Максим Курочкин - Аниськин и сельские гангстеры Страница 22

Калерия молча подошла к печи, поставила одну ногу на приступку, немного повозившись, взяла печного на руки и бережно усадила его за стол.

– Ну, кушайте, – девушка шумно дунула на упавшую ей на глаза льняную прядь, – а я побежала, а то мамка хватится.

– А как же… – Костя неуверено показал рукой на стол.

– Да я уж отобедала, спасибо. Вечером за посудой забегу.

– Стойте, Калерия, – опасность семейного обеда миновала, поэтому Комаров немного осмелел, – а откуда вы узнали про деда?

– Да село же! – обернулась девушка уже от порога, – от людей ничего не скроется.

– Дурак ты, участковый, – пробормотал дед, с удовольствием слизывая сметану с ложки, – ну как есть, полный делегат.

– Дегенерат, что ли? – не понял Комаров.

– Ну, это самое слово, – подтвердил печной.

Иван Васильевич был на рабочем месте. В чем заключалась его работа Комаров, правда, не понял. В данный момент Смирнов усиленно пытался разгадать заковыристое слово в кроссворде. Участковому начальник горохового цеха обрадовался, как ясному солнышку, неожиданно выглянувшему в мрачный день из-за серой тучки. Он суетливо вскочил с места, бросился пожимать руку, незамедлительно включил в розетку электрический алюминевый чайник.

– Очень хорошо, что вы заглянули, очень. Понимаете, но-пасаранцы люди милые, но интеллигентных людей среди них – раз, два и обчелся. Поговорить не с кем, обсудить политические события.

Смирнов удачно сочетал болтовню и обязанности гостеприимного хозяина. Скоро на рабочем столе хозяина кабинета уже красовались две тонкие фарфоровые чайные пары, вазочка с ананасовым конфитюром, конфеты «Косолапый мишка» и затейливое печенье с кокосовой крошкой.

– Люблю, понимаете, комфорт и изысканность, – поймал удивленный взгляд Кости Иван Васильевич, – терпеть не могу эту деревенскую страсть к дешевому чаю и отвратительным карамелькам. И ведь понимают же, что гадость, но продолжают покупать. И знаете почему? Я сам только недавно понял! Невкусное долго хранится! Ветчина высокого качества и дня не пролежит в холодильнике, а колбаса из просроченной промокашки съедобна только маленькими порциями, в жаренном виде, с горчицей и кетчупом. Такой уготован долгий век. То же самое и с другими продуктами питания. А вот мне бог семью не послал, живу один, зато питаюсь исключительно с пользой для организма. Вы угощайтесь, не стесняйтесь, с душой угощаю. Очень вы мне нравитесь. Я ведь так только для самых почетных гостей подаю. Для остальных у меня любимый местный ассортимент, – Смирнов открыл дверцу тумбочки и продемонстрировал Косте вазочку с «Фруктово-ягодным букетом» и соевым шоколадом.

Странное дело. С одной стороны Комарову было очень уютно в обществе начальника горохового цеха. Тот не делал ему грубых замечаний, не заставлял жениться, не ставил ловушек и западней. И все-таки что-то в нем напрягало. Может, несоразмерность суетливых движений, немного заискивающего поведения и крупного телосложения? А может, слишком откровенная «правильность»? В любом случае, все эти «может» ничего не стоили перед пользой, которую мог оказать Смирнов следствию и лично участковому, а значит, и обществу.

– Ну, говори, я же понимаю, что к такому старику, как я, ты не только ради чая пришел, – подначил его Иван Васильевич, шумно отхлебывая ароматнейший огненный напиток.

Комаров немного помедлил. Стоит ли говорить все человеку, далекому от следствия? А с другой стороны, ничего, о чем бы не говорили на каждом углу, он и сам еще не знает. Как сказала ему сегодня Калерия? От людей ничего не скроется. Будь, что будет.

– Понимаете, – горячился Комаров, – я вижу, что весь Но-Пасаран уверен в виновности Федорчука, но никто не желает помогать следствию. А как я могу найти его, если против меня – целый совхоз? Если не только никто не помогает следствию, но все упорно мешают? В любой детективной практике расследование основывается на помощи населения. А но-пасаранцы усиленно пытаются завести следствие в тупик. Даже не знаю, в чем тут дело, я не нравлюсь людям или вся система правосудия… Не знаю!

– Да что вы, что вы, – замахал руками Иван Васильевич, – при чем здесь вы лично или система правосудия! Только межличностные отношения, только они! Вот посмотрите сами: Федор глубоко симпатичен населению совхоза. Симпатичен сам по себе и вдвойне симпатичен как жертва, жертва женского вероломства. И заметьте, обычно обманутые мужья выглядят как недотепы, лопухи, народ часто не прощает такой непозволительной слепоты и мягкотелости. Федорчуку и не прощали до тех пор, пока он не отомстил за свой позор. Теперь он в глазах односельчан герой, настоящий мужчина, отстоявший свою честь. Как же предавать его правосудию? Сам подумай! Нет, здесь надо не допросами, здесь подход нужен.

– Я и сам понимаю, что подход, – уныло сказал Комаров, но вот какой?

– Думай, на то тебе и образование дадено. Мне видится, что хорошо было бы убедить односельчан в том, что следствие уже не сомневается в вине Федора и его арест – вопрос времени. Пустите слух, что его фотографии разосланы по всей стране и он объявлен во всероссийский розыск. Доведите до сведения виды наказаний, которыми подвергаются беглецы. Надо убедить всех, в том числе и жену Федора в том, что чем быстрее он попадется, тем меньший срок ему дадут.

– А при чем здесь жена Федорчука? Кажется, уж кому-кому, а ей-то выгодно засадить мужа на большой срок. Она же любила Куроедова.

– Эх, молодежь, молодежь, – мелко засмеялся Иван Васильевич, – много вы понимаете! Любовь – она такое дело! Такое дело! Очень даже неуравновешенное. Говорят, что Ленка и слезы не проронила по Сереге покойном. Говорят, что трындит по всему селу, будто теперь своего Федора ни на кого не променяет, даже на Шварцнегера. Так что смотри, думай теперь сам, где искать и кого подозревать.

То, что неверная Елена могла прятать мужа-убийцу явилось для Комарова откровением. Чего бы логичнее, засадить мужа в тюрьму, убив тем самым двух зайцев: завоевать свободу и отомстить за гибель возлюбленного. Ан, нет, ей понадобилось соблазнить его на бегство! Стоп, если Елена – главный претендент на роль укрывателя Федора, то элементарная слежка за ней наверняка может дать положительный результат!

– Йес! – заорал сам не свой Комаров. – Хоть что-то!

Что было общего у но-пасаранцев с испанцами – так это послеобеденная сиеста. В полдень совхоз словно вымирал. Отдыхали не только относительно свободные пенсионеры. Словно невинные младенцы засыпали черные от загара комбайнеры, заползали под сломанные машины механики, свирепые сторожевые псы нежились на солнце подобно легкомысленным щенкам, коровы забывали о своей бесконечной жвачке. Поэтому несолидных прыжков и криков Константина никто не заметил.