Гарри Гаррисон - Да здравствует трансатлантический тунель! Ура! Страница 22

Эту чудовищную машину, нареченную ее создателями землечерпалкой «Челленджер, Модель IV», никто, однако, не называл иначе, как «Ползунок», несомненно, из-за ее скорости, не превышавшей мили в час. Сейчас Ползунок не полз и вообще не работал, что было к лучшему, поскольку иначе видимость бы полностью отсутствовала — во время работы он поднимал облако мути намного гуще, чем самое лучшее чернильное облако самого большого из когда-либо живших осьминогов. Стены его выдвигались тогда вперед, и вращающиеся буры, каждый величиной с омнибус, вгрызались в океаническое дно, в то время как хлещущие вдоль них потоки воды из гидромониторов буквально взрывали ил и песок донных отложений. Под воздействием воды и буров ложе океана пробуждалось от своего, казалось, вечного сна и вздымалось вверх — в пасть поглотителя землечерпалки, которая всасывала полученную пульпу, и та транспортировалась далеко в сторону, где землечерпалка изрыгала ее, насыпая вдоль своего пути высокие курганы. Вся эта круговерть поднимала облака мельчайших частиц, полностью перекрывающих видимость, но проницаемых для специальных приборов. Звуковым волнам все равно, прозрачна вода или нет, и сканер сонара, уловившего отраженный сигнал, покажет на экране все, что происходит в отрываемой выемке впереди. Но сейчас Ползунок наработался; на какое-то время его моторы затихли, рабочие механизмы оторвались от грунта; покинув выемку, он отступил назад.

Теперь на свои позиции вышли другие машины. Был среди них уродливый механизм с воронкообразным хоботом, устилавший гравием дно выемки; однако и эта операция была завершена, и механизм отошел назад. Поднявшийся во время его работы ил осел быстро. Тогда началась последняя операция, та, ради которой и проводились все эти подводные земляные работы. Тяжелая массивная секция туннеля медленно погружалась вниз, к только что отрытой выемке с ложем из гравия, на котором ей отныне предстояло покоиться. Тонны бетона и стальной арматуры ушли на изготовление стофутовой секции, наружная поверхность которой была укутана многослойным защитным покрытием. Сформованная и полностью обработанная еще на суше, она ожидала лишь осторожной транспортировки к месту назначения, чтобы продолжить собою постоянно удлиняющийся туннель. Толстые тросы тянулись от намертво залитых в бетон колец к плывшему сверху буксировочному понтону, по размерам еще большему, чем секция, которая сама, разумеется, не обладала плавучестью. Трубы — по ним когда-нибудь предстояло пойти поездам — были с обеих сторон открыты воде. Массивная и неповоротливая секция висела, медленно смещаясь вперед под действием четырех небольших, напряженно гудящих субмарин, родных сестер той, на которой приплыл Вашингтон. Они обменивались сигналами, притормаживая и вновь разгоняясь, маневрировали, пока не оказались над нужной точкой выемки. Тогда балластные цистерны подводного понтона приняли воду, и он медленно опустился, уложив секцию на подготовленное для нее ложе. С поразительной точностью сработала выравнивающая автоматика стыка, так что, стоило новой секции занять свое место, она точно продолжила собой предыдущую. Субмарины с гудением опустились ниже; носовые манипуляторы охватили гидравлическими захватами края стыка и медленно стиснулись, скрепляя их воедино. Лишь когда резиновые прокладки сжались до предела, рычаги замерли; тогда по стыку были укреплены запирающие пластины. Другие машины, ползающие, уже дожидались на дне, когда шов схлестнул заливочные формы, чтобы наполнить их специальным раствором застывающего в воде бетона и соединить секции наглухо.

Все шло нормально, как тому и следует быть, машины внизу делали свое дело с усердием муравьев в муравейнике. Однако сам этот порядок увлек мысли Гаса в сторону — к разрушению, к недавней катастрофе, которая на короткое время поставила под угрозу весь проект.

Туннельная секция. Исковерканная ударом, зарывшаяся одним концом глубоко в океанский ил.

Неужели с момента аварии прошло каких-то двадцать четыре часа? Один день. Всего лишь один день. Уцелевшие люди на всю жизнь запомнят мгновение, когда лопнул трос и секция, кувыркаясь, начала падать прямо на туннель и на Ползунка. Одна субмарина… один человек оказался в нужном месте в нужный момент и сделал то, что было невозможно сделать. Один-единственный крохотный механизм с отчаянно вращающимся гребным винтом смог удержаться возле секции, оттаскивая ее изо всех силенок с траектории падения в сторону — едва-едва; однако этого «едва» хватило, чтобы спасти туннель и машину внизу. Но и субмарина, и человек заплатили сполна за этот дерзкий поединок с громадной конструкцией, ибо от удара о дно секция раскололась и вздыбилась, словно мстительный молот, и сокрушила пылинку, осмелившуюся вступить с ней в борьбу. Один человек погиб, сохранив этим жизнь другим. Так Алоисиус О'Брайан покрыл свое имя славой. Первая смерть на строительстве — и более честной смерти человеку не пожелаешь, если вообще позволено говорить о том, присуще ли человеку желание смерти. При этой мысли Вашингтон вздохнул: будут смерти, будут наверняка, прежде чем строительство завершится. Рулевой, видя, куда направлен взгляд пассажира, легко угадывал его мысли, словно тот говорил вслух:

— А неплохой был парень, Алоисиус, даром что приехал из Уотерфорда. Из ирландцев получаются хорошие подводники, и это не пустая похвальба — а если кто засомневается, вы только расскажите про него, как он нырнул под тысячетонное надгробие и что совершил. Да вы не терзайте себя, капитан. Другая секция уже в пути, она заменит ту, подумаешь, опоздает на несколько часов — но ведь движется же. Дело будет сделано.

— Хорошо бы, если так, О'Тул, хорошо бы. Очередная секция уже показалась и была хорошо видна на фоне огней внизу. Гас знал, следующая уже ждет своей очереди, вися в темноте поодаль, а последняя движется сюда с максимальной быстротой, какую могут обеспечить буксиры. По его указанию субмарина пошла вдоль выемки, вплотную к двум собранным секциям, отходившим от кессона, которому предстояло когда-нибудь сделаться станцией Грэнд-бэнкс. Глубина здесь не превышала одиннадцати саженей; это позволяло производить выгрузку бута для станции прямо с судов, что значительно облегчало дело. Искусственный остров рос к поверхности, увеличиваясь с приходом каждой баржи, добавлявшей ему щебня и песка. Гас взглянул на часы и показал вперед.

— Давай-ка наверх, — приказал он. Они всплыли возле стоявшего на якорях плавучего дока; раздался глухой удар магнитного захвата о корпус, и субмарину втащили на ее место. О'Тул, перебросив рычаги, открыл верхний люк, и свежий, привольный ветер океана толкнул своей влажной ладонью Гаса в лицо, когда тот вышел на воздух. Оказалось, что солнце уже успело зайти, пока они находились в глубине океана, и туман, который теплые лучи какое-то время удерживали в бухте, спешил вернуться, словно пробовал наверстать упущенное. Его длинные струи вились над доком, принося с собой внезапную прохладу северного сентябрьского вечера. К субмарине опустили трап, и Гас поднялся наверх, навстречу ожидавшему его моряку; Гас шагнул с трапа, и моряк отдал ему честь.