Александр Тебеньков - Сны во сне и наяву. Научно-фантастический роман Страница 24

Поднакопились и другие вопросы примерно такого же плана.

До конца рабочего дня пришлось звонить-перезванивать в разные концы города, даже побеспокоить Москву, переговорить с добрым десятком должностных лиц самого разного ранга, дать задание Александре Васильевне подготовить новую заявку, теперь уже напрямик в союзный Академснаб, попутно решить еще кое-какие, более мелкие, внутрилабораторные, но такие же бумажные дела…

Домой он решил не ехать, поработать сегодня до упора. Подушку и плед достал из нижнего отделения серванта, переоделся в спортивный костюм и прилег отдохнуть и поспать хотя бы пару-тройку часов на диване в кабинете.

Да только сон не шел. Стоило закрыть глаза, как всплывали широкие росчерки из-под перьев самописцев: характерные кривые биоритмов спящего человека, а на них, наложением – слабые, с еле заметной амплитудой, колебания, которых быть не должно. Однако ж они существовали, и первое, что напрашивалось – это четко локализовать их появление на различных фазах сна…

Его, Баринова, первое упущение: нет у них полноценной записи биоритмов Афанасьевой в бодрствующем состоянии.

Нет, конечно, эталонные, контрольные записи делались перед началом эксперимента – в состоянии покоя физического, эмоционального, интеллектуального, потом при физической нагрузке на велотренажере, при эмоциональном возбуждении, когда ей демонстрировались слайды, сюжеты которых должны были вызывать нежность, радость, страх, ненависть, ужас, брезгливость и так далее, а также при нагрузке интеллектуальной во время решения ею различного рода задач – простых арифметических, логических, дедуктивных, а также размышлений вслух на стандартные темы: бытовые, научные, религиозные, политические, служебные… Словом, обычные контрольные образцы биоритмов бодрствования, главным образом для того, чтобы заведомо исключить патологию любого рода – от эпилепсии до явлений посттравматического характера.

А вот провести полную запись, набрать статистику, чтобы потом можно было сравнить, сопоставить ее бодрствующую с ней же спящей – это раз! – да постараться выявить возможные аномалии в ее биоритмах не только во сне, но и наяву – это два! – не додумался. Вернее, посчитал наличествующее достаточным.

И это непростительно. И дает повод усомниться в чистоте эксперимента.

Частично оправдывает то, что в контрольных записях не нашлось даже намека на какие-либо отклонения, настолько классически выглядели все ритмы энцефалограммы, ну просто в учебники помещай! Да и нацелен он был прежде всего на сновидения, на изучение процессов, которые проходили именно в спящем мозге…

Есть и второе упущение, посерьезнее – проглядели флуктуацию при первичном, самом основном просмотре рулонов ЭЭГ. Оправдание тоже можно найти, только стоит ли искать… Игорь молодец, проявил здоровую дотошность и тщательность.

Ладно, ошибки ясны, исправить их довольно легко и еще не поздно. Наработкой контрольных биоритмов займется Александра Васильевна со своим сектором. У Игоря задача тоже понятная – вычленить обнаруженные флуктуации, методом сравнения постараться найти аналоги или схожие явления по картотеке.

Они ведь что-то напоминают! Нет, разумеется, полной аналогии нет и, скорее всего, не будет… Однако ж, Баринов готов был поклясться, что где-то когда-то он что-то наподобие уже встречал. И не очень давно.

Знание в данном моменте отсутствовало, работала интуиция, а ей Баринов, вообще-то, умел доверять. Казалось, что стоит успокоиться, расслабиться, начать думать о чем-то другом – и в памяти всплывет: где, когда и что…

Нет, определенно, уснуть не удастся. Баринов поднял руку, посмотрел на часы. Ну и ладно, полтора часика все же отдохнул.

Он поднялся, собрал постель, переоделся.

Походил по кабинету, посвистывая в ожидании, когда вскипит самовар, и, прихватив чашку кофе, уселся за стол. И как по команде, зазвонил телефон – Игорь справлялся, не освободился ли шеф.

– Давай, заходи, чего уж там! – было слегка досадно, что не удалось поработать в одиночестве, но что-то в его голосе насторожило. Не иначе, раскопал что-нибудь. Дай-то бог!

Дверь открылась почти сразу, видно звонил он из своего кабинета через стенку, который делил с завсектором биохимии. Баринов не ошибся, в руках Игорь нес запыленную коробку с рулонами ЭЭГ и пару десятков личных дел из архива – старых, десяти-, а то и пятнадцатилетней давности.

Он свалил их прямо на стол и отряхнул руки, а на лице его проглядывало с трудом скрываемое удовлетворение.

– Ты чего? Рабочее время кончилось.

– Вот, Павел Филиппович. Узнаёте?

Баринов сидел, откинувшись в кресле, и, не прикасаясь к скоросшивателям, узнавал каждый. И вспоминал без труда все, что было в них, а не только надписи на обложках – фамилию, имя, отчество, год рождения, место жительства, род занятий…

– Ты как на них вышел? Догадался? Вспомнил?

– Нет, счастливый случай! Пошел я от вас, значит, прямо в архив. Пока Татьяна Андреевна готовила подборку из картотеки, решил посмотреть оригиналы – все же в карточках только образцы и описания энцефалограмм. А ноги сами понесли к стеллажам, самым дальним. Взял первую попавшуюся коробку – Давлетовой из Романовки. Поднялся к себе и – не поверите! – во втором рулоне: нате вам! Тремор – как две капли воды! Когда знаешь, что искать, оно само в глаза лезет… Ну, до завтра ждать не стал, вы все равно еще здесь.

Игорь выглядел таким счастливым и довольным, что язык не повернулся попенять – субботу и воскресенье работал, и сегодня без отдыха!… Впрочем, молодость и азарт, и здоровое желание опередить всех… Нормально!

– Кофе хочешь?

Баринов сам навел ему чашку растворимого, положил сахар, достал нераспечатанную пачку печенья.

– Различия, конечно, налицо – амплитуда, продолжительность и так далее, – Игорь говорил, не останавливаясь, чтобы уж выложить все сразу. – Но сходства гораздо больше – форма кривой, фаза, частота и вообще… Я просмотрел еще двоих, по аналогии, флуктуаций, правда, не обнаружил. Отобрал, тоже по аналогии, двадцать два дела, надо будет детально изучить. Да и другие, похожие, придется проштудировать. Как, Павел Филиппович?

Баринов перекладывал скоросшиватели, начиная с верхнего: «Давлетова Мария Осиповна, 1904 года рождения, село Романовка, пенсионерка», «Зощенко Ольга Дмитриевна, 1953 года рождения, Кызыл-Кия, домохозяйка», Лифшиц Роза Львовна, 1944 года рождения, село Чон-Арык, заведующая оранжереей», «Тлеулинова Канат Джумабековна, 1937 года рождения, село Кочкорка, домохозяйка»…

– Та-ак, вижу… Все мануальные целители, ни одного «чистого» «травника». У всех, как помню, природные задатки гипноза, все лечат «возложением рук», заговорами, обрядами…

– Именно так, Павел Филиппович. За образец я взял Давлетову. Мужиков только двое – Коршунов из Токмака и ваш Коровников.

– И насколько я помню – ни у кого в анамнезе нет нарушений сна, тем более – странных сновидений.

Они помолчали.

– Ну что ж, – прервал молчание Баринов. – Вари настоящий кофе, а эту бурду выливай. И садись. Раз такое дело.

3

К полуночи ясности не прибавилось, но хотя бы можно было сориентироваться в дальнейших действиях.

Игорь предусмотрительно взял ключи от архива и уже несколько раз привозил из подвала на тележке тяжелые коробки с бумажными рулонами электроэнцефалограмм тех людей, чьи личные дела он положил днем на стол Баринову.

Мини-флуктуации в каппа-ритмах обнаружились еще у двоих.

Странно и непонятно, почему до сих пор никто не обратил на них внимания. То, что они были лишь вкраплениями в общую картину, не извиняло. Все ж работали с целителями достаточно плотно в свое время, должны были скрупулезно и тщательно просмотреть каждый сантиметр бумажных лент самописцев, на которых фиксировались энцефалограммы. И все же…

Что ж, и из этого факта тоже надо сделать соответствующие выводы. Следовало теперь заново проверить ЭЭГ чуть ли не по всей картотеке, а вот это уже адский труд. Архив накопил тысячи таких энцефалограмм: целителей и лозоходцев, провидцев и телепатов, гадалок и прочих экстрасенсов, вплоть до медиумов-спиритов, йогов и прочих лиц, которые считали себя причастными к паранормальным явлениям и которые соглашались когда-либо пройти обследование у Баринова. Все они обмерены и описаны, занесены в учетные карточки, по ним сделаны какие-то выводы.

Но флуктуации и здесь прошли незамеченными… или их посчитали сбоем, помехой, накладкой… Вот и остались они «вещью в себе».

Впрочем, так бывает частенько. В экспериментах, как правило, стараются фиксировать максимально возможный объем материала, а уж выбирают из него только то, что относится к заявленной или поставленной задачи. До остального или руки не доходят, или оно считается второстепенным, или оставляется «на потом»… Да что греха таить, иногда просто списывается на ошибки эксперимента, сбой или дефект оборудования и так далее…