Они были мелкие и золотокрылые - Юлиана Лебединская Страница 23

Зарина бросила на него быстрый взгляд. Да, Филип ковырялся в чемодане, резко запахло спиртом.

– Я буду осторожен с тобой. Хочу, чтобы тебя хватило на дольше. Если, конечно, ты сама не захочешь иначе.

Что-то холодное коснулось бедра, и тут же тело пронзила боль – в него словно впились стальные когти. Зарина вскрикнула и дёрнулась. Невидимые когти – три острых стальных когтя – вонзились сильнее, она закусила губу, чтобы не закричать во всё горло.

Когти исчезли.

– Что ты чувствуешь?

– Пошёл ты!

Когти вонзились в ягодицу. На этот раз Зарина заорала, на глаза навернулись слёзы.

– Что. Ты. Чувствуешь?

– Мне больно, тупая ты скотина! – она инстинктивно пыталась отползти, но дальше края кровати наручники не пускали – только врезались в запястье, сдирая кожу.

– Это я знаю. Что ещё? Страх? Обиду? Злость? Сексуальное возбуждение? Может быть, жалость к себе? Только не смей врать.

Зарина молчала, кусая губы.

– Я вижу, тебе сложно разобраться в чувствах. Придётся помочь.

Её резко вернули на место, швырнули на живот, раздался свист плети, и спину обожгло огнём. Один раз, второй, третий… Затем её вновь развернули на спину, и одинокий коготь скользнул по плечу, спустился к груди.

– Не надо, я скажу! – Зарина тут же возненавидела себя за эти слова, но коготь с груди исчез, застыл неподалёку в ожидании. – Да мне страшно, тварь ты поганая. И я тебя ненавижу. И злость пусть будет, если так хочешь.

– Что-нибудь ещё?

– В туалет хочу! Запах мочи в кровати любишь?

– Не очень, – коготь заскользил по груди, не вонзаясь, но царапая кожу. – Запах гари лучше. И запах крови.

Зарина сжалась, боясь вздохнуть.

– Ты дрожишь, – констатировал он. И резко встал с кровати. – На сегодня хватит. Я немного спешу, а твой визит оказался… хм-м-м… таким неожиданным. На днях продолжим. Я освобожу для тебя несколько часов.

Он спрятал коготь и бросил на кровать пакет с лейкопластырями.

– Заклеишь раны. И да, когти с плёткой были проспиртованы. И совсем детские. Как я сказал, хочу, чтобы тебя на дольше хватило. Хотя моя первая помощница считает, что таких, как ты, надо уничтожать сразу. Это похоже на страх перед вами, как думаешь?

Едва он вышел, вернулась дама-батон всё с теми же безмолвными охранниками. Заклеила пластырем порезы и сунула под нос стакан с резко-пахнущей жидкостью.

– Наручники снимите!

– Как только выпьешь.

«Это похоже на страх перед вами…»

– Что за дрянь? Я в туалет хочу!

– Всего лишь успокоительное. Хочу убедиться, что ты заснёшь. Ты должна быть свежей к следующему его визиту. Раз уж он так решил…

– А вы разве не должны заниматься вопросами инопланетного разума?

– Именно ими и занимаюсь. Пей. Или я волью в тебя отвар силой.

«Это похоже на страх…»

– Только после тебя.

Пятьеног хрипло хохотнула.

– Тебя никто не будет травить. Ты нужна для другого, – но всё же сделала глоток из стакана.

Зарина выпила остальное. И, едва с неё сняли наручники, ринулась в туалет.

– Следите тут за ней без меня. Взбрыкнёт, прикуйте к кровати, – услышала она за спиной звучный голос Пятьеног. – Как по мне, пусть и бы и висела прикованная и ходила на горшок, так нет же: «Ощущения притупятся, эффект не тот». Ну, пусть развлекается…

Едва Зарина спустила воду и оправила халат, Пятьеног без стука ворвалась в уборную.

– Взгляну на тебя напоследок. Кто знает, что от тебя останется через неделю, пока меня не будет. Радуйся, пока ещё сама в туалет ходишь.

«Бежать, бежать, бежать!» – стучала в мозгу мысль. Она сбежала из одного отеля, сбежит и из другого. Пятьеног не будет неделю, может, удастся договориться с мужиками-охранниками? Они не выглядели агрессивными… А сам Филип…

Зарина ощупывала оконную раму: как же она открывается? Что сказал Филип – когда он вернётся? Как высоко, какой же это этаж? Двадцатый?

Мысли путались, болели ободранные наручниками запястья и порезы от когтей. А ещё закрывались глаза. Так быстро действует снотворное? А сама Пятьеног? Она заснёт?

Надо выспаться. Завтра она найдёт решение. Зарина поплелась к кровати.

Проснулась она от чьего-то дыхания.

В окно струились первые лучи солнца, халат её распахнулся, а рядом кто-то сопел. Филип? Так быстро? Сердце забилось собачьим хвостом, Зарина медленно обернулась и… Рядом лежал не Филип. Прикованный всё к той же цепи над спинкой кровати, рядом с ней спал незнакомый юноша, на мускулистом плече его красовалась татуировка: «Салон О.Фила». В зубах у юноши торчал кляп. Повинуясь порыву, Зарину вытащила его, и юноша открыл глаза.

– О, госпожа уже проснулась, – подобострастно, хотя и чуть невнятно, произнёс он, чуть наклонив голову. – Я думал, вы любите спать в ванной.

– Передумала, – осторожно сказала Зарина, стараясь не пожирать прикованного глазами.

– Госпожа желает продолжения? Согласно тарифу у вас ещё есть…

– Пока не желаю, – перебила Зарина. – Может, чуть позже.

– Как пожелает госпожа, – вновь наклонил голову юноша.

Зарина осторожно сползла с кровати, поправила пеньюар.

Она сместилась.

Сместилась во времени. Люди Филипа поймают её только завтра. Сегодня, по идее, никто не знает, что она здесь. Сегодня здесь развлекалась некая «госпожа» с мальчиком из салона… Она встала на ноги и тут же спотыкнулась о нечто мягкое. Поправочка: неведомая госпожа развлекалась с двумя мальчиками из салона. Второй валялся на полу, его руки были привязаны к ногам шипастой верёвкой, во рту торчал даже не кляп – шар такой величины, что странно, как вообще в рот поместился. Интересно, где сейчас «госпожа»? И почему её с ней перепутали?

Зарина напустила на себя величественный вид и прошествовала в ванную. Как и сказал прикованный, госпожа спала в пустой ванной. Абсолютно голая, лишь на голове чёрная шляпка с полупрозрачной вуалью. Волосы чёрные, фигурой они тоже похожи, вот только грудь у госпожи больше и вся исполосована и, можно не сомневаться, спина – тоже. Но на это мальчик спросонья мог и не обратить внимания. Да и пеньюар, опять же, скрыл спину… Хотя бы её скрыл.

Одежда госпожи валялась тут же, разбросанная по всему полу, рядом с пустыми бутылками из-под какой-то дурманящей дряни.

Недолго думая Зарина сорвала пеньюар и натянула на себя узкие чёрные штаны и джемпер серебристого цвета с таким глубоким декольте, что у «госпожи» пришлось позаимствовать