Дмитрий Казаков - Открытая книга Страница 22

Купался Николай долго, переплыл речку раз пять, нырял с открытыми глазами, ощущая, как свет проникает в глазные яблоки, что-то меняя там, очищая. Выбрался на берег совершенно обессилевши, но очень довольным. На душе было легко и радостно. Но тут долго ждавший своего часа холод пошел в атаку. Острые когти вечернего морозца впились в тело, перехватили дыхание. Николай торопливо оделся, и уже через десять минут сидел за столом, укутанный в одеяло, а Акулина поила его душистым отваром, приговаривая ласково:

– Пей, пей. От этих трав такая польза, которой ни в одном лекарстве нет, – Николай послушно пил, блаженное тепло растекалось по телу и все сильнее и сильнее тянуло спать.

Глава 11. Разрешенное волшебство.

Влажная пропасть сольется

С бездной эфирных высот

Таинство – небом дается

Слитность – зеркальностью вод

К десяти утра приехал Смирнов. До этого момента Николай успел десяток раз представить все возможные варианты разговора. Так изнервничался в ожидании, что даже вспотел. Акулина, заметив мучения гостя, пожалела:

– Да что ты мучаешься-то, перестань. Раз уж племянник тебя ко мне отправил, значит, по сердцу ты ему пришелся. Все будет хорошо, – невидимые ладони погладили Николая по вискам, он успокоился, и впервые за утро смог улыбнуться.

Откопал на шкафу старый номер журнала «Крестьянка» и уже спокойно дождался момента, когда из-за леса возник, приблизился, и около дома стих шум мотора. Стукнула калитка, Николай отложил чтение. Смирнову пришлось нагнуться, чтобы пройти в дверь. На этот раз гигант улыбался, ни следа не осталось от той недоброжелательности, с которой столкнулся Николай в прошлую встречу:

– Рад видеть, – прогудел Смирнов, и ладонь Николая целиком утопла в огромной его вошедшего.

– Доброе утро, – ответил Николай все еще настороженно.

– А, племяш, здравствуй, родной, – из кухни выбежала тетка Акулина, обняла огромного "племяша".

– Да что ты тетя, словно год не виделись? – осторожно обнимая женщину, слегка смущенно ответил Смирнов.

– Год не год, а две недели точно. Это тоже немало, – улыбнулась Акулина. – Пойдем чай пить, с пирогами, – только тут Николай ощутил чудесный аромат свежего печева, что тонким дурманом тек по дому, заставляя ноздри трепетать, а желудок вздрагивать в сладостном предвкушении пиршества.

– От пирогов не откажусь, силы воли не хватит, – усмехнулся Смирнов. А потом и с гостем твоим покалякаю. Вижу, на ноги ты его поставила.

– Конечно. Бегает лучше молодого, – ответила Акулина. – После чая делай с ним что хочешь. А через десять минут чтобы были на кухне, – и хозяйка исчезла, оставив мужчин одних.

– Ты вот что, – сказал Смирнов тяжело, едва за женщиной закрылась дверь. – Не сердись на меня. Я тебя тогда выгнал, потому что иначе нельзя было. Просто нельзя. В противном случае те, кто охотятся за тобой, вышли бы на меня, а мне с ними разбираться недосуг, – тон великана был серьезен, зеленые глаза смотрели строго. – После чая поговорим, тогда поймешь все.

– Я не сержусь, – ответил Николай и опустил глаза. В глубине души, на самом донышке неожиданно шевельнулась обида, скорее, тень обиды. Гадостное ощущение дрожью пробежало по телу, словно взял в руку склизкую жабу или еще что непотребное.

– Да, ты не обиделся. Но то, что одето на тебя, обиделось, – без улыбки сказал Смирнов. Он снял куртку и зашагал умываться, оставив Николая в недоумении относительно произнесенного.

Чай пили долго, серьезно, как это умеют только в исконно русских землях. Самовар сиял и пыхтел от усердия, словно новый. Пироги с картошкой, с грибами, с мясом, с яблоками сами прыгали в рот и таяли, оставляя только вкус, тонкий, дразнящий. Кроме пирогов, в наличии были мед, варенье клубничное, варенье вишневое, варенье еще какое-то и многое другое. К концу трапезы Николай наелся так, что ремень на джинсах ощутимо растянулся. Серьезно опасался, что встать из-за стола не сможет. После второго самовара сдался и Смирнов.

– Ну все, Акулина Петровна, накормила на две недели вперед, – отдуваясь сказал он.

– Ешьте еще, гости дорогие, – в ответ улыбнулась хозяйка. Какой женщине не понравится, когда хвалят ее стряпню.

– Нет уж, нет. Дай нам роздыху, если не хочешь, чтобы мы лопнули, как перезрелые помидоры. Так что пойдем мы пока во двор, поговорим, отдохнем. А там, глядишь, может еще чего съедим. Правильно я говорю, Николай?

– Ага, – только и смог ответить тот. Он стоически боролся с дремотой, и надеялся, что на свежем воздухе не заснуть будет легче.

Вышли во двор. С утра подморозило, лужи блестели диковинными зеркалами, отражая небо, чувствовалось дыхание близкой уже зимы.

– Да, скоро и снег пойдет, – философски заметил Смирнов, усаживаясь на лавку около забора.

– Скоро, – согласился Николай, садясь рядом.

– А если честно, то некогда нам о погоде разговаривать, – Смирнов взглянул Николаю прямо в глаза, и того поразила глубина этого взгляда, глаза мага, словно два тоннеля из зеленого камня, затягивали в себя, манили. – Влип ты, друг мой, в очень скверную историю влип. Хотя, это с какой стороны на нее посмотреть. Просто ты уже никогда не сможешь жить обычной человеческой жизнью, простыми, незамысловатыми радостями среднего человека, никогда не сможешь. Это с одной стороны. С другой, перед тобой уже начал открываться новый, неизвестный большинству из людей мир. Раскрываются и скоро начнут работать новые, необычные органы чувств. По мере совершенствования перед тобой откроются такие аспекты знания, такие уголки мироздания, о которых ты сейчас и не подозреваешь. Но самое печальное все же то, что некая группа людей, но и не только людей, весьма сильно хочет тебя уничтожить, либо завербовать.

– И кто, кто они? Что за книга попала ко мне? Это из-за нее все? – сонливость с Николая как рукой сняло.

– Не так скоро. Чтобы не отвечать на все, я просто расскажу тебе все "ad ovo" – "от яйца", как говорили римляне. Мир наш возник очень давно, и почти с самого возникновения, что бы по этому поводу не говорила наука, в нем жили люди и боги. Что такое боги? Боги – одушевленные части мироздания. Оно одушевлено в целом, одушевлено Творцом, но его части обладают собственными волей и сознанием, способностью к самостоятельным действиям. Разные народы называли одних и тех же богов разными именами, например Иштар, Афродита и Фрейя – имена одной и той же божественной сущности, наши предки чтили ее, как Лелю. Долгие тысячелетия все шло своим чередом, в случае проблем люди возносили моления богам, те для них что-то делали, стабильность и покой процветали в мироздании. Но у человека было то, что и сейчас создает ему множество проблем – рациональный разум. И этот разум, решив, что мир несовершенен, раз есть в нем и болезни и войны, и смерть, представил себе, в один не очень прекрасный миг, что возможно некое Абсолютное Добро, достигнув которого, можно от всех проблем избавиться. Что это такое, Абсолютное Добро, я не знаю. Ведь мир многоцветен, он не добр и не зол, он просто есть. Вот, тебя хотят убить, – что это – добро или зло?