Уильямс Пауэрс - Солнце на продажу (сборник рассказов) Страница 22

— Наконец-то до тебя дошло.

Я была очень взволнованна, и мне было не до обид. Мартин повернулся к установке и отечески положил на нее руку.

— Я постараюсь, — произнес он с некоторой торжественностью, — изложить тебе суть дела как можно проще, чтобы ты поняла. Ты знаешь, конечно, что наша Земля окружена атмосферой, в которой присутствуют водяные пары и всякого рода частицы. Меня давно интересует теория распределения этих взвешенных частиц и зависимость этого распределения от магнитных сил.

Мартин продолжал говорить, и постепенно голос его приобретал все более торжественные интонации. Вот он сделал паузу, взглянул на свои ногти и поправил галстук (раньше, подумала я, он не надевал галстука даже по воскресеньям). Когда в своем изложении он дошел до самой сути, в его речи появилось королевское "мы".

— Таким образом, мы добились того, что можем контролировать действия магнитных сил. В данный момент мы располагаем магнитным лучом достаточной силы, чтобы преодолеть естественные магнитные поля в атмосфере. Наш луч способен вытеснить их по всей ее толще. Солнечные лучи могут беспрепятственно проникать сквозь такую открытую зону: их не рассеивает фильтр из пылевых частиц и водяных паров. Эта зона получит название открытой зоны Хэмблтола, — произнес он с достоинством, — пли сокращенно ОЗХ, эти же буквы будут присвоены установке, контролирующей эту зону. Величайшим достижением является то, что лучи ОЗХ мы можем направлять в любое место земного шара из этой лаборатории. Для этого нужны всего лишь точные географические координаты. Более того, мы можем регулировать мощность луча, охватывая площади практически любого размера. Итак, мы можем утверждать, что нам удалось похитить солнце.

По его собственному желанию, Мартин приобрел славу человека, укравшего солнце.

Он не раскрывал своего секрета, по его настоянию молчала и я. Мы развлекались, проделывая эксперименты. Сначала мы вели работу только в окрестностях: спустя два дня сады Вудбриджа буйно зацвели, а я была такой загорелой, словно побывала на Ривьере. Потом желание экспериментировать повело нас дальше. Услышав по Би-би-си, что бесконечные дожди буквально затопили Гулль и его пригороды, мы тотчас же достали крупномасштабную карту Йоркширского побережья и стали кратковременно облучать те места каждые полчаса. Вечером в последних известиях сообщили, что погодные условия в Гулле трудно определить словами: сначала с неба сыплет снег с дождем, потом вдруг теплые лучи солнца заливают город, отчего над ним поднимается густой туман. В последующих передачах о Гулле не было сказано ни слова.

Затем наше внимание привлекла Новая Зеландия. В течение трех дней мы непрерывно облучали Южный остров и были вознаграждены за наши усилия: радио сообщило, что впервые в истории на леднике Франца-Иосифа появились проталины.

Это были золотые денечки!

Однако я чувствовала, что в душе Мартина растет недовольство. Понять причину его было нетрудно. Мартину наскучило видеть меня единственным свидетелем своего триумфа. Ему нужна была аудитория, он жаждал удивить мир.

Наконец Мартин признался, что не знает, как лучше поступить.

— Ты же работаешь в газете, — сказал он. — Разузнай, что нужно сделать, чтобы общественность заговорила обо мне.

Я напомнила ему, что в местной газетенке работаю совсем недавно, пишу о скромных свадьбах и церковных благотворительных базарах. Вряд ли мне сразу доверят научный репортаж, да и раздела-то соответствующего у нас нет.

И вдруг меня осенило.

— Благотворительные базары!

— Милочка моя, придумай что-нибудь получше. Уж не хочешь ли ты поместить меня вместе с ОЗХ в киоске, дабы демонстрировать ее наряду с самыми цветущими новорожденными.

— Нет, я имею в виду другое. Ты не обидишься, если мы начнем с малого?

— Все великое начинается с малого, — назидательно произнес Мартин. — Продолжай, мы слушаем.

— В ближайшую субботу праздник в церкви святого Георгия, а на следующей неделе методистская церковь устраивает благотворительный базар. Вспомни, был ли хоть один праздник в августе не испорчен дождем? Во всяком случае, на ближайший уик-энд предсказывают осадки. Ты бы мог обеспечить хорошую погоду на время праздников, а я бы написала об этом. Сотрудничество со святой церковью вряд ли может кому-нибудь не понравиться.

— А как церковь узнает про ОЗХ?

— Ты расскажешь все сам. Надевай чистую рубашку и отправляйся без промедления к священнику Хыозу. Скажи, что в субботу после обеда ты гарантируешь хорошую погоду. Я пойду с тобой; ведь репортеры всегды рыщут в поисках сенсаций.

— Он мне не поверит.

— Сразу, конечно, нет. Но если во время праздника здесь будет светить солнце, а в миле от парка будет лить дождь, мистер Хьюз от удивления лишится дара речи. А обретши его, сообщит об этом мне, когда я приду брать интервью. То же самое будет и с методистским священником. Ну как?

— Неплохо, — снизошел Мартин. — Конечно, жаль демонстрировать великое открытие на пустячном церковном празднике.

— Все великое начинается с малого. Пойди надень чистую рубашку.

Мистер Хьюз был слишком вежлив, чтобы рассмеяться нам в лицо. Видно было, однако, что он с трудом сдерживает улыбку. Поблагодарив Мартина за его предложение, он спросил, не хочет ли тот внести в празднество лепту более реальную — скажем, поработать в киоске, где будут продавать горячие сосиски.

От мистера Хьюза мы направились прямо к священнику методистской церкви. Беседа с ним почти не отличалась от предыдущей. Я возвратилась домой в прекрасном настроении, а Мартин окончательно расстроился. Наконец, он произнес:

— Они никогда ничему не поверят.

Как выяснилось, нервничал он зря. Когда десять дней спустя я пришла в церковь, оба проповедника помнили о том, что сделал Мартин. Оба пытались скрыть от меня, что таких празднеств они еще не видывали. А зрелище действительно напоминало волшебство. Хотя в нашем районе две субботы подряд лил дождь, над парком в это же время сиял ореол радиусом в полмили. Правда, две женщины из хора получили солнечный удар и на следующий день не смогли петь. Это расстроило мистера Хьюза, но придало моему репортажу некоторую пикантность.

В понедельник утром слухи о моем, репортаже дошли до ушей главного редактора. Спустя пять минут меня вызвали к нему в кабинет.

— Вы знаете, что такое дезинформация? — произнес он вместо того, чтобы сказать "доброе утро". — Нас обвинят в ней, как только мы опубликуем вашу чушь. Два святых отца в роли защитников фантастики!

— Я знаю, что такое дезинформация, — ответила я, — и именно поэтому вы можете спокойно публиковать мой репортаж.