Эдуард Маципуло - Нашествие Даньчжинов Страница 23

Видел я изваяние этой богини, оригинальна, так сказать, в местном храме. Подвергшееся тлену тело женщины с ожерельем из человеческих черепов. Богиня разрушения и созидания, смерти и любви. Страшное и прекрасное были слиты в ней воедино…

– Ну почему ты все время обижаешься? С тобой невозможно разговаривать. Или ты желаешь, чтобы я видел в тебе богиню? Чтобы только поклонялся, только говорил тебе приятное? Ты никак не можешь расстаться с мыслью, что давно уже не богиня. Ну а я никаким богам не поклоняюсь, тебе не повезло. Надо было сначала узнать, кого привораживать.

– Что ты на меня кричишь? Кто ты такой? Посмотри на себя! Тощий, грязный, некрасивый преступник, на тебе колода и то красивей! Скоро умрешь, а кричишь! Убирайся отсюда, не буду я тебя лечить! Не хочу тебя больше знать!

В то время, когда мы с Говиндом убегали от «пылесоса», трубные звуки с башен позвали совершенных на совет. Впрочем, только один был в отлучке, тот самый отшельник, на которого я набрел в джунглях. Услышав зов, он

Пришел и рассказал, что видел тэу. Совсем недавно они бродили вокруг его хижины, когда он смотрел на огонек светильника и был погружен в медитацию. Тем не менее он мог рассказать, как они выглядят: массивное косматое тело без головы, а глаза, губы, нос – на животе или чуть выше. Их было двое или трое. Они не посмели убить монаха, когда он был погружен в созерцание божественного… Рассказывая об этом, Говинд не удержался от благоговейного восклицания:

– Какое высокое совершенство! Никто никогда не видел тэуранов, не видел даже их следов, а Хранитель Подвалов, находясь в медитации, увидел!

Я не удержался, фыркнул. И Говинд, и Джузеппе чуть ли не с кулаками накинулись на меня.

– Как же ты можешь не верить этому? Насчет следов убедился? Летающий предмет видел? – Это Говинд.

– Совершенные видят то, чего не видим мы даже через стекла очков! – Это Джузеппе. – И не зли меня, Пхунг! У меня и так нервы ни к черту!

– Оставим тэуранов в покое. Я видел проволоку, я влепил пулю в зеленый цилиндр, и он чуть не брякнулся. Тут никакой мистики…

– А крестообразное тело?! – завопил вне себя итальянец. – Все же видели крестообразное тело! И ты видел! На Нем были вот такие глаза! – Он сделал из пальцев кольцо.

Его с трудом успокоили и начали говорить о тиграх. Почему совершенные решили, что Желтый Раджа остался один во всем заповеднике, а значит – и во всем мире?

– Потому что совершенные – это совершенные! – начал снова заводиться Джузеппе. Страх перед новым наказанием заметно повлиял на его психику.

– Подвалы монастыря набиты не только книжной мудростью. – Я резко повернулся к Джузеппе, он отпрянул от моего хомута. – Вы, конечно, систематизировали для них данные по следам и маршрутам Желтого, те, которые мы выявили?

– Да, они меня подробно расспрашивали… Но Духовный Палач и без того больше меня знает.

– К чему ты ведешь, Пхунг? – недовольно спросил Говинд.

– Разве непонятно? Они заложили в компьютер все данные и получили ответ с высокой степенью вероятности: кроме Желтого, тигров в заповеднике не осталось… Потом осмыслили какие-то другие данные и получили другой ответ: Желтого невозможно спасти…

Оба моих друга смотрели на меня с таким видом, будто я нецензурно выражался по адресу совершенных. Господи, и это ученые с именами! Или я болван, ничего не понимаю, и мистика уже стала истиной?

Джузеппе протяжно вздохнул.

– Я вынужден признаться, что… – Он замялся. – Что вывод насчет невозможности спасти Желтого не совсем точен… Конечно, королевские горные не имеют потомства с другим видом тигров – тут все справедливо, и наших славных кошечек… – Он сглотнул горький комок. – Наших славных кошечек уже не будет на земле! Подумать только!

Я похлопал его по руке:

– Вы сбились с мысли, Джузеппе.

– Да… я о том…

– Что вывод не совсем точен, – мрачно подсказал Говинд.

– Благодарю… Популяция королевских горных обречена, но не сам Желтый. Он может жить еще какое-то время. И если ему сейчас пятнадцать лет и он в расцвете сил, то у него в запасе еще по крайней мере лет тридцать.

– Я с вами не согласен, синьор Чезарини, – нахмурился Говинд. – Совершенно! Желтый обречен. Вы забыли, что королевские горные никогда не покидают лесов Ярамы. Вспомните, границы заповедника были установлены именно по границам их охотничьих территорий. Желтого могло бы спасти единственное – уничтожение врожденного рефлекса охотничьей территории.

Джузеппе и не думал спорить. Он вдруг приободрился, в его голосе появилась сила.

– Я тоже думал о рефлексе территории, который невозможно уничтожить, не разрушив мозг тигра. Не надо уничтожать рефлексы, они нужны, если их создала природа. Вот отнимите у меня хоть самый незначительный из врожденных или условных, и я почувствую себя самым последним уродом и нищим.

– Не отвлекайтесь, пожалуйста, дружище, – сказал я. – Вернемся к Желтому. Если нельзя уничтожить рефлекс, то как заставить его покинуть территорию монастырских владений?

Мы долго, до поздней ночи, перемывали косточки Желтому. Постепенно вылепилась дикая идея: нужно возбудить центр его самосознания. Оказывается, у многих зверей в мозгу есть крохотное светлое пятнышко, чудесное пятнышко – вертикальная цепочка из уплотненных светлых нейронов. В процессе эволюции он превращается в активный центр самосознания. Нет пятнышка – и человек не способен ощущать себя личностью. Я где-то читал, что при социальных, семейных и прочих длительных скандалах белые нейроны, образующие Светлое Пятно, способны исчезать. По-видимому, превращаются в обычные нейроны. Психическая суть уравниловок?

Желтый считался одним из умнейших среди королевских горных тигров. Может, поэтому его до сих пор не смогли подстрелить? Так что нужен лишь слабый импульс энергии в светлое пятно, чтобы оно хотя бы на короткий период «функционально гипертрофировалось», чтобы Желтый хоть на мгновение осознал бы себя, грубо говоря, личностью. А в соединении с той поразительной интуицией на опасность, которой обладают все тигры, возбужденная «самость» заставит его перешагнуть черту, отделяющую его от спасения. По глубокому убеждению Говинда, такое можно сотворить с любым животным, способным к экстраполяции событий, счету, зачаточной логике.

– Нам могут помешать совершенные, – сказал я. – Или тэу.

– Или Чхина, – сказал Говинд. – Не думай, что ты отделался от нее, вынудив прогнать тебя. Ты ее совсем не знаешь.

Втроем мы обошли всех оставшихся в живых участников последней экспедиции. Каждый из них в силу своих возможностей нарисовал на листке то самое крестообразное тело, которое с шумом вырвалось из зеленой стены и взорвалось. Последним свидетелем был Духовный Палач. Он изобразил волнистыми линиями что-то невообразимое – впрочем, многие изображали невообразимое, – и спросил с доброй улыбкой, зачем все это нам.