Василий Головачев - Черное время Страница 24

– Начни с микромира. Ты ведь утверждал, что и на этом уровне можно найти союзников.

– Микромир нам уже недоступен.

– Я был уверен в этом с самого начала, – пожал плечами Ромашин.

– В таком случае Клим ошибся, – скривил губы Маттер, – предложив мне заниматься этой проблемой. А то все умные, а я погулять вышел.

– Спокойно, Герхард, – нахмурился Баренц. – Вас никто не хочет обидеть. Но видение ситуации у нас разное. Почему нам не доступен микромир?

– Потому что этап генерации разума во Вселенной на уровне элементарных частиц давно прошел. Проторазумники – я назвал их протеями – начали обустраивать свою жизнь в те времена, когда возраст Вселенной исчислялся всего лишь десятками секунд. Они подогнали кое-какие физические константы для многократного усложнения форм материи, создали суперстринговую связь, обеспечили преемственность форм движения материи – то, что мы сейчас называем временем.

– Ты так уверенно говоришь, будто протеи сами тебе во всем признались, – пошутил Ромашин.

– Пойдемте ко мне, – предложил Маттер, – я покажу расчеты, выкладки и схемы взаимодействий.

– Мы вам верим, – успокоил ксенопсихолога Баренц, недовольно посмотрев на заместителя. – Продолжайте.

Маттер пожевал губами, глянул на собеседников с сомнением, будто оценивая их интеллектуальные возможности, но решил не обижаться.

– По мере расширения первичного кокона Вселенной суперстринговая связь теряла устойчивость, рвалась, почти все «струны» скомпактифицировались. Остались самые стабильные, реликтовые, разместившиеся по границам гигантских ячеек – войдов. Они объединились в волокна и образовали теперь то, что я называю стринг-фракталами. Очень красивые фигуры, между прочим. Давайте я все-таки принесу ролик, – сделал еще одну попытку показать результаты работы Маттер.

– Герхард, мы знаем… – начал Ромашин.

– Несите, – сказал Баренц.

Ксенопсихолог бросился из каюты, воодушевленный согласием начальства.

– Потерпи, – недовольно посмотрел на Игната глава Сопротивления, – иначе он не закончит. К тому же мне интересно, что он покажет.

– Это плод его фантазии.

– Ну не скажи. Мальгина ведь ты не станешь называть фантазером? А он тоже рассказывал поразительные истории.

– Ты веришь в «разум» электронов?

– Я верю в то, что все наше многоэтажное Мироздание пронизано жизнью, в том числе разумной. Одно лишь непонятно: почему разные типы разума не уживаются вместе? Почему конфликтуют?

– Это еще надо доказать. По-моему, только люди способны конфликтовать со всеми в силу своей нетерпимости к инакомыслящим и инакоживущим. Фактов подобного антагонизма между иными цивилизациями у нас нет.

– Мальгин утверждал, что Мантоптеры когда-то воевали с Галиктами.

– Разве что. Хотя и это требует доказательств.

Вернулся Маттер, всунул в гнездо вириала иглу компакта.

Пейзаж Ван-Бисбрука побледнел, исчез, на миг стены каюты вернули изначальную плотность и цвет, но тут же превратились в слой тумана и растаяли. Каюту объяла глубокая темнота космоса, пронизанная вуалью галактических скоплений, которые и образовывали сетчато-ячеистую структуру Вселенной.

– Вот, демонстрирую, – прозвучал голос Маттера.

Одна из крохотных световых паутинок ринулась на зрителей, превращаясь в шерстинку, в мохнатую веточку, в перо жар-птицы и, наконец, в удивительной красоты сложную геометрическую фигуру, каждая искорка которой представляла собой не звезду, а целую галактику.

– Фрактал Мандельброта в наглядном изображении, – важно проговорил Маттер. – Структурирован с шагом ноль шестьсот восемнадцать, то есть соотношением Фибоначчи, или так называемой пропорцией золотого сечения. Вблизи границ областей возникает конкуренция за обладание приграничным пространством, переход от хаоса к порядку. Это самые старые структуры Мироздания, скорее всего отмирающие, им по тринадцать с половиной миллиардов лет. А на смену им идут вот такие образования.

Сетчатая картина галактических скоплений и «фрактал Мандельброта» исчезли, на их месте возникли две фигуры, сотканные из множества мигающих звездочек: куб и бублик.

– Кубоид Мазилла-1, ближайший к Солнцу. Открыт еще в двадцатом веке. Тороид Перстень Невесты, галактическое скопление Волосы Вероники. Роль тороидов в процессе структуризации пространства мне еще непонятна, а вот кубоиды – вакуумные стабилизаторы, это очевидно. Вблизи них градиент давления «темной энергии» на четыре порядка ниже, что соответственно сказывается и на темпах расширения пространства в этом районе. Вообще же скорость расширения континуума в местах расположения кубоидов равна нулю.

– Так велика их гравитация?

– Звезды в кубоиде удерживает не гравитация, некая сила, которую я предлагаю назвать «белой энергией», влияющей на темпы расширения Вселенной. Но кубоидов пока мало, я насчитал их всего три сотни, поэтому общий эффект их влияния на инфляционное разбегание несущественен.

– Но ведь и системы Блэкхоул пытаются делать то же самое? – хмыкнул Баренц.

– Да, верно, однако уровень их влияния гораздо скромнее и не распространяется за границы галактик. К тому же их благие намерения основываются на странной логике, не считающейся с позицией других разумных структур.

– Почему?

– Не знаю.

– Ты же ксенопсихолог.

– Я не получал «черное знание», как Шаламов и Клим. Вот когда кто-нибудь из них соизволит дать мне полный интенсионал по данной проблеме, я смогу ответить на все ваши вопросы.

– Хорошо, мы поняли, – подвел итог беседе Баренц. – Что вы предлагаете для решения задачи?

– Вряд ли мы достучимся до хозяев таких структур, как кубоиды, тороиды, стринг-фракталы, войды, системы градаций плотности вакуума, рассредоточенных в пространстве определенным образом. Не наш уровень. Другое дело – близкие нам по энергетике и психике биоценозы: плазмоиды на поверхности звезд, биосистемы типа планет, устойчивые конфигурации полей и частиц, образующие разумные аттракторы размером с планетарные системы типа Солнечной.

– Ну, их психика тоже далека от человеческой, – проворчал Ромашин. – К тому же и контакт с ними нам вряд ли доступен. Для полноценных переговоров у нас нет ни средств, ни возможностей, ни времени.

– Если вы дадите мне в помощь пару интрасенсов-космологов, я попытаюсь найти выход из положения. Есть кое-какие идеи. А лучше, если со мной будет работать Аристарх.

Баренц покачал головой.

– Железовский занят.

– Пусть хотя бы заглянет ко мне, когда вернется. Он хороший советчик.

– Что ж, это по крайней мере мы можем вам обещать, – сказал Баренц, вставая. – Работайте и держите нас в курсе дел.