Юрий Петухов - САТАНИНСКОЕ ЗЕЛЬЕ (сборник) Страница 22

Но было поздно.

Заклинание, непередаваемое человеческими языками, само вырвалось из его губ, прогремело под сводами и с гулом провалилось в Преисподнюю, будто оно было сотворено не из слов, а из камня.

Вздрогнула земля, загудели качнувшиеся стены, надгробная плита накренилась, но устояла. Верхний треугольник засветился мертвенно-синим светом. Нижний — трупно-желтым. Цепи стали подниматься, словно их кто-то невидимый тянул сверху за незримые нити. И лишь после этого сатанинским пламенем вспыхнула горючая соль — будто проснулся под надгробной плитой яростный вулкан. Гул и рев стали невыносимы.

Барух упал наземь, закрыл голову руками. Он нашептывал все известные ему заклинания, лишь бы только разбуженные демоны не уволокли раньше времени в ад. Его трясло и било словно в тропической лихорадке. Но похоже, никто не покушался на его жизнь. Душа же его давным-давно была продана Дьяволу.

Барух приподнял голову, когда все смолкло. Он осторожно раздвинул веки, взглянул вверх — на надгробной плите сидел опутанный цепью демон-инкуб. Наэлектризованные седые волосы безумных фурий тянулись к нему со всех сторон, подрагивали в смрадном продымленном воздухе. Оплавленные позвонки змеями вились по плите — теургия без всякого философского камня превратила их в чистейшее золото.

Но не золото сейчас интересовало Баруха.

Он вскочил на ноги. Вытянул вперед руки в заклинающем жесте. И прохрипел властно, с нажимом:

— Замри, посланец ада! Отныне твой повелитель я!

Демон пялил на повелителя глаза и, похоже, не собирался подчиняться. Казалось, он вообще не понимал, чего от него хотят.

Барух полез в карман за флаконом с ядовитым настоем инкубомора. Но вытащить не успел — послышался дикий грохот, звон, лязги, раздались громкие, перебивающие друг друга голоса, возбужденные крики… и от удара в спину Барух Бен-Таал из Гардиза полетел на гранитные плиты.

Первым чувством Сергея после того, как его вынесло из мрака, была радость — нелепая, необоснованная и беспричинная радость. Он обрадовался тому, что жив, что тьма не поглотила его, и что он не распят по рукам и ногам на земле, что он сидит, малость опутанный, сидит и все видит.

Какой-то патлатый старик в черном плаще махал перед ним руками, кричал, грозился, чего-то требовал. Но Сергей уже чувствовал, что дальше словесных угроз старик не пойдет, что он, судя по всему, сам его побаивается. И потому радость не умалялась. Хотя от вони можно было рехнуться.

Встревожился Сергей, лишь когда в мрачное и сырое помещение, ще он сидел, ворвалась целая команда бородатых мужиков в шлемах, панцирях, с алебардами в руках. Передний ткнул старикана древком в спину, и тот упал. Шестеро подскочили к Сергею и выставили вперед длинные узкие мечи.

— Вы чего-о? — удивился тот, все еще не понимая серьезности своего положения.

— Взять! — процедил самый толстый и напыщенный. И махнул в сторону Сергея коротенькой ручкой.

Меченосцы дернулись было, но тут же замерли.

— Инкуб!!! — просипел один с таким видом, будто его толкали в пламя.

— Взять инкуба, дармоеды! — разъярился коротышка и рванул кружева на груди.

Сергей ушам своим не верил. По обличью и прочим приметам вся эта вооруженная банда должна была выражаться на испанском, в худшем случае, на португальском. Но они шпарили по-русски, да еще беэ малейшего акцента! На загримированных под средневековых стражей актеров эти люди похожи не были.

— Убрать этого! — провизжал напыщенный.

И патлатого старика тут же уволокли за ноги — голова его безвольно билась о гранитные плиты, из карманов высыпался какой-то серенький порошок. Сергею старик не нравился. Но ему не нравилось и столь непочтительное отношение к старости. Он сделал попытку встать.

— Щя всех сожрет! — прошипел крайний меченосец. И попятился в ужасе. Глаза у него были шальными, лицо бледным даже при тусклом свете луны и плошек, казалось, он вот-вот грохнется в обморок.

— Не сожрет, — заверил кто-то из мрака. Вперед выступил кривоногий и вислоусый верзила с алебардой в руках. — Тут особый подход нужен.

Он взмахнул древком алебарды, перевернув ее тупым концом к Сергею-инкубу, задержал на мгновение в воздухе… и все пропало.

— … параграф тридцать седьмой, глава шестнадцая, пункт четвертый, та-ак-с! Чего там у нас, погляди-им, ага, вот! Демон-инкуб, принявший человеческий облик и отрицающий свою сущность, подлежит допросу с пристрастием по трем категориям. В случае упорствования…

Голос долетал до Сергея как сквозь вату. Голос был занудный и явно похмельный. Понять, о чем говорилось, не было никаких сил — в голове перемешивались параграфы, пункты, дознания, ссылки, примечания, категории — тут и в нормальном состоянии запутаешься. Он сидел на чем-то очень неудобном, спину кололо, ноги — тоже, под локти словно иголок навтыкали или гвоздей. Сергей пошевельнулся — в ягодицы впилось что-то острое. Он попробовал встать — не тут-то было! Наоборот, его еще сильнее прижало к невидимым остриям. Они были совсем коротенькие, кожи явно не протыкали, но их было так много, что и деваться некуда, они были повсюду! Сергей подумал даже, что у него просто-напросто затекло все тело, что сейчас оно отходит, вот и колет как иголками… Но нет, все было иначе, он это сообразил через несколько секунд. Снова дернулся — и опять обожгло зад, спину, ноги, руки.

— У-у-у, зар-раза!!! — простонал он. — Да что ж это творится, эй! Есть кто-нибудь?!

— Есть, есть! — отозвалось занудно. — Никак прочухался, отродье сатанинское, а?!

— Развяжите! — потребовал Сергей.

— Ага, щас! — пронудил похмельный. — Тебя развяжи!

— Хоть повязку с глаз снимите! Ну чего она вам?!

Голос прозвучал над самым ухом:

— А как зыркнешь ежели по-бесовски, тогда что?!

— Не зыркну! — Сергей постарался, чтоб голос его был этанолом прямоты и честности. Получилось плоховато, лживо и дрожаще.

Но это, видно, и успокоило похмельного.

— А у тебя глаз не дурной случаем? — спросил он для проформы, уже распутывая узел на затылке. — А то тут одному развязали четвертого дня, а у помощника писаря баба наутро шестипалого принесла.

— Причем тут глаз?! — не понял Сергей.

— А при том! — твердо заявил похмельный. — Всех четверых и сожгли! Вот при чем!

— Кого это четверых-то?

— Бабу, мальца, помощника и подследственного с дурным глазом, а как же?! Порядок должен быть!

Повязка спала с Сергеева лица. И он увидал занудного. Им оказался бритый, в меру упитанный человек среднего роста, одетый в серую рясу с откинутым капюшоном. За ухом у бритого торчало гусиное перо. На носу красовалась огромная бородавка.