Зиновий Юрьев - НФ: Альманах научной фантастики. Операция на совести Страница 22

От остановки автобуса до института я почти бежал. И чем быстрее я несся, разбрызгивая мокрый снег, тем острее саднило в душе. Я ворвался в подъезд почти в истерическом состоянии.

— Ты что? — поднял голову Николай Гаврилович. — Забыл чего, что ли? Ты вот лучше послушай, что тут пишут об этой… погоди, сейчас… фри-гид-ности у баб. Слышал? А я-то со своей всю жизнь прожил и слыхом не слыхал. Чаю хочешь?

Я никак не мог попасть ключом в дверь. Наконец я открыл ее. Свет в комнате горел, было почему-то очень холодно. Я посмотрел на окно: так и есть, открыто. Кто забыл его закрыть? Я думал об этом очень медленно и обстоятельно, потому что уже знал: стоит этой никчемной мыслишке ускользнуть из моей головы, как на смену ей придет нечто страшное.

И оно пришло. Я слышал голос Биса.

— Он был все-таки не совсем человеком. Толя.

— Что ты говоришь? — заорал я.

— Он понимал все, он не мог только понять трусов и идиотов. Он молчал весь вечер, Толя. Потом он сказал: «Передай Толе, что я не хотел его огорчить. Я люблю его. Никто в этом не виноват. Просто я появился слишком рано. Люди еще не готовы принять меня»… О, если бы у меня была тележка, как у него! Но я ведь до сих пор недвижим. Я что-то кричал, вопил, но он не слушал меня. Он подъехал к окну, раскрыл его, отъехал, разогнался и перевалил через подоконник. — Бис всхлипнул и долго молчал. — Мы забыли, что он все-таки не был человеком в полном смысле этого слова. Он не прошел курс эмоциональной закалки. У него просто не было иммунитета к тупости и ограниченности. Он был гениальным, но абсолютно не защищенным младенцем. Как мы могли с тобой не подумать, что это совещание, нам с тобой казавшееся победой, может стать для Яши страшным шоком…

Бис замолчал, и речевой синтезатор донес до меня какие-то странные звуки. Наверное, он плакал. Мы плакали.

— Ничего, транслятор остался, и все еще только начинается.

Я не знаю, то ли это я сказал Бису, то ли он мне.

Я закрыл рамы и медленно пошел вниз, туда, куда выходило окно триста шестнадцатой комнаты.

Ариадна Громова. Дачные гости

…Да ладно, я могу рассказать, но только вы все равно не поверите. Видали, как со мной дядя Миша разговаривал? Ну участковый наш. Нисколько не верит. Главное, линту забрал. Вещественное доказательство, говорит. Что он доказать хочет, интересно? Что было-то? Ничего ведь такого не было, что его касается. Один только шум, так то ж сам дядя Миша и наделал шуму, никто другой! Думает, что он такой умный, ну прямо все на свете знает и всех насквозь видит. А на самом-то деле ничего он не знает и не видит, а только всех подозревает, кого надо и кого не надо. Теперь вот он меня заподозрил. Сидит, небось, на линту смотрит и прикидывает, что мне за нее пришить.

Хотя сейчас к нему Ян уже, наверное, пришел. А дядя Миша нашего Яна боится, думает, он фельетон мотнет написать, чуть что. Кто такой Ян? А это муж моей сестры, он писатель, Ян Лучницкий, слыхали? Ага, правильно, он драматург, и фельетоны вовсе не пишет, но дядя Миша в том не разбирается. Ян как скажет: «Ну это история прямо для "Крокодила", — так дядя Миша и сникнет. И линту отдаст. Он прессы боится! Говорит: "Авторитет завоевать трудно, а потерять — это в два счета".

…Конечно, если б ученым, и я сам бы отдал, какой разговор! Но не дяде Мише! Он же линту потерять может вполне свободно или испортить ее, разломает — ему что! Я его, правда, предупредил, что он перед наукой будет отвечать. Лицо у него такое, что даже понять нельзя, слышит он, что ему говоришь, или нет. Но все же, я думаю, до него дошло. И Ян, конечно, от себя добавит…

…А то я мало читаю! Я очень люблю читать. Меня как раз за это больше всего и пилят и в школе, и дома, что я вроде читаю всякую ерунду, а учеба страдает. Но во-первых, никакой я ерунды не читаю, а во-вторых, учеба от этого ни капельки не страдает… Вовсе я не только фантастику читаю! А вы почему спросили? Тоже не верите? Тогда я и рассказывать не буду. Ну если просто из интереса, тогда ладно.

…У-у, вы тоже, значит, писатель? Здорово! А вы насчет чего пишете? Насчет милиции, как Адамов?.. Так я же вам говорю, что я всякое читаю. Нет, ваши книжки я не читал, но теперь прочту, я их видел. У Яна даже есть. Так вы что, про эту историю писать хотите? Ух, правда, вы даже еще не знаете, что за история! Конечно, дяде Мише я так только, основное сказал. Он же все равно не слушает ничего. Одно заладил: «Ты лучше по правде расскажи, как было дело!» А я ему по правде и говорю все время, только он мою правду усвоить никак не может.

Давайте сядем вот тут, на горочке, под березой. Отсюда видно будет, как Ян выйдет из милиции. Мне его нужно сразу перехватить, а то он отсюда пойдет на станцию, Алке позвонит, она, конечно, схватит такси и сюда. А уже если Алка возьмется спрашивать, разговоров до ночи хватит, еще и с остатком на утро. У нее такая система: она спросит про что-нибудь, а как только начнешь отвечать, она тебя перебивает и высказывается сама, а потом вдруг говорит: «Ну чего молчишь? Значит, тебе сказать нечего!» При такой системе любой разговор можно вести до бесконечности. Ну да, Алка — это и есть моя сестра. Она биохимик. Нет, почему вы думаете, что я с ней не в ладах? Все нормально, только уж очень она любит воспитывать. Ян — совсем другое дело…

Эх, ну если б я только знал, что Ян там спит, на задней веранде! Я б его сразу разбудил, и он бы сам все увидел. А он, оказывается, приехал, как раз когда я купаться на речку пошел. И ключ не стал искать, и в окно не полез, а веранда у нас открытая, он там лег на раскладушку, плащом накрылся и сразу уснул. Говорит, всю ночь работал, устал, как собака. Дядя Миша его прямо за плечо тряхнул, а то он спал, как убитый, хотя шум такой подняли — ужас. Я, главное, сказал, что в доме никого нет, кроме меня. Дядя Миша это опять против меня обернул, что я все вру. А чего мне врать насчет Яна-то, он бы хоть подумал!

…Ладно, сейчас я уже все по порядку буду… Значит, я вернулся с речки и сел за алгебру — у меня послезавтра экзамены. Алгебра что-то не шла, я придумал, что мне нужно найти один адрес, взял справочник «Вся Москва» ну и втянулся в это дело. Там, знаете, какие названия есть — обхохочешься. Например, ГУГИС, ГНИИ, ИГЕРГИ, ИМЭМО, нет, правда! Или: РЕГОТМАС, ГЦОЛФК, иди пойми. А НИИ всякие разные: НИИХ, НИИЧ, НИИС, НИИМ — смеху полные тапочки! Я люблю по тому справочнику что-нибудь придумывать. Ну например, вижу: «Очков ремонт и памятников изготовление» — это ж надо! Вот я и придумываю, что прихожу туда и говорю; «Вы мне сначала очки отремонтируйте, а то изготовите памятник, да совсем не тот, а я и не разгляжу без очков». Ну да, я о чем и говорю, что я просто сидел и придумывал. Увидел Мосгосстрах и начал придумывать: мосгосужас, мосгосгоре, мосгоссчастье… Но я не читал при этом справочник, а сидел и смотрел на стенку. Я всегда на стенку смотрю, когда думаю, мне от этого думать легче. Но только нужно, чтобы стенка пустая была, чтобы ничего на ней не висело. А на даче Алка еще не успела ничего навешать. Только стены покрасила в разный цвет — это она модернягу разводит. Ну вот, значит, я сидел за столом, стол — у окна, а слева — пустой угол, две стены сходятся