Леонид Панасенко - Мастерская для Сикейроса (сборник) Страница 22

Мария покачала головой, но ответила не сразу.

— Нет, не то слово. Твой вид… страшен. Ты напугал меня.

— Я понял это, почувствовал. Поэтому я ушел от берега, а к тебе снова послал только часть себя.

Мария присела на песок. Она все еще не могла отдышаться.

— Как тебя зовут? — спросила первое, что пришло на ум.

— Собственного имени у меня нет. А вообще у меня много имен: Торнадо, Смерч. В Европе еще называют Тромбом. В Австралии — Вилли-вилли. В пустынях — Дьявол пустыни…

— Ты знаком с другими людьми?

— Знаю многих, наблюдаю за их жизнью. Наблюдал раньше — сотни лет назад. Но еще никогда ни с кем не заговаривал, никому не открывался. Ты — первая.

— Не понимаю, — задумчиво сказала Мария. — Ты — стихия, ветер, совсем непохожий на человека. Почему же ты разговариваешь на человеческом языке, пользуешься нашими понятиями и представлениями?

— Ничего странного. Ваша цивилизация существует очень давно, вы хозяева планеты. А проявления сознания на уровне неживой природы астрономически редки, разобщены и по сравнению с людьми по возрасту почти что дети. Правда, есть один Вулкан. Его зовут Стромболи. Он очень старый. Это тоже равносильно детству… Конечно же, мы пользуемся всем человеческим — языком, понятиями, логикой, информацией. Ведь все это нас окружает. Для нас природа — это вы… В чем-то мы, конечно, другие, не похожи на вас…

— Говори, говори! — воскликнула Мария. — Это очень интересно. Хотя я всего-навсего школьный преподаватель, но мне пока все ясно. Говори! Как ты думаешь, вы — игра случая или нечто другое?

— Не знаю, — честно ответил Смерч. Он сделал паузу, добавил: — Иногда мне кажется, что мы — следующее звено осознания материей самой себя. Новый способ борьбы с энтропией, что ли. Тем более что вы… — Смерч снова сделал паузу. — Ты только не обижайся, но человек теперь чаще разрушает мировую гармонию, взаимосвязь явлений и вещей, чем создает… Наверное, у природы тоже есть инстинкт самосохранения…

— Прошлый раз ты упомянул, что вас на Земле несколько. И сегодня говорил. Какой-то мыслящий вулкан, мол, есть. А кто еще?

— Я мало кого знаю, хотя сотни раз облетал всю планету. Есть еще Теплое Течение, озеро Байкал, Айсберг… Был еще мой отец. Давно. Он тоже любил земную женщину.

— Ой как интересно! Расскажи, — потребовала Мария.

Смерч рассказал. Но о гибели прекрасной рыбачки умолчал. Не то что утаил — не смог. Зачем лишний раз пугать Марию.

— Ты сегодня одна? — спросил он потом об очевидном. — Это хорошо. Я не знаю твоего спутника, но его аура показывает, что он глуповат. После контакта со мной он потащил бы тебя и себя к психиатру.

— Это мой жених, — сказала Мария и засмеялась. — По крайней мере он так считает. Немного художник, немного спортсмен. Не знаю, как он летает, но рисует Маленький Рафаэль неважно… Мне жаль его — таким в нашем мире трудно.

— Вам всем трудно, — согласился Смерч. — Каждый день добывать еду и питье, думать о крове над головой… Ужасно! Кстати, ты живешь здесь, у моря?

— Если бы… Я живу в большущем городе, где людей, как песка на косе. Через две недели кончатся каникулы и я уеду.

— Это плохо, — вздохнул Смерч. — Конечно, я приду к тебе и в городе: прилечу облаком, пошлю братца-ветра… Но здесь мне лучше — я люблю море и простор.

— Мне здесь тоже лучше, — грустно улыбнулась Мария. — Когда-нибудь, если у меня будут деньги, я куплю себе у моря дом.

— Он у тебя будет сейчас! — воскликнул Смерч. — Даже не дом — целый замок. Смотри.

Через несколько минут в безбрежной синеве неба появилась стая белых, сверкающих в лучах солнца облаков.

Мария с восторгом наблюдала, как, послушные воле Смерча, ветры громоздят их друг на друга, отметают лишнее, как в небе одна за другой вырастают сахарно-белые башни, появляются стены с бойницами, а затем и прекрасный дом, точнее — сказочный дворец.

— Зачем я тебе? — спросила вдруг Мария, и со стороны ее вопрос, обращенный в никуда, в пространство, любому человеку показался бы более чем странным.

Смерч перестал строить свой замок, но и отвечать не торопился.

— Я не знаю, что тебе сказать, — наконец выдохнул он. — Ты прекрасна и совершенна. Когда я ощущаю тебя, я как бы сразу ощущаю всю красоту и целесообразность мира… Потом я очень одинок… Но ты снова спросишь: почему среди миллионов людей, миллионов женщин я выбрал именно тебя? Не знаю. А разве вы, люди, знаете точный ответ, почему один человек становится как бы половинкой другого и когда они врозь — им больно? Вы или объясняете это инстинктом продолжения рода, или называете чудо малозначащим словом «любовь». Не так ли?

— Да, все это в основном красивые слова. — Мария повела плечами, будто ей вдруг стало холодно. — Мой коллега, преподаватель биологии, любит повторять, что по жизни надо ходить стаей. Семья — маленькая стая.

— У нас с тобой не может быть семьи. Однако я не вижу тебя — и мне больно, — возразил Смерч.

— Это пройдет, — беспечно заявила Мария, разглядывая воздушный замок. Он висел над морем — высоко, в небесах — и исходил ярким белым сиянием, от которого в глазах появлялась резь, набегали слезы.

Мария вздохнула:

— Это прекрасно! Жаль только, что я не буду жить в твоем замке.

А про себя подумала:

«Жарко! Будь на его месте Раф, послала бы за кока-колой или холодным шампанским…»

Она снова глянула в небо.

На месте прекрасного замка остались одни «развалины». Свирепый ветер высоты перемешивал их, гнал в сторону моря. Остатки замка клубились, таяли.

— Ты обиделся? — удивилась Мария.

— Нет, что ты. Я понимаю: люди не могут жить одними мечтами и грезами. Вам сначала нужно материальное, а уж потом — возвышенное. Я понимаю это, но мне становится от этого почему-то грустно.

— Ты в самом деле ребенок, — вздохнула Мария. Она легла на спину, чтобы загорел и живот, прикрыла лицо панамой. — Ты огромный и глупый Смерч, и я тебя очень люблю. Иногда мне кажется, что ты — во мне, и я разговариваю с собственным ребенком…

Она снова вздохнула — на этот раз капризно.

— Я сгорю сейчас от солнца! Придумай что-нибудь… Дуй на меня, студи. Или повесь в небе пару тучек — вместо шторы…

В гости к Байкалу первый раз он летал вместе с отцом.

Летели они очень долго. Сначала над Красным морем, затем почти через весь Индийский океан, вдоль берегов Китая, через Японское море. В России проводником сначала была река Амур. Потом отец вел маленького Смерча по одному ему известным приметам.

Издали, с высоты Байкал показался огромным прищуренным глазом в окружении гор. Будто сама планета приглядывалась: что это за два странных облака, куда они летят?