Жюль Верн - «Если», 1997 № 11 Страница 22

— Не стоит, — ответила Мойра и повела его вокруг дома, к лестнице черного хода. Когда они поднялись на второй этаж, Хал собрался постучать, но Мойра удержала его. Ключ, который она достала из сумочки, подошел к замку. Мойра бесшумно открыла дверь, и они вошли.

Кухня выглядела приличнее, чем дом: современная, функциональная и безукоризненно чистая. Мойра проверила один из шкафчиков.

— Что ж, во всяком случае, эта Мойра Мэдисон предпочитает те же продукты, что и я, — заметила она и открыла дверь кладовки. На полках в два ряда стояли стеклянные банки. — Ага! Хозяйка вечно задаривала меня своими домашними консервами: томатами, яблочным соусом, свеклой. Терпеть не могу консервированные томаты.

Хал прошел следом за ней в небольшую столовую, где стоял стол с четырьмя стульями. Мойра постучала по хрустальному стеклу симпатичного шкафчика для посуды:

— Хм. Ее вкусы подороже моих. Я себе такой посуды не позволяла. — Они прошли в холл, окна которого выходили на фасад. — Если это моя квартира, — сказала Мойра, — то спальня должна быть здесь.

Они переступили порог соседней комнаты и застыли.

А Хал еще думал, что Мойра не из тех женщин, которые вопят.

Тело лежало, наполовину свесившись с кровати и упираясь в пол головой и плечами. Рядом с тумбочкой валялась разбитая лампа. Длинные вьющиеся иссиня-черные волосы склеились от крови.

Темнее, чем у вас, сказал продавец…

На среднем пальце левой руки поблескивало красивое обручальное кольцо с семью бриллиантами.

Хал быстро обошел кровать и потянулся к трубке телефона, но его остановил резкий возглас Мойры:

— Что ты собираешься делать?

— Звонить в полицию, конечно!

— Прекрати! Вечно тебя тянет звонить в полицию. Положи трубку, сотри свои отпечатки и ступай на кухню.

— Но почему… — начал было он, плетясь следом, как мальчишка.

— Заткнись!

Когда они оказались на кухне, Мойра отыскала в выдвижном ящичке лист оберточной бумаги, уселась за стол и начала набрасывать какую-то схему, сосредоточенно хмуря брови.

— Пока я разбираюсь, можешь сварить кофе. Кофеварка там, возле плиты. Просто воткни ее в розетку.

Хал молча выставил на стол сливки, сахар, чашки и блюдца, потом уселся рядом с ней. Мысли в его голове вертелись, словно огненное колесо во время фейерверка на День независимости. Мойра оторвалась от листка бумаги и взглянула на его унылую физиономию.

— Пожалуй, я была с тобой несколько грубовата, — негромко призналась она и быстро чмокнула его в щеку. Потом постучала по столу тупым концом карандаша. — Смотри. Мне кажется, это должно выглядеть так.

Она разделила лист на три колонки, обозначенные «Никсон», «Кеннеди» и «Сьюзен Б. Энтони». Колонки соединялись стрелками.

— Взгляни, — начала она, — вот это ты — Хал-1. В своем мире ты купил кольцо за наличные и подарил его Мойре, которую тоже назовем «первой».

— Можешь и дальше называть ее «леди Макбет», — пробормотал Хал.

— Мойра-1, — продолжила она, не обратив внимания на его слова, — вернула тебе кольцо, и ты помчался в «Голубой бриллиант», чтобы вернуть деньги. А по дороге каким-то образом перебрался сюда, в третью колонку.

— Допустим…

— Белокурую бестию мы назовем Хал-2. Он дал мне деньги, так что назовем меня Мойра-2. Я купила кольцо. Потом мы поссорились, и я поехала в «Голубой бриллиант», чтобы возместить хотя бы часть денег, — и тоже угодила в третью колонку.

Она сделала паузу. Хал промолчал.

— Хорошо. В мире третьей колонки живут Хал-3 и Мойра-3. Он купил кольцо в рассрочку, и на этой шаткой финансовой основе они поженились. А поскольку третья колонка соответствует этому миру, то запись о покупке имеется в «Голубом бриллианте».

— Правильно.

— Но вот тут-то и начинается чертовщина. Больше не должно быть никаких Халов и Мойр. В тех трех мирах, которые мы пока обнаружили, для четвертой Мойры и четвертого Хала попросту нет места. Три вселенные, три Мойры, три Хала… да, я приняла твое фантастическое объяснение, как единственное разумное — на настоящий момент. Но если нет четвертой пары, то откуда взялся второй чек в «Голубом бриллианте» и… — спокойный голос Мойры дрогнул, — … и та несчастная девушка в спальне?

— И, следовательно, ее тоже зовут Мойра. У нее на пальце такое же кольцо с бриллиантами.

— Да. Господи, верно, — печально произнесла Мойра.

— А вдруг есть и четвертая вселенная, родной дом Мойры-4 и Хала-4?

— Сомневаюсь. Иначе те два чека не оказались бы в одной вселенной и в том же самом ювелирном магазине. Помнишь, ведь у продавца не было чеков после твоей или моей покупки за наличные, значит, эти чеки остались у нас дома — в Никсонленде и Кеннедиленде.

Хала ее объяснение не удовлетворило:

— Нет, слишком много неясностей. Кто ее убил? Возможно, Хал-4. А может, и не он. Она — и ты — выбрала для жилья не очень-то благополучный район, и ее мог убить обычный вор.

— Обычный вор не оставил бы на пальце кольцо. Нет, тут что-то не стыкуется. Если честно, то страшно.

— Тебе?! — Вопрос прозвучал как комплимент, и она приняла его, слабо улыбнувшись.

— Нет, то был не вор, — повторила она. — Но и не Хал-4.

— Кто же тогда?

— Вот это меня и пугает. Нарушается принцип достаточности. ТРИ мира и ЧЕТЫРЕ Мойры. Ты в детстве играл в игру под названием «Поездка в Иерусалим»?

— Мы ее называли «Музыкальные стулья».

— Ясно, значит, ты не ходил в баптистскую воскресную школу. Ну помнишь: убирают один стул, музыка останавливается, и все бегут занимать места. Тот, кому не хватает стула, выбывает из игры.

— Боже милостивый!

— Вот именно, Боже милостивый. Кто-то старается подвести баланс в бухгалтерских книгах Вселенной, и это ему почти удалось.

— Прекрасно сказано, м’с Мэдисон.

Знакомая невозмутимость голоса наполнила их ужасом. Они резко обернулись к двери в холл. В проеме, все в том же неброском сером кос-тюмчике, стоял продавец из ювелирного магазина. Одну руку он держал во внутреннем кармане пиджака.

— Я задолжал вам объяснение, — продолжил он едва ли не виноватым тоном. — Есть математическое понятие, известное как «теорема Геделя»…

— А-а! — воскликнула Мойра, словно нашла разгадку. Халу, однако, понятнее не стало, и он даже в столь напряженный момент не удержался от удивленного вопроса, адресованного себе: «Неужели эта женщина ко всему прочему еще и закончила математический факультет?»

— К сожалению, у нас нет доски, — сказал продавец профессорским тоном. — Есть несколько нематематических способов выразить великое озарение Геделя, но все они не очень наглядны. Одна из подобных формулировок гласит: невозможно создать логическую систему, полностью объясняющую себя. Всегда найдутся феномены, которые она не объясняет.