Александр Сапаров - Прыжок в прошлое Страница 24

– Великий государь, боярский сын Сергий Щепотнев по вашему повелению прибыл.

И снова мягкий вкрадчивый голос царя произнес:

– Встань Щепотнев и послушай меня, а потом будешь ответствовать.

Он махнул рукой и рядом с ним появился дьяк. Последний, развернул бумагу и начал читать:

– А послухи видоки вот, что говорят про сына боярского Щепотнева; жизнь он ведет уединенную, благочестивую, службы в церкве все посещает, к причастию и на исповедь подходит, посты в его доме соблюдаются, скоромного в постные дни в доме нет. По кабакам, гулящим девкам не замечен. Все дела начинает с молитвы, Из Литвы и прочих государств гостей у него не бывает. Занят Щепотнев лекарским делом больше, известно, что зубье дерет без боли, дурман водкой усыпляя людей, но все с молитвой происходит, В волховании и предсказаниях разных замечен не был, И вот только, что стало известно, говорил он, что когда молился Пресвятой Деве Марии вразумить его, то от изнеможения заснул и видел мужа с нимбом на голове, который держал кисть в одной руке а в другой нож лекарский, и что понял он это так, что служить он должен богу лекарским делом и иконописью.

– Ну, что сын боярский, все правильно видоки описали? – вперил в меня горящий взор Иоанн Васильевич.

– Да великий государь, – собрав все силы твердо отвечал я, – истинно так все и было, должен я лекарскую службу исполнять, раз Господь этого от меня требует.

– Кажется мне, что с искренней верой ты это говоришь, – улыбнулся Иоанн, – правда вот епископ Московский требует разобраться в этом деле, не творишь ли ты черного колдовства.

– Великий государь! – упал я на колени, все, что я делаю только молитвой к Господу совершаю, Просил я отца Евлампия не раз освятить все подворье мое, с тем, чтобы с благодатью божией мои больные лечились, еще раз у твоих ног эту просьбу повторяю, может, услышит ее Митрополит Антоний.

Иоанн Васильевич улыбнулся еще шире:

_услышит твою мольбу митрополит, мнится мне так. А вот вызвал я тебя для такого дела, когда рассказали мне о твоем искусстве, захотел я в нем увериться. Вот посмотри на этого воя.

И к нам вышел седой здоровый мужик, лицо его было изуродовано огромным шрамом, придающим ему какое-то демоническое выражение.

– Вот лекарь мой Бомелий сказал, что ничего с таким лицом сделать нельзя, а я когда услышал, что православный с молитвой лицо девичье от раны избавил, то решил посмотреть, что ты можешь сделать вот с таким уродством.

– Разрешишь ли великий государь лицо воину осмотреть, и тогда я ответ дать точный смогу.

Царь милостиво кивнул головой, и я подошел к воину и начал смотреть шрамы, да, это конечно было не рана у Лизы. Видимо вовремя помощь не было оказана, и рана заживала вторичным натяжением широкий бугристый рубец тянулся со лба через все лицо, до подбородка, разъединяя верхнюю губу наподобие заячьей.

Я повернулся к царю и с глубоким поклоном сказал:

Великий государь, совсем конечно я такое убрать не смогу, но лик будет благообразным.

Из-за трона вышел человек с неприятным выражением лица и что-то зашептал на ухо царю.

– А вот мой лекаришка Бомелий, говорит, что быть такого не может, человеческие руки, без козней дьявольских такого не сделают.

Великий государь, сделаю я то, что обещал и пусть со мной рядом будут иерархи церкви нашей православной, и убедятся, что только с молитвой и ножом лекарским я все делаю.

– Да будет так, – сказал Иоанн Васильевич, – бери воя с собой, а завтра поутру митрополит к тебе прибудет, тогда и будешь искусство свое показывать.

Мы с боярином молча сидели в карете, которая везла нас ко мне в усадьбу. Первым не выдержал я:

– Скажи хоть боярин как звать величать тебя, неудобно все-таки, ты меня знаешь, а я тебя нет. Тот неожиданно смущенно улыбнулся:

– Да не боярин я, поднял меня Иоанн Васильевич и приблизил к себе, тело я его храню, А зовут меня Ивашко Брянцев. Рану эту я в сече получил. И с тех пор великий государь озаботился мне лик человеческий вернуть. Ведь девки, как на мое лицо посмотрят, так их трясуха берет, конечно, куды бы они делись, но хочу, чтобы на меня без боязни жена смотрела. И тут донесли государю, что боярский сын Сергий Щепотнев, в трактире девке рану на лице заштопал, что ни одна швея такого не смогла. Видоки сказывали, как ниточка тонкая, и то если приглядеться. Тогда Иоанн Васильевич собрал своих лекарей и спросил могут ли они такое совершить, все отказались, так вишь этот, – тут он перешел на шепот, – Бомелька, гад на тебя напраслину возводить стал, завидки его берут, что милость царская от него уплыть может. А мне уже ничего не страшно, хуже, чем сейчас, мое лицо уже не будет.

Когда мы приехали домой, и челядь узнала, что завтра к нам может быть явиться сам митрополит Московский Антоний, поднялась жуткая суета. Все мылось, чистилось, готовилось к встрече высокого гостя.

Я тем временем более подробно рассмотрел шрам у моего пациента. Да, работы предстояло много, и самое главное за один этап ее было не сделать. Не хватало мне нормального обезболивания, а с эфирным наркозом придется делать это все за три этапа.

– Так вот Ивашко, сразу весь шрам убрать у меня не получится, завтра исправлю я тебе лоб, через неделю, ну это как все заживать будет, на самом лице, и потом губу верхнюю соединю и не будут зубы, как у зайца у тебя торчать.

Да согласен я на все боярин, только делай поскорей.

Посидели мы с Брянцевым неплохо, я конечно на вино не очень налегал, но как откажешься выпить за здравие государя Иоанна Васильевича.

Утром, когда мы готовились уже к лечению, к воротам подъехал возок, Митрополит Антоний, сопровождаемый отцом Евлампием и несколькими монахами вышли из него:

Вся челядь, наряженная по случаю прибытия важных гостей стояла выстроившись с обеих сторон. Я подбежал к митрополиту и преклонив колено сказал:

– Высокопреосвященнейший Владыко благословите раба божьего Сергия и домочадцев его.

Антоний с явным нежеланием вяло поднял руку для благословения и сказал:

– Благословляю тебя Сергий и дом сей.

А сейчас веди нас, будем мы смотреть, как ты лечить будешь, и что делать при этом. И трепещи, если колдовство али чернокнижие усмотрим.

Владыко, перед тем, как к лечению приступать надобно мне молитву Господу вознесть, только потом можно и к делу приступать. А сейчас проходите в комнату, где все и будет проходить, там для вас скамейки с подушками поставлены, чтобы вы ничего не пропустили.

Антоний и Евлампий молча прошли в операционную и уселись на скамейки. Брянцев уже лежал на операционном столе и внешне был спокоен, тем более, что перед этим я дал ему выпить приличную порцию успокаивающего. Я же повернулся лицом к иконам и долго молился. Закончив молитву я подошел к столу и Антоха начал капать эфир на матерчатую маску лежащую на лице оперируемого. Я объяснил наблюдателям, что сейчас пациент заснет, и можно будет делать все, что нужно, рассказал, что сегодня будет пока убран шрам на лбу. Как только наркоз подействовал, я взял в руки скальпель перекрестился и начал разрез, оба священника буквально следили за моей рукой. Несколькими уверенными движениями я вырезал келоидные ткани рубца и перевязал пару мелких сосудиков и начал ушивать рану тонкой шелковой ниточкой. После ушивания на лбу Брянцева остался небольшой тонкий шов в виде косой полоски, и за счет изъятия кусочка кожи несколько разгладились морщины на лбу. Я протер шов спиртом, наложил сухую повязку и вновь прочитал молитву о здравии, которую на этот раз читали вместе со мной и присутствующие.