Александр Колпаков - Сборник "Последний лемур" Страница 22

Они бежали к Универсону. Кедров достал плоский радиокристалл, излучил на аппарат импульс. Машина на глазах изменила свои формы, превратилась в вездеход, и на его куполе выросли большие зонты квантовых прожекторов.

На предельной скорости они вынеслись к окраине ГАДЭМа.

— Вот они! — сказал Михаил. Насколько хватал глаз, до самого горизонта колыхалось море прозрачно-фиолетовых шаров, цилиндров, торов. Геоны медленно обтекали Концевой Параболоид, все убыстряя движение.

— Да, да, — бормотал Кедров, лихорадочно настраивая робота-водителя на только ему известный режим. — Я так и думал. Геоны — дети Солнца. Оно рождает их! Но кто мог знать?.. Они не могли возникнуть так быстро! Это внезапное усиление активности Солнца…

— Но Солнце хорошо изучено, — возразил Михаил.

— Только вековые циклы… А тысячелетние! Миллионолетние?.. — Кедров то и дело поглядывал на часы. Всем своим существом он чувствовал, как течет время. Там, внутри космотронного туннеля, продолжался разгон протонов. Их энергия приближалась к критическому значению. «Успеем ли?» — подумал он. Они помчались наперерез большому сферическому геону. С внутренним трепетом Михаил ждал, что из этого выйдет… Аппарат врезался в голубой сгусток энергии. Полыхнула ослепительная вспышка, автоматически ослабленная светофильтрами. Упиверсон содрогался в крупных вибрациях. На миг Соколову показалось, что машина разваливается на куски. Он глянул вверх: из квантовых прожекторов били фиолетовые лучи.

— Все правильно, — подтвердил Кедров. — Энергия протонов преобразуется в видимый свет.

Ритм движения геонов изменился. Они остановились, словно живые существа, почуявшие опасность. Потом быстро образовали несколько сгустков, похожих на гигантские диски, и узким клином ринулись на Концевой Параболоид.

— Как их тянет туда, — п рошептал Михаил. Он догадался, что между электромагнитным полем Космотрона и геонами возникло какое-то непонятное притяжение.

Кедров прибавил скорость, обогнал головные геоны и, круто развернув Универсон, начал длинными зигзагами резать скопление. Смерчи фиолетовой субстанции, вставшие над ГАДЭМом, погасили свет меркурианского Солнца. Люди в Главной Башне, затаив дыхание, следили за поединком. Один за другим геоны исчезали в ненасытной пасти квантовых прожекторов. Вокруг аппарата бушевали вихри освобожденной энергии.

Наконец все было кончено… Последний геон истекал голубым, медленно бледневшим лучом. Остатки других ослепительными разрядами прыгали по телу Космотрона. Кедров с отчаянием смотрел на них, сознавая, что на карту поставлена судьба дела: он думал о всепроникающей способности этих разрядов. Глаза его неестественно расширились. В них была огромная усталость.

— Ох, как тебе надо отдохнуть, — с болью проговорил Михаил. — Когда же все это…

— Скорей в башню! — прервал Кедров. — В башню! Еще, может быть, не поздно.

Они бросили Универсон на площадке перед Главной Башней. Кедров гигантскими шагами взбежал к люку кессона. Он тяжело дышал и все поглядывал на часы.

В башне их встретило подавленное молчание. Михаилу показалось, что Борак язвительно улыбается, но это было не так: Борак и не думал злорадствовать. Кедров подбежал к экрану Командного робота, впился взглядом в зеленые кривые. Электронный ток в Космотроне достиг максимума. Робот издал особый звенящий сигнал. Цыба молниеносно переключил башни аккумуляции на полную мощность.

— Бесполезно, — тихо прогудел Кедров, глядя на экран резонанса Биоробота. — Совпадения не будет…

Побледневшая Аура молча кивнула, не в силах говорить. Она лишь показала подошедшему Михаилу на экран. Две яркие кривые на нем — голубая, космотронная, и красная, Биоробота, — не слились. А они должны были слиться!

И только тогда все поняли, что произошло. Резонанса нет! Значит, последний, самый мощный потенциал тока не достиг максимума. Движение протонного луча в туннеле Космотрона ничтожно замедлилось. Но этого было достаточно: протоны вырвутся из Концевого Параболоида на микросекунду позже, чем их «собратья» на. Титане. Протоны не встретятся в поясе астероидов! Они пройдут мимо друг друга. Солнце не возгорится. Ничего не будет.

— Кривые совпали! — воскликнула вдруг Аура, в ее голосе был слабый отзвук надежды. Кедров покачал головой:

— Они должны были сделать это секунду назад.

— Но почему?! — закричал Михаил и осекся. Он сам понял, почему: следы разбитых геонов проникли в туннель Космотрона, на исчезающе малую величину замедлили скорость протонов.

— Да, да… — глухо бормотал Кедров, глядя на него пустыми глазами, и медленно опускался на пол, чувствуя, как волна раскалывающей боли охватывает мозг.

Все, кто мог, оставили свои места, бросились поднимать его.

— Всеволод!.. дорогой, — умоляла Аура. — Что с тобой?..

Борак осторожно потряс его за плечо:

— Коллега… Ну, что ты?!. Никто не виноват. Флуктуация Солнца. Спонтанный взрыв. Кто мог предвидеть? — Но голос его дрожал, а взгляд был прикован к раструбу Космотрона. Тот почти скрылся в мерцании энергетических вихрей.

Вдруг космос прорезала ослепительно белая черта.

— Вырвался, — сказал Цыба упавшим голосом. То был протонный луч, способный превратить любую планету Системы в газовую туманность. С горящих равнин Меркурия поднялись невиданные смерчи, на ГАДЭМ обрушились пылевые тучи, металлический град, обломки скал.

— Выключите Космотрон! — умоляла Аура, бессознательно прижимая к груди голову Кедрова. — Остановите!

— А толку что? — мрачно сказал Цыба и потерянно махнул рукой. — Энергия вложена, протоны улетели…

Кедров медленно приходил в себя, шатаясь вставал на ноги. Все услышали его тяжелое, прерывистое дыхание.

— Что с тобой? Что?.. — испуганно спрашивала Аура, пытаясь расстегнуть на нем скафандр.

«Эх, дружище корифей… — с горечью думал Михаил. Его охватило отчаяние. Неужели все рушится?»

Как заводной манекен, Кедров отстранял руки Ауры, а сам рвался к пульту. Наконец он почти упал в кресло. Поймал руку Михаила:

— Помоги… — прохрипел Кедров. — Скорей… Проектор… Микрофильм «Теория тяготения».

Сознание Кедрова медленно прояснялось, но боль в мозгу не утихала. И он понял, что это возмездие. За расточительство. Перед ним прошла вся его жизнь. Он закрыл глаза, потер виски. Словно наяву увидел строгое, умное лицо друга детства Кристофера, его поблескивающие очки, спокойный голос. Кристофер был врачом духа, избравшим науку с немного смешным названием «церебрология». «Ничего не поделаешь, Сева… Эти приступы будут повторяться. Если не сбавишь нагрузку на свой мозг. Пойми. Ты… Как бы это сказать… Симптом. Нет, иначе. Первая ласточка. Да, да! Первая ласточка. Вестник грядущей расы людей с могучим интеллектом — качественно иным, чем у нас, их несовершенных предшественников. И появятся они неизбежно. Материя, стремясь бесконечно глубоко познать самое себя, создала нас и других разумных… Но это лишь первая ступень… Какая-то флуктуация в саморазвитии мыслящего духа породила тебя, вернее, твой мозг. Преждевременно. На сотню лет. А ты — человек своей эпохи и еще не готов к этому. Недостаточно гармоничен. Не умеешь пользоваться этим благом. Сбавь нагрузку!.. Предупреждаю тебя».