Михаил Харитонов - Факап Страница 22

Начала она с реальных возможностей и полномочий Совещания. Оказалось, что они довольно значительны, включая право постоянных членов посещать Саракш и даже вести на планете какую-то деятельность. Связано это было с тем, что сразу после каммереровского скандала планету объявили протекторатом ДГБ (о чём я, кстати, не знал). Понятное дело, КОМКОН, чтобы вструмить галактам шишку в задницу, встал на сторону Совещания и добился максимально возможного расширения его прав. Кто конкретно над этим потрудился, Глумова точно не знала, но догадаться было несложно — Сикорски, кто ж ещё-то.

В отличие от меня, Глумова в комиссию попросилась сама. Как я и думал, связано это было с её научными интересами — то есть с ранней эпохой НТР. Конкретно она занималась проблемой интегрального когнитивно-технологического барьера, ограничивающего возможности цивилизации в эпоху массового производства. Тема была хороша уже тем, что любые результаты можно было обосновать с точки зрения ТИП без особого насилия над материалом. Во всяком случае, она так думала, пока не столкнулась с данными по Саракшу, которые её заинтересовали.

Картинка, которая у неё сложилась, была такова. На планете, уровень развития которой соответствовал примерно середине земного двадцатого века, у одного из государств имелась ментоскопическая техника. Уровень которой никак не соответствовал тому уровню биологических знаний и технических возможностей, которые местной цивилизации полагались. На земную технику эта аппаратура тоже была непохожа: инженерные решения были другие, причём, по словам Майи, крайне неестественные. У неё создалось впечатление, что всё это оборудование переделано из чего-то другого, а потом эти переделки копировались. Тот же самый эффект наблюдался и на другой технике. Например, оружие: обычный огнестрел, но состав порохов довольно экзотический. Или, скажем, уровень биологии — туземцы всерьёз занимались выведением разумных животных. И преуспели: оказывается, милые собачки-голованы были родом именно с Саракша.

Что касается пресловутых каммереровских лучей, то ничего подобного не обнаружили. Однако население страны было убеждено, что такая штука существовала и применялась. Грешили на какой-то «центр», якобы располагавшийся в столице и облучавший всю страну. Центр искали, но не нашли. Впрочем, Каммерер утверждал, что он его взорвал, а взорванных зданий в столице хватало — в стране косяком шли военные путчи и перевороты. В настоящий момент там воцарился настоящий хаос, чем воспользовался КОМКОН и наложил на посещение планеты временное вето.

Я всё это выслушал и спросил Майю, что она сама об этом думает.

— Понимаешь, Яша, — сказала она, ставя на стол чашечку, — я теперь думаю, что прав Пильгуй. Гипотеза его мне не нравится, но других объяснений не вижу.

Тут у меня зазвонил браслет связи, и это последнее, что я помню.

День 25

Кончился шоколад. Ну и пёс с ним, я на него уже смотреть не мог. Осталась стандартная биологическая смесь, типа той, что нас заставляли жрать в лётном. По вкусу — что-то вроде жёваной бумаги, но содержит все необходимые питательные вещества и микроэлементы. С точки зрения пищеварения и вообще здоровья — самый оптимум. Буээээ.

Хотя вообще-то человеческое сознание является органом упреждающей ападтации. И само отлично адаптируется, особенно если ему немножечко помочь. Проще говоря, человек такая скотина — ко всему привыкает.

Взять хотя бы стирание памяти. Неприятная вещь. Калечащая процедура. Но в большинстве случаев человек очень быстро забывает сам факт, что у него что-то стёрли. Потому что если аккуратно выстричь из неё ненужные кусочки, мозг поработает и заполнит пустые места ложными воспоминаниями. А этому можно и поспособствовать, подобрав подходящие по смыслу фрагменты и их логично простроив. У хорошего психокорректора вроде Бори Левина клиент вообще ничего не ощущает, кроме чувства глубокого удовлетворения. Потому что внутренний мир становится проще, а это вызывает облегчение… Можно, кстати, вообще ничего не стирать — просто убрать логические и эмоциональные связки между воспоминаниями. В памяти всё останется, вот только вспомнить человек ничего не сможет. Ещё есть такой приём, как эмоциональное вытеснение. Память саму по себе оставляют, просто вспоминать какие-то вещи или думать на какие-то темы становится неприятно. И мозг сам затирает ненужное… И ещё много всяких вариантов, Левин меня по этой части изрядно просветил.

В общем, вы можете понять, как я удивился, когда мне вырезали четыре недели жизни целиком. Ножницами, можно сказать. Вот прямо так — я сижу с Майей в кафе, у меня звонит браслет связи, а сразу после этого с меня снимают шлем, отцепляют датчики и суют под нос бумаги о характере проделанной надо мной процедуры, правовых основаниях и отсутствии технических претензий. Каковые я подписал, пребывая при этом в полном недоумении.

Более внятно картину мне обрисовал Евгений Маркович, с которым я встретился на следующий день. По его словам, я добровольно-принудительно участвовал в чрезвычайно важной и крайне секретной операции, даже название которой мне знать не положено. В ходе операции я проявил мужество и героизм, а также ум и сообразительность. В связи с чем мне выписано аж три разные цацки. А также настоятельное приглашение малость отдохнуть и укрепить силы. И чистый бланк путёвки, куда я могу вписать любое место. От Пандоры с Яйлой — и вплоть до Леониды, где у нас есть маленький ведомственый курорт-санаторий. Попасть туда практически невозможно, разве что по великому блату на самом верху. Но ради меня сделали особое исключение и я могу целый месяц отмокать в леонидянских «живых озёрах» и сливаться с природой на гормональном уровне.

Я кисло улыбнулся и сообщил, что чувствую себя отлично, в дополнительном отдыхе не нуждаюсь, и намерен как можно скорее приступить к своим непосредственным обязанностям. Ибо меня беспокоит состояние вверенных мне материальных фондов. Если же, добавил я, моё желание не будет уважено, я потребую встречи с Комовым.

Славин понял меня правильно. Проорался, конечно, как и полагается большому боссу, а потом молча достал пачку сигарет и пошёл вон из кабинета — курить.

И в замурзанном углу какого-то технического коридора, который Славин почему-то счёл относительно безопасным, он мне рассказал что-то, отдалённо похожее на правду.

По его словам, на Земле случался глобальный факап нулевого уровня. Я на это сказал, что могу это понять только в одном смысле: имела место агрессия инопланетной цивилизации, превосходящая земную по уровню развития. Евгений Маркович на это ответил, что ситуация была чисто земная и абсолютно непредсказуемая: дескать, произошло что-то такое, что одни тагоряне могли предусмотреть, и то вряд ли. Так или иначе, КОМКОН был брошен на амбразуры чуть ли не в полном составе. В последний момент катастрофу всё-таки удалось предотвратить, причём я в этом деле сыграл выдающуюся роль, добыв из каких-то закромов то, что даже Горбовский считал давно и прочно похороненным. Я сообразил, о чём идёт речь, и пришёл к выводу, что факап был и вправду серьёзный.