Эмил Манов - Галактическая баллада Страница 23

- Но почему, почему. Луи?

- Потому что. как оказалось - и профессионалам, и любителям не удавалось как следует вылепить или нарисовать руки. Особенно бицепсы. А бицепсы у француза Восьмой республики не должны были выглядеть менее выразительными, чем бицепсы древнего римского гладиатора. Понимаете?

- Абсолютно ничего. Кроме того, что бицепсы каким-то образом связаны с судьбой вашей Восьмой республики... Да?

- Совершенно верно.

Йер Коли долго шла задумавшись - очевидно не могла переварить эту информацию. Мы направлялись к кварталу биологов, но она забыла об этом, и мы прошли дальше. Я не стал напоминать ей, так как в биологии ничего не понимаю и, если бы пришлось зайти к ним, мне пришлось бы снова лгать.

- Странно, - наконец произнесла она. - Когда мы летели ночью над вашим северным полушарием, мы всегда сбавляли ход над той статуей со светящимся факелом в руке недалеко от Нью-Керка...

- Нью-Йорка, - поправил я.

- Ах, да... Прекрасная статуя. Неужели народ, который ее построил, не заинтересовался судьбой несчастных в Кай... Кай...

- Кайене, хотите сказать?

- Да.

- Конечно, заинтересовался. Президент этого народа заключил соглашение с нашим Нероном II, согласно которому часть территории Кайены переходила к Белому дому. Несколько дней спустя Белый дом послал на уступленную ему территорию разношерстную публику, порядка семи миллионов человек, состоящую из профессоров, пасторов, писателей, студентов, негров и так далее. Даже Нерон II испугался и поехал в Вашингтон просить об ограничении количества американских колонистов, поскольку в противном случае не осталось бы места для наших.

- Мои дье! - сказала Йер Коли по-французски.

Больше мне нечего было ей объяснять. Из ее восклицания я сделал вывод, что, во-первых, эти превениане - исключительно легкомысленны, а во-вторых в свободное время делают, что хотят, а это недопустимо для хорошо организованного дисколета.

Познакомился я и с единственным космоисториком Большого дисколета. Его звали Ртэслри - имя его было также трудно произносить, как и общаться с ним самим. Он был необычайно мрачным превенианином. Жил совсем уединенно в "мансарде" дисколета, у его внешней "стены". Эта стена, как и вся крыша дисколета, при желании, могли становиться прозрачными - или отдельными своими секторами или в целом. Это было большим удобством для космоисторика: Ртэслри имел возможность получать сведения посредством прямого наблюдения за Галактикой.

Именно этим он и занимался, когда мы посетили его в первый раз. Сидя перед прозрачной броней "окна", он всматривался вдаль: там, в черноте пространства виднелись только два маленьких далеких созвездия, как две горстки блестящей пыли. Ртэслри сосредоточенно смотрел вдаль, временами покашливая. Он был моложе Бан Имаяна.

Мы с Йер Коли поздоровались с ним по-превениански. Он взглянул на нас, повел мохнатыми бровями, и, ответив на приветствие, снова стал смотреть в пустоту.

- Что вы видите там. уважаемый Ртэслри? осмелился я спросить его.

- Ничего, - ответил он.

- Но почему тогда вы открыли это окно в Космос?

Он мельком взглянул на меня: - Наблюдение Ничего - это уже что-то, землянин.

- Но там я вижу два созвездия, Ртэслри. Разве можно назвать их Ничего?

- Они - одни и те же на протяжении миллиардов лет. А когда нечто неизменно одинаково, это хуже Ничего.

Я прокашлялся. Мне это больше напоминало философствование, чем разговор двух историков.

- А что вы пишете сейчас? - спросил я.

- Не пишу, а диктую. У меня есть фонограф.

- Ну хорошо, что диктуете?

- Ничего. Вот уже двести лет я не продиктовал ни слова.

- Как?!

Ртэслри встал, ударил ногой по какому-то предмету возле себя, и окно в Космос закрылось.

-- Все уже продиктовано, Луи Гиле. В Галактике было пять цивилизаций. Три из них погибли, две еще живы... Не считая, конечно, Земли, не достигшей уровня цивилизации.

- Но тогда...

- Что я делаю? Пытаюсь написать историю самой Галактики. Это, конечно, дело астрономов, но я переквалифицировался. Хотя и в этом нет смысла.

- Но вы же сами сказали, что есть еще живые цивилизации. Разве их история...

Ртэслри соблаговолил посмотреть на меня.

- Это нам известно, землянин. Мы знаем их как свои пять пальцев. И их будущее тоже нам известно - о нем мы судим по прошлому погибших цивилизаций... Мне. однако, ужасно хочется спать.

Он протяжно зевнул, кивнул нам и оставил нас одних. Йер Коли тихонько пробулькала.

- Не обижайтесь, он такой.

- Я многого не понял, но то, что понял, мне показалось весьма пессимистическим, - сказал я. - А у меня впечатление, что вы, превениане, оптимисты.

- Это так, - сказала Йер Коли. - Но он - особенный... и нам он очень полезен.

- Чем?

- Тем, что время от времени снижает уровень нашего оптимизма.

Действительно интересная функция! Я промолчал, однако настроение мое до вечера оыло на нуле и я дал сеое ооещание как можно реже встречаться с Ртэслри.

Ночью же я проснулся и вспомнил разговор с космоисториком.

Господи, если все так, как он говорит, если превениане предварительно знают историю живых цивилизаций, они знают, очевидно, и нашу, земную историю! А я, с помощью своего скудного ума, пытался проникнуть всего лишь в грядущий век... Впрочем, позже я понял, что все было не так просто. Тогда у меня не хватило времени как следует подумать, поскольку очень скоро после встречи с Ртэслри я был подвергнут совершенно неожиданно ИСПЫТАНИЮ, которое потребовало от меня отдачи всей моей духовной энергии.

Вы догадались, о каком испытании идет речь, братья-земляне?

Уверен, что нет. Вы, очевидно, представляете себе посадку на неизвестной планете, населенной чудовищами или живыми механизмами, или же столкновение с заблудившимся астероидом, когда я спасаю дисколет, своим телом закрывая дыру, образовавшуюся от удара, или как меня выбрасывает в безвоздушное пространство на каком-нибудь крутом повороте корабля, который я все-таки догоняю после известных приключений... Ничего подобного!

Давайте, однако, прежде чем рассказать вам об испытании, я скажу несколько слов о Йер Коли и наших отношениях. Признайтесь, вы давно уже хотите узнать что-нибудь об этом, а я и расскажу, чтобы вы не удивлялись тому, что произойдет в конце.

Для любого более или менее темпераментного землянина, который не очень-то верит в платоническую дружбу между мужчиной и женщиной, наши отношения с Йер выглядели бы по крайней мере странными. А они действительно такими и были. Она постоянно находилась рядом со мной уже целых два земных месяца, если не считать мой плен на малом дисколете. При этом мы жили в одном доме, что редко проходит без последствий. Но у нас проходило. И причина была не в моей героической верности Ан-Мари-Селестин. (Извините за шутливый тон, но то, что узнал я позже, дает мне право улыбаться). За время моего двухмесячного бешеного полета в Космосе, на Земле прошло ровно двадцать лет, три недели, два дня и восемь часов - достаточно времени для Ан-Мари-Селестин, чтобы перестать скорбеть и получить развод на основании моего бесследного исчезновения. Ее второй брак был исключительно удачлив, так как долго не продолжался, а третий супруг был на десять лет моложе ее, значительно богаче второго и, особенно, первого, которым имел счастье быть я. Я и не ожидал такой прыти от Ан-Мари! (Что касается моего Пьера, то ко времени нашего рассказа у него уже было трое ребятишек и он страдал ревматизмом).