Роберт Шекли - Алхимический марьяж Элистера Кромптона Страница 22

Он глубоко вздохнул и услышал свой голос:

- Мальчик мой, я не вижу, что могло бы помешать вам стать самым что ни на есть самоуверенным человеком. У вас хорошие задатки, а это самое главное, как вы сами понимаете. Вы все говорите прямо в лицо, и никто не посмеет заподозрить вас в вероломстве. Короче, под маской неотесанной свирепости в вас скрыта острая как рапира проницательность, которая глубоко зарыта в тайниках вашей души. Да, мальчик мой, я не предвижу никаких осложнений.

- Вот здорово, Профессор, просто гениально! - воскликнул гигант. - Ты все сечешь как надо!

- Вы меня радуете, - сказал Кромптон.

- Но что я теперь должен делать?

- Ах да, - произнес Кромптон, в отчаянии ломая голову над проблемой. - Мы вплотную подошли к практическим занятиям. Мы должны определить, что же вам делать... Что делать... Ха! Вы должны учиться! Вы должны изучить все эти штучки-дрючки - как одеваться, как вести себя: собственно, они-то и отличают по-настоящему самоуверенного человека.

- Точно, этого-то мне и не хватает! - вскричал Берсеркер. - Понимаешь, я просто не знаю, как ведут себя самоуверенные люди, и мне совсем не по душе выглядеть смешным. Это меня смущает, а когда я смущаюсь, меня охватывает ярость.

- Вы, без сомнения, должны приступить к занятиям, - сказал Кромптон. - Но как? Путем изучения приемов и манер самого уверенного в себе человека на планете Эйя.

- То есть вас!

- Ничего подобного. Мой конек - незаметность. Это вам никак не подойдет. Вам нужен человек обаятельный, с яркой наружностью - то есть с теми качествами, которыми вы уже обладаете, но в рудиментарной форме.

- Черт побери, Профессор! Да есть ли такой человек на планете?

- Есть, и вы должны будете наблюдать за ним. Это значит, что вы все время должны находиться рядом и не спускать с него глаз. И свои наблюдения вы не должны прерывать до тех пор, пока в совершенстве не изучите его манеры. Таким образом вы станете поистине самонадеянным человеком.

- Кто этот парень? - загорелся Берсеркер.

- Его имя Эдгар Лумис, - сказал Кромптон. - Я сейчас напишу вам его адрес.

Глава 10

Из дневника Лумиса:

"Вчера я побывал на балу Кридру, самом важном событии года. Там собрались все хоть сколько-нибудь заметные фигуры Ситесфа, включая самого Элигу Рутински и нескольких кинозвезд, чьи имена я не запомнил. Я хотел, разумеется, показать себя - это вещь необходимая, чем бы ты ни занимался. Но была и другая причина: на балу должна была присутствовать мисс Сисси Пертурбски.

Бал состоялся в Аксиоматическом зале отеля "Геометрия", нового отеля, открывшегося на углу бульвара Буллкример и Хеппенстенс-стрит. Я подъехал в светло-вишневом "Гондолини", который позаимствовал специально для этого случая. На мне был облегающий тело костюм, весь из серебряных оборочек, новейшее изобретение, сильно поразившее представительниц demi-monde [Полусвета (фр.)] и их друзей.

Должен ли я описывать оживленное подтрунивание, блеск в глазах, смех толпы? Там был даже знаменитый оркестр "Карпетбитеров" с саксофонистом Раггом в главной роли.

Но перейду-ка я лучше сразу к рассказу о Сисси и обо мне, как мы остались наедине в маленькой спаленке, примыкающей к бальному залу. Мы по взаимному побуждению проскользнули туда, и в слабом свете ночника Сисси с улыбкой обратила ко мне свое прелестное, похотливое кошачье личико. В прошлом году мы с ней однажды встретились на вечеринке. Уже тогда между нами пробежала искра, но нас как-то развели в разные стороны, и невысказанное взаимопонимание осталось всего лишь обещанием.

И вот она наконец передо мной, стройная, с торчащими грудями, именно такая, какой я запомнил ее, с экзотическими раскосыми глазами, от которых в голове моей рождались фантазии, сцены игры в раба и господина. Она приоткрыла рот, облизала губы и сказала:

- Так вы не забыли меня? Ее нежный венгерский акцент чуть не выбил у меня почву из-под ног. Но я овладел собой и холодно сказал:

- Конечно, детка, как тебе жилось?

(Некоторая бессердечность, грубоватое равнодушие - верный и единственный ключ к успеху в этой игре.) Она широко раскрыла глаза. Как сомнамбула, подошла ко мне и обвила руками мою шею. Ее груди прижались к серебряным оборкам моего костюма, немного примяв их; она привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до моих склоненных к ней, усмехающихся губ. Волшебное мгновение! И вдруг в нашей крохотной спаленке кто-то громко чихнул.

Мы отпрянули друг от друга. Я включил свет и увидел громадного блондина, рассевшегося в двухместном кресле в углу комнаты. Он держал в руке блокнот и что-то царапал в нем огрызком карандаша.

- Объясните, что вам здесь нужно, - прорычал я угрожающе.

Блондин поднялся - и я увидел, что он действительно очень большой.

- Продолжай заниматься тем, чем занимался, пупсик, - сказал он. - Я тебя изучаю.

- В самом деле? - спросил я. - А зачем собственно?

- Затем, что я хочу стать похожим на тебя. Тут Сисси ушла. Даст Бог, повезет в следующий раз! Я побеседовал с Билли Берсеркером, как он мне представился, и узнал, что некто по прозванию Профессор послал его изучать меня. Нескольких слов из описания наружности Профессора было достаточно для меня. Черт бы побрал этого Кромптона!

- Да, пожалуйста, изучайте меня, - согласился я, когда стало ясно, что выбора у меня нет. - По совести говоря, я сам подыскивал себе ученика, которому мог бы передать весь багаж своих великолепных познаний.

- Какое счастье, что мы встретились!

- Не правда ли? Я скоро встречусь с вами вновь и расскажу, как мы построим курс обучения. Пожалуйста, запишите свой адрес и телефон. А теперь идите домой и хорошенько подготовьтесь к этой сложной работе.

Берсеркер, однако, на это не купился и покачал головой:

- Я сам буду выбирать время и начинаю прямо сейчас.

- Но я ваш учитель, - заметил я ему. - И мне виднее, как лучше.

- Это верно, только я еще не верю тебе.

- И что же вы предлагаете?

- Я буду при тебе постоянно, буду за тобой наблюдать, как велел Профессор.

- Мой дорогой друг! Да это просто немыслимо! Хотя бы потому, что я не смогу вести себя естественно - я имею в виду эффект Гейзенберга, если вам это о чем-то говорит. А в таком случае вам нечего будет изучать.

Берсеркер выпятил челюсть - очень неприятная манера! - и сказал:

- Или ты будешь вести себя естественно, или я вытрясу из тебя всю душу!

- И что вам это даст? Ни один самоуверенный человек не сможет вести себя естественно после побоев.

Он тяжело задумался. Я почти физически ощущал, как ленивые извилины в его мозгу ворочаются с боку на бок в попытках упростить полученную информацию до состояния, доступного его пониманию. Наконец он заявил: