше, последний примерно между ними, но ближе к каналу. Рваные пакеты, бумага, ветошь, мокрый картон и гниющие доски пестрым ковром накрыли землю. У дальнего контейнера не было бортика, но слежавшийся мусор не высыпался наружу, образовав ровную стену.

В этом месте чужакам и устроили засаду.

Игорь увидел крупное животное с тремя горбами и кривыми толстыми рогами, сидящего между горбами чужака, а за ним – второго, не то мертвого, не то бесчувственного, пристегнутого к заднему горбу ремнем. Впереди ехала пара дизельных тачанок, в первой маячили три силуэта, во второй два. Разъезд, или патруль, или как еще назвать эту мобильную бригаду, двигался мимо свалки, когда на него напали трое, спрятавшиеся за контейнерами.

Их выстрелы повредили колесо передней машины. На глазах Игоря тачанка свернула – и въехала прямиком в стоящий дальше других контейнер, тот самый, без бортика.

Со своей позиции он мог наблюдать и за чужаками, и за теми, кто атаковал их. У двоих в форме полицейского патруля были пистолеты, молодой здоровяк в камуфляжных штанах и черной майке держал кусок ржавой трубы. Один патрульный стрелял молча, другой хрипло вопил, раз за разом посылая пули в бок рогатого животного, которое вроде бы и не замечало этого.

Когда тачанка въехала в дальний контейнер, тот дрогнул, и стена мусора обрушилась – прямо на великана с трубой. В этой тачанке были трое чужаков (Игорь понял вдруг – теперь они без противогазов!), и водитель с ходу прыгнул на контейнер, откуда нырнул в засыпавший здоровяка мусор. Остальные, соскочив на землю, тоже бросились в бой. Грохнул выстрел, блеснуло пламя.

Прятавшийся ближе к роще полицейский, выскочив из-за укрытия, выпустил последнюю пулю в лицо чужака, который сидел на передке второй тачанки. Двигался патрульный как-то не очень ловко, спотыкался и пошатывался… Да он пьяный, сообразил Сотник.

Водитель тачанки откинулся, затем повалился вперед, сдвинув телом рычаг и на что-то нажав. Машина резко увеличила скорость, сворачивая к каналу по крутой дуге, и чужак позади убитого водителя полез через него, чтобы добраться до управления. Патрульный с криком отпрянул, ноги заплелись, он упал. Тачанка переехала его и пронеслась между контейнерами, разбрасывая колесами мусор.

Когда она мчалась мимо, второй патрульный, пригнувшийся за тем контейнером, что находился ближе к каналу, выстрелил и попал в бок чужака, пытавшегося остановить машину. Взметнув фонтан воды, она въехала в канал. Задымилась, потом вода накрыла ее, и тачанка встала. Над поверхностью торчал лишь рулевой рычаг да край заднего бортика, в грязной мути расплывалось пятно крови.

Патрульный рванулся к рогатому животному.

У того чужака, что был пристегнут к заднему горбу, голова свесилась на грудь, а руки безвольно покачивались – судя по всему, он был мертв, и в седле его удерживали лишь ремни крест-накрест. Животное остановилось; сидящий впереди нагнулся вбок, вцепился патрульному в плечо и занес нож с извилистым лезвием. Полицейский схватил его за кисть, молотя стволом пистолета по ребрам, стараясь отвести руку противника в сторону, а тот, нависая сверху, пытался сломить сопротивление. Дальше, возле контейнера без одного бортика, происходило что-то непонятное, там клочьями взлетал мусор, там громогласно матерились, рычали и орали…