Алан Кубатиев - Русская Фантастика 2005. Фантастические повести и рассказы Страница 22

Последнее было не совсем справедливо. Максим оказался сам виноват, ибо решил копать без фонарика и почти сразу же наткнулся на бутылочное стекло. Пришлось заливать рану портвейном.

— Наконец о том, что я тут вообще делаю. Отвечу так: и самому интересно. Все мои сегодняшние поступки нахожу странными и нелогичными. Будет желание, можете подумать на досуге. Попытаюсь лишь выдвинуть непротиворечивую версию. Скажем, я учел, что вы умерли молодой, после смерти вас ограбили, а затем всякая босота посмела играть вами в футбол. Все данные обстоятельства и вызвали мою неадекватную реакцию.

Максим замолчал, дабы оценить, как это все выглядит со стороны. Да уж! Но раз взялся — доводи до конца.

— Поскольку оба мы с вами не христиане, позволю совершить над вами нечто вроде языческого обряда. Прошу прощения, если вместе с благородным портвейном за рубль тридцать две на ваши кости попадет капля моей крови. Впрочем, так будет еще архаичнее. А на память о вас оставлю себе сердоликовую бусину, которую имел честь только что найти в отвале вашего кургана. Описывать в дневнике и сдавать не буду, чтобы не путать хронологию.

Максим порылся в кармане штормовки, подсветил фонариком. На ладони лежал неровный коричневый шарик. Издалека — камешек и камешек, но вот луч коснулся поверхности, и где-то в глубине засветился ответный огонек…

Захотелось просто встать и уйти. Монолог по типу «Многоуважаемый шкаф!» изрядно затянулся. Поэтому Максим просто плеснул от души портвейна, подумал, сам отхлебнул пару глотков и взялся за лопату. Но в последний миг остановился. Шкаф шкафом, но ведь это, как ни крути, похороны!

От такой мысли и вовсе стало не по себе. Максим отвернулся, словно надеясь что-то увидеть в окружавшей его тьме, затем виновато вздохнул:

— Прости, если что не так. Наверное… Уверен, ты была красивая, храбрая, умела в отличие от меня прекрасно ездить верхом и стрелять из лука. Стихи бы прочесть, но ничего на русском в голову не приходит. Разве что на украинском, но у меня от него идиосинкразия. Зато почти о нас с тобой. Борис Мозолевский написал, он археолог, как и я. Точнее, это я, как он. В свое время я честно попытался перевести.

Максим вытер тыльной стороной ладони внезапно вспотевший лоб. Вспоминать собственные поэтические потуги оказалось не так и легко. Но если постараться… Он не спал. Средь звезд немого гласа Шел сквозь тьму — и замер, недвижим: Афродита скифов — Аргимпаса Озаряла степь огнем своим.

Перевод был так себе. К тому же Максим ошибся — безлунная ночь была черна, Аргимпаса скрыла свой лик. И так же темен казался сердолик на испачканной землей и кровью ладони…

— Вы археолог, — уверенно заявила девушка. — Из экспедиции, которая курганы копает.

— А вы из тех домиков, что возле берега, — не оборачиваясь, констатировал Максим. — Отдыхаете от трудов праведных.

Ему помешали.

Археологи редко копают в одиночестве. Это и хорошо, и плохо. Хорошо, если рядом село с магазином, и плохо, когда начинается почти неизбежный конфликт с местными «подобными». Отдыхающие в качестве соседей лучше — но не слишком надоедливые.

То, что гостья именно из домиков, он понял после первого же слова. Свои все наперечет, а сельский «суржик» узнаешь сразу.

А вообще-то в округе было людно. Село, которое с магазином, рядом еще одно, почти пустое, река с фанерными домиками на берегу и лодочной пристанью. Когда же после первой недели работы хочется одиночества, обилие себе подобных начинает утомлять.

Вечером Максим уходил «свит за очи» — на старый курган, варварски раскопанный еще век назад. Садился так, чтобы не видеть ничего, кроме далекого леса.

— Помешала? — гостья оказалась до странного чуткой. — Наверное, думаете о работе? Извините, сейчас уйду.

То ли девушка и в самом деле смутилась, то ли не хуже третьекурсника изучила мудрую науку психологию. Максим поспешил встать.

— Это вы меня извините. Никому вы не помешали, я ухожу, точнее, уже ушел. Кстати, курган, на котором мы стоим, раннескифский, века седьмого до нашей эры, слева — кладбище, но уже поновее и… Ушел!

— Оставляете меня одну на кладбище?

Девушка засмеялась, и археологу сразу же расхотелось уходить.

— Кладбище? — он поглядел вниз, где оно и находилось, покачал головой: — Если мы собираемся знакомиться, повод — лучше не придумать. Кладбище начала двадцатого века, заброшенное, разоренное, как и все в этом богоспасаемом крае…

Девушка вновь рассмеялась, протянула ладонь:

— Нина! Запомнить легко — из «Кавказской пленницы». А вас я знаю, вы — главный в той яме, где копают, и зовут вас Максим.

— Как у Стругацких в «Обитаемом острове», — согласился он, тоже протягивая руку.

Странное дело свершилось в этот миг на заброшенном кургане. Коренной, настоящий археолог не стал поправлять невежду, посмевшую назвать раскоп какой-то «ямой». Наверное, девушка и в самом деле хорошо смеялась.

— Я действительно из, как вы говорите, домиков, но отдыхаю не после трудов, а перед. О вас мне рассказали ребята. Они первокурсники, пытались играть со мной в волейбол и очень вас боятся.

— При этом считают занудой и карьеристом, мечтающим об аспирантуре на нашей кафедре, — согласился Максим.

Тут бы девушке его поправить (для того и говорилось), но Нина почему-то смолчала. Лишь поглядела очень внимательно. Максиму немедленно захотелось вынуть из кармана забытую в палатке расческу, а заодно сбегать в ту же палатку за бритвой. Археолог в поле — не студент в актовом зале. Во всем же остальном расческа с бритвой не помочь не могли. Максим был уверен, что внешностью не вышел, равно как и ростом, а если тебя сразу же признали занудой…

Он поглядел на часы, чтобы замотивировать отход, но девушка внезапно шагнула ближе.

— Так… Обидела, причем ни за что ни про что. Максим, мне очень нравятся зануды, а мечта об аспирантуре — очень стящая мечта. Смотреть на часы не надо, этот прием давно не проходит.

— Вы — психолог, — понял он.

— Четвертый курс, — девушка почему-то вздохнула. — Как психолог предлагаю немедленно перейти на «ты» и оценить ситуацию. Пришла я сюда, конечно же, не случайно, но вот знакомиться ни с кем не хотела, даже с археологами. Напротив, мечтала побыть в одиночестве. Кажется, наши мотивации совпадают?

Максим кивнул, прикидывая, что о привычке быть лидером в умной беседе временно придется забыть. Психолог, значит?

— Не только мотивации, Нина. У нас с тобой одинаковая привычка находить самые мудреные слова для простейших вещей, мы оба о себе слишком высокого мнения, а познакомиться со мной ты все-таки хотела.