Ночь без звезд - Питер Гамильтон Страница 24

исчез, и лишь потом подошел к широкому дверному проему старого квартирного дома. Денериев жил на втором этаже. В большом подъезде — мраморный пол и узорчатые колонны, яркий электрический свет льется от лампочек, прикрученных к старинным канделябрам. За столом консьержа никого — довольно необычно для таких роскошных апартаментов. Он пересек пол, покрытый плиткой, и поднялся по лестнице, оставляя мокрые следы.

Дверь в квартиру Денериева была приоткрыта. Чаинг прижался к стене сбоку от нее. Внутри тишина. Он развернулся и распахнул дверь ногою. Пригнувшись, быстро вбежал в квартиру, пытаясь определить возможные источники опасности, пистолет держал прямо перед собой, равномерно передвигаясь с точки на точку, как тысячу раз проделывал во время учений. Никого.

В гостиной лежал перевернутый журнальный столик. «Боролись?» Он вошел в кабинет Денериева. Его перевернули вверх дном, повсюду лежали разбросанные бумаги.

Чаинг бросился назад к «Кубару» и схватил микрофон.

— Говорит тридцать семь Б. В квартире заметны следы борьбы. Противник явно побывал здесь сегодня вечером. Следов напарника не нашел. Вероятно, они забрали его с собой.

— У вас есть подтверждение, тридцать семь Б?

— Ох, Урак… — буркнул он и нажал кнопку микрофона. — Если они его забрали, времени у нас мало. Я направляюсь к усадьбе, чтобы подтвердить. Прошу подкрепления.

— Ответ отрицательный, тридцать семь Б. Дежурный офицер сейчас выедет на место происшествия, чтобы оценить ситуацию.

— Времени нет, контрольный! Я двигаюсь в направлении усадьбы. Срочно требую подкрепления!

— Тридцать семь Б, у вас нет разреше…

— Он наш человек. Я еду. Пришлите подкрепление!

Чаинг выключил радиопередатчик и вырулил на дорогу.

Разгневанный, он ехал очень спокойно. Полностью сосредоточившись на том, чтобы добраться на место живым и как можно скорее. Жизнь Лурври зависела от этого, и он не собирался рисковать, проезжая перекрестки на красный или превышая скорость на скользкой от дождя дороге. Нужно просто добраться туда.

Потребовалось почти тридцать минут — не очень-то и много. Паданцы вряд ли станут гнать, он наверняка почти настиг их.

«Лурври, скорее всего, еще жив. Они захотят узнать, что нам известно. Станут его допрашивать, причем жестко. Но сразу не убьют».

Сирену и мигалки он отключил за пару километров до цели. Не доехав сотни метров до проезда, ведущего к усадьбе Ксандер, он торопливо выскочил из машины. За минуту промок до костей. Чаинг снял куртку: мокрая ткань сковывала движения, а скорость реакции сейчас критически важна. Паданцы двигались быстрее людей, он лично видел, когда пару раз встречался с ними.

Фонари на улице стояли очень редко. Как и прежде, глаза быстро привыкли к темноте. Через проезд входить не имело смысла, поэтому он накинул куртку поверх неухоженной живой изгороди и перебрался через нее, проклиная колючки, расцарапавшие руки и ноги.

Держа наготове пистолет со снятым предохранителем, Чаинг перебежал через широкую заросшую лужайку к особняку. Тонкие лучи света подсказали ему, что окна не полностью закрыты шторами. Полагаясь на них, он примерно определил форму дома. Странным показался свет, льющийся из какой-то пристройки. Он пробрался туда: здание оказалось бывшей конюшней, где до Перехода содержались лошади и семейная карета.

Чаинг замедлил ход, помня тварь из переулка Фрикал. На фасаде конюшни имелось трое широких двухстворчатых дверей. Свет лился из-под ближайших к дому, они не были полностью прикрыты, как две другие. Под ботинками хрустнул гравий, приглушенный мхом и сорняками. Почти беззвучно Чаинг пошел вперед. Сердце колотилось в груди. Он почувствовал прилив адреналина, мурашки побежали по спине, и стало труднее ровно держать пистолет.

— Возьми себя в руки, — приказал он себе шепотом, стыдясь страха.

«Нужно было дождаться подкрепления».

Перед глазами вдруг заплясали мелкие разноцветные звездочки, впрочем, не загораживая обзор. Дыхание сперло, и он вдруг вспомнил, что и раньше встречался с подобным феноменом. И звездочки сложились в знакомый образ. Ее образ, Ангела-воительницы. Такой же, какой он видел ее в пятилетием возрасте.

— Где ты? — спросил голос. Неслышный голос звучал лишь в его голове.

Чаинг обернулся, наведя пистолет на весь мир. Но, разумеется, никого не увидел.

— Грязный Уракус! — тихо выругался он.

«Просто давление подскочило, наверное. Ведь жизнь Лурври в опасности».

Он постарался побороть в себе ярость и страх. Призрачный образ Ангела-воительницы погас, когда он без колебаний шагнул к конюшне.

Ни голосов, ни движений в бледном свете, заливавшем замшелый гравий. Чаинг боком скользнул в приоткрытую дверь, как его учили, сердце колотилось, мышцы свело. В конюшне было много пустого места, каменный пол и пустые деревянные стойла в конце, свет шел от одинокой голой лампочки, висевшей на проводе. А прямо в середине стояло яйцо паданца. Прежде он их ни разу не видел, во время рейдов по сельской местности, в которых он принимал участие, ничего не происходило, а когда он натыкался на гнезда, став уже офицером НПБ, яиц там не находил.

А теперь он стоял перед яйцом, точно как в описаниях и на фотографиях — сферой трех метров в диаметре с жесткой сморщенной оболочкой угольного цвета. Оно поглощало товарища Денериева.

Первое правило руководства Института паданцев предписывало никогда и ни при каких условиях не касаться оболочки яйца. Оно реагировало на малейший физический контакт на молекулярном уровне, кожа мгновенно прилипала, и отодрать ее не представлялось возможным. Освободиться можно было лишь одним способом — резать по живому. Если товарищи реагировали быстро, ты мог лишиться пальца, кисти, в худшем случае всей конечности: после прилипания оболочка становилась проницаемой вокруг точки соприкосновения и начинала втягивать все тело внутрь.

Обнаженное тело Денериева вошло слишком глубоко. Поглощение шло боком, и его рука, нога и половина тела уже находились внутри. Голова тоже частично погрузилась в оболочку, и лишь один глаз и уголок рта находились снаружи, уходя внутрь миллиметр за миллиметром. Лицо ничего не выражало, свободные конечности безвольно обвисли.

Поглощенные части тела внутри яйца дробились под воздействием чуждых клеток желтка. Когда человек оказывался целиком внутри, они поглощали его, а затем воссоздавали его точную копию. Но форма — единственное, что объединяло паданца с жертвой, мыслил он совсем по-иному. Все его намерения сводились к одному — захватить планету, на которую они попал, и сделать ее своей.

Чаинг не знал, долго ли он смотрел на жуткую сцену. Поздно даже убивать из милосердия. Клетки желтка уже проникли в мозг Денериева, захватили отдельные нейроны. Память его забрали, слили. Он больше не Денериев. Пристрелить останки — значит потревожить все гнездо.

«Но здесь лишь одно яйцо, где же Лурври?»

Он выскользнул из конюшни и направился к главному дому. Войти через переднюю дверь — наверняка дать